Янко Есенский - Демократы

• Название: Демократы
• Автор: Янко Есенский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-01180-0

«Демократы» — увлекательный роман известного словацкого поэта и прозаика Янко Есенского (1874—1945) о похождениях молодого провинциального чиновника Яна Ландика. С юмором и даже сарказмом рисует автор широкую картину жизни словацкого буржуазного общества накануне кризисных событий второй мировой войны.

---

— Ну и что? — недоумевал Крокавец, тоже автономист, правда, с клерикальным налетом.

— Своим замечанием он невольно втянул это учреждение, которому полагается заниматься исключительно вопросами культуры, в политический круговорот. Это недопустимо. Молодой человек, вероятно, выразил настроения всех сотрудников Академии. Непозволительно поддерживать дух, противоречащий конституции.

— Я попрошу! — обрушился на Клинчека Крокавец. — В рамках дозволенного — я сам автономист, и в этом нет ничего антигосударственного.

— Не перебивайте оратора, — утихомиривал их президент.

— Академия, рассадник очистительных идей, не сегодня завтра она, того и гляди, превратится в ассенизационный институт. То они очищают страну от чехов, то — наш язык от чехизмов, то нашу расу от чешек. Я позволю себе прибегнуть к тривиальному сравнению: из пары сапог они чистят один, на другой плюют и отбрасывают в сторону. А мы — единый народ, мы с двумя ногами, а следовательно, в двух сапогах… Господа! Без этого второго сапога мы будем смешными, мы не сможем показаться на улице, не вызвав смеха.

— Чистая правда! — согласился Мангора.

— Наш пан президент является одним из трех президентов Академии, наш многоуважаемый коллега пан Петрович — член ее совета. Ради наших коллег, а также во имя собственного достоинства мы не можем поддерживать Академию, пока она не очистится.

Клинчек с грохотом опустился на стул, будто он бог весть как злился на непатриотически настроенную Академию.

— У меня есть предложение, — подал голос доктор Рубар, — пусть Академия представит свидетельство о своей лояльности.

За этим явно крылась насмешка: наивысшее, наидревнейшее, наинациональнейшее учреждение должно засвидетельствовать свою лояльность по отношению к государству! Но сказанное было преподнесено с серьезной миной, и приняли его тоже серьезно.

— Если это необходимо, — ухватился за него президент, — то я, как президент Академии, заявляю, что она — наилояльнейшая из всех известных мне академий. Если угодно, через десять минут я представлю это заявление в письменном виде.

— Никто не сомневается в лояльности пана президента, — возразил Клинчек, — мы сомневаемся в лояльности тех, кто заправляет Академией.

— Но ведь Академией руководит не тот секретаришка, а совет, так же, как и мы руководим нашим краем. — Президент потянулся к графину с водой, чтобы залить кипевшую в нем злость — на Клинчека, на автономистов из комитета, которые, вместо того чтобы прийти на помощь автономистам из Академии, молчат как рыбы. Ставя стакан на стол, он увидел поднятую руку Петровича.

— Пожалуйста, пан Петрович! — Президент облегченно вздохнул — этот разрубит гордиев узел!

Петрович слегка выпрямился в кресле, пошевелил пальцами и скрестил их, как молящийся священник.

