Борис Фрадкин - Дорога к звездам

• Название: Дорога к звездам
• Автор: Борис Фрадкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1958

Роман  представляет собой сплав производственно-технической и фантастической литературы, рассказывает о жизни изобретателя-самоучки, который к финалу книги всё-таки создает сплав для строительства космических кораблей. Удивительная история жизни юноши Яши, начиная с детства до абсолютной зрелости. Его любовь, его целеустремлённость, идеи, потери, терзания, труд и упорство. В книге много интересных героев, нутро которых автор описал от и до. Роман добрый, захватывающий, впечатляющий, сюжет развивается очень увлекательно, в нём каждый найдёт для себя что-то интересное. Обо всём этом и не только, в книге «Дорога к звездам».

---

Среди многих десятков новых многоэтажных жилых домов поселка причудливое здание клуба, похожее на барак, выглядело нелепым, оно торчало, как бельмо на глазу.

А разве труженики комбината не нуждались в настоящем отдыхе? И меньше всего для этой цели подходил клуб с единственным зрительным залом, в котором было сыро и холодно. Танцы устраивались в фойе. Пол там шатался под ногами. С низкого потолка осыпалась известка.

Дворец был нужен, как хлеб, как снаряды, как выступление артистов на фронте. И главное — строительство Дворца уже было начато. Из окон квартиры Глазкова открывался вид на серый дощатый забор, за которым среди холмов мусора и кирпича возвышались красные кирпичные стены. Их едва успели поднять над землей до половины первого этажа. Оконные перемычки напоминали разрушенную колоннаду среди древних раскопок. В строительство уже вложены сотни тысяч рублей. Все это будет теперь подвергаться разрушительному действию времени.

— Здравствуйте, Марк Захарович!

Глазков очнулся от размышлений. Подняв голову, он узнал Бориса Сивкова.

— А, беглец, здравствуй, — приветствовал он Бориса. — Как работается на новом месте?

— Ничего, Марк Захарович, не плохо. Уже наружную кладку доверили. Норму даю, запросто.

— Молодец, Сивков. Постой… Сивков? Так это не твой ли родственник в строительном тресте работает?

— Ага. Мой дядя.

— Так, так, так… По его стопам пошел?

— Ну, нет, дядя тут ни при чем. У меня своя дорога.

— Только что на бюро обсуждали его проект достройки Дворца культуры. И, знаешь, очень толково сделано. Светлая голова у Николая Поликарповича. Он настоящий художник. А ты чего усмехаешься? Проект отклонили: некому заниматься достройкой,

— Ну и правильно сделали.

— Однако смотрю я на тебя и думаю: зря проект отклонили.

— Как так?

— Да очень просто. Ты комсомолец?

— Ясное дело.

— Сегодня сильно устал?

— Ничего, изрядно. Кому мало, могу поделиться.

— А если бы тебе сейчас дали срочное задание выложить эдак еще сотни четыре кирпичей?

Борис сдвинул кепку на глаза.

— Ну, если уж очень срочное…

— Так вот — дядин проект в твоих руках. Ишь, глаза раскрыл. На стройке сколько гавриков вроде тебя? Тысячи! Что вам стоит три, четыре часа отдать на Дворец? А тут еще и комсомольцы нашего комбината поддержат. Выход? — Выход.

Марк Захарович и сам обрадовался: как этого сразу не сообразил? Молодежи только подскажи — горы своротит.

А Борис хлопал глазами, открыл рот от удивления. Последнее время он всячески избегал встречи с дядей, хотя словно нарочно попадал ему на глаза. Он не мог не заметить происшедшей перемены со своим бывшим опекуном, но вовсе не думал разбираться в ее сути. Совесть так и не простила Борису украденных когда-то вещей. Пусть поневоле, но все-таки он был вором. И каждая встреча с дядей воскрешала в нем эти унизительные воспоминания.

Слова Марка Захаровича оглушили Бориса. Строить Дворец! Да тут наплевать и на дядю. У юноши сперло дыхание, не зная, куда девать руки, пришедшие в движение, он то засовывал их в карманы, то поправлял кепку, ощупывал пуговицы. Глазков словно указал ему цель жизни — выстроить такой красивый Дворец, чтобы весь город ахнул!

— Я… я подумаю, Марк Захарович.

— Давай заранее по рукам, Борис.

Юноша и начальник отделения пожали друг другу руки. Борис долго смотрел в темноту, которая поглотила невысокую, медлительную фигуру Глазкова.

С кладкой у него, Бориса, идет очень неплохо. Давно ли он работает на стройке? И двух месяцев не прошло. А ему уже поручают самую сложную работу. Конечно, с одной стороны, это потому, что все равно другому поручить некому, но с другой стороны, десятник все же хвалит его за быстроту, за умение.

На площади стало безлюдно, перестали хлопать двери кабин, часы на водонапорной башне показывали без семи час. Семь минут — целая вечность! Очень хотелось есть, так хотелось, что Борис поеживался от боли под ложечкой. Его смена закончилась в восемь часов, вот он уже пятый час бродит по поселку. Можно было бы успеть съездить домой поужинать, так нет же, ноги сами несут его к проходным комбината.

В час ночи над комбинатом взвыл могучий бас гудка, возвестивший конец смены. Снова захлопали двери проходных кабин. Но теперь народ выливался наружу, темнота поглощала людей, как перед тем выпускала их на площадь.

Борис переступал с ноги на ногу от нетерпения, напряженно следил за кабиной с крупным номером «8» над притолокой двери. Когда оттуда появилась девушка в темном халате, он рванулся вперед. Это была Катя. С тех пор, как Борис уволился из цеха, он ни разу не видел ее. Но как он стосковался по ней! Как долго колебался, прежде чем отважился прийти сюда, к проходным. Сегодня Борис был полон решимости. Строительство Дворца представлялось ему ареной будущих подвигов, которые он совершит ради нее, Кати. Сейчас она все, все, узнает. И не только о Дворце. Будь, что будет.

Катя остановилась кого-то поджидая. Из соседней кабины вышел Стешенко, поровнялся с Катей и взял ее под руку. Борис даже попятился в сторону. Он был достаточно наблюдательным, чтобы увидеть здесь не просто любезность. Ладонь девушки утонула в широченной, ручище Стешенко. Катя подняла к нему лицо, что-то сказала, засмеялась. Они прошли мимо Бориса, прижавшись друг к другу.

«Вот и все… — подумал Борис, — можно отправляться ужинать, спать и вообще ко всем чертям».

Переживания минувших лет показались ему сущими пустяками в сравнении с тем, что он испытывал теперь. Ему не хотелось возвращаться домой, не хотелось показываться на глаза Якову, Анне Матвеевне. Такого несчастья уже не утаишь.

2

…Он вошел в комнату и бережно положил на стол рулон с чертежами. Стол был неровен, рулон покатился, но Николай Поликарпович поймал его на лету, пристроил около чернильного прибора. Затем сел, уставившись в угол комнаты. В ушах его еще звучали голоса тех, кто там, на заседании бюро, пытался убедить его в невозможности продолжать строительство Дворца культуры.

Что же ему теперь остается делать?

Жажда, постоянно точившая его червячком, проснулась — иссушающая, как ветер пустыни, требующая немедленного утоления. Николай Поликарпович вскочил и заходил по комнате. Вот уже много месяцев ведет он с собой ожесточенную борьбу. Сколько сил она отняла у него, сколько стоила бессонных ночей.

После того как Борис всадил в него двойной заряд дроби, Николай Поликарпович дал себе слово, что не возьмет в рот ни капли вина. Но он и сам не подозревал, насколько глубоко сидит в нем эта проклятая заноза.

Вначале все шло к лучшему. На строительстве Дворца он действительно ожил, работа пришлась ему по вкусу. Увлечение настоящим делом притупило в нем тягу к вину. К тому же он содрогался от ужаса, вспоминая выстрел доведенного до отчаяния Бориса. Ему искренне хотелось искупить вину перед племянником.

В поселке Сивкову дали комнату в одном из недавно отстроенных домов. Оставшись на новом месте, Николай Поликарпович обновил свой гардероб, купил новый письменный стол, чертежную доску. На стенах вновь появились его любимые картины: «Охотники на привале», «Утро в лесу», «Московский дворик». Домой он возвращался настолько уставшим, что вообще было не до выпивки. У него появились кое-какие соображения насчет архитектурного оформления Дворца. Его замечания относительно планировки физкультурного зала были немедленно учтены. А главное, чем больше он вникал в суть строительства, тем больше находил архитектурных пороков. Он бы сделал лучше — в этом уже не было никаких сомнений.

Николая Поликарповича не могли не заметить, ведь за его спиной как-никак двадцатипятилетний опыт строительства. Уже через месяц Сивков был прорабом-начальником строительства Дворца. Но в день его назначения радио принесло весть о переходе немецкими войсками границ Советского Союза. А он, инженер Сивков, был всецело поглощен Дворцом. Войну он почувствовал только тогда, когда узнал о приказе прекратить все строительство необоронного значения.

Для Николая Поликарповича это было крушением надежд. Он пробовал уговаривать управляющего трестом, но тот рассердился и закричал на Сивкова: «От меня, что ли, это зависит? Наркомат приказал, значит, точка!»

И тогда Николай Поликарпович спустил тормоза. Зверь был выпущен на волю. Спустя два дня прораба в мертвецки пьяном состоянии подобрали на пустыре за поселком рабочие строительного треста. Босой, в одной нижней рубашке, весь в грязи, он был доставлен домой. Едва протрезвившись, Сивков снова удрал из дома. Запой его продолжался девять дней. За это время в компании самых подозрительных личностей он умудрился спустить часы, костюм, пальто и свои любимые картины.