— Тут упоминалось мое имя. — Он огляделся вокруг с сознанием собственного достоинства и уставился в лоб президенту. — Я действительно являюсь членом совета этого учреждения и посему обязан в меру своих сил и возможностей способствовать процветанию Академии. Верно и то, что в предшествующей дискуссии личность недопустимым образом отождествлялась с учреждением: действия Академии как таковой с действиями, а лучше сказать, с высказываниями юного секретаря. Допустим, секретарь виноват. Но, даже если так, имеем ли мы право обвинять учреждение? Если, например, я выскажусь необдуманно, несет ли за это ответственность краевой комитет? Секретарь мог совершенно нечаянно — чего я, конечно, ни в коем случае не предполагаю, — убить отца. Что же мы — перевешаем всю Академию? Подобная логика приведет нас к тому, что за преступный разговор в трактире какого-нибудь шалопая-чиновника министерство внутренних дел должно отказать краевому управлению в любых дотациях. Проанализируем, однако, преступно ли высказывание упомянутого юного секретаря Академии: «Мы все тут автономисты». Если это заявление преступно в устах одного лица, оно преступно и в устах другого, или вообще не преступно. Если не имеет права красть один, то не имеет его ни другой, ни третий. Если так называемый «автономизм» настолько предосудителен, что из-за него мы хотим отказать в субсидии Академии, то следует отказать в субсидии католической «Культуре», в совете которой сидят одни автономисты, отказать в денежной помощи деревенским общинам, где национальные комитеты{125} представлены сплошь клерикалами, то есть автономистами, и вообще квалифицировать как недопустимую автономистскую программу партий… Требование явно невыполнимое… А если оно невыполнимое, почему дискриминируется Академия? Мы здесь не имеем права поддаваться страстям партийной борьбы и чернить определенное легальное направление, определенную партийность. Делая это, мы черним самих себя, ведь мы тоже члены партий, мы необъективны, несправедливы, потому что поддерживаем одних во вред другим… Господа! Будем логичны! Не компрометируйте себя и пана президента… Буду краток. Я вижу, господа проявляют нетерпение, потому кончаю и в заключение скажу только — не секрет, что наши так называемые радикальные патриоты — не дефективные дети в «Азиле», и нет нужды приводить в движение аппарат управления, чтобы искать вшей…

— Это не для протокола, — предупредил Гомлочко президент.

— Нам не нужны свидетельства о лояльности… Эти господа на верном пути к соединению с нами… Не только не следует снимать вопрос с повестки дня, но, наоборот, нужно дать Академии, нашему, как тут выразились, историческому институту, щедрую субсидию… Пусть и в этом случае нас ведет национальный дух Штура…{126}

Крокавец, доктор Лелкеш, Теренчени помалкивали, словно им заткнули рот кляпом, хотя Петрович лил воду на их мельницы: требовал защиты программы автономистов. Естественно, оратор вправе был ожидать от них хотя бы одобрительного кивка: «Правильно!» Молчание союзников не означало согласия. «Знают уже о нашем сговоре с патриотами и сердятся?» — мелькнуло в голове у Петровича. Член партии Корень, в иные времена всегда готовый шумно выражать свое одобрение, даже не кивнул в знак согласия. Он злорадно скалил зубы — того и гляди укусит. Клинчек беспокойно вертел головой. Доктор Рубар чертил карандашом по повестке — из каракулей получалась большая затейливая буква «А». Увлекшись, он сильно оттопырил нижнюю губу. Без сомнения, он думал: «Вполне автономистская речь. Это тебе не на пользу». Цуцак бесстрастно рылся в коробке с сигарами. Козяковский вытирал уголки рта, размышляя — надо ли выступить против? Его смущало утверждение Петровича, будто патриоты на верном пути и соединяются с положительными политическими партиями. Малерник подпер голову кулаком и бездумно уставился в окно.

Поднялся Мангора.

— О чем? — спросил президент.

— По обсуждаемому вопросу.

Президент нетерпеливо махнул рукой.

— Еще? У вас язык еще ворочается?! Эдак мы в три не кончим. Придется продолжить заседание до четырех.

— Нет, нет! Давайте кончать. Ехать пора, — раздались голоса.

— Я буду краток, — настаивал Мангора.

— И так все известно. Молчите уж.

— Не позволю терроризировать себя! Я настаиваю на своем законном праве, — спесиво заупрямился Мангора. — Еще раз хочу обратить ваше внимание на то, что тут речь идет не столько о нас, сколько о беспокойном англичанине, который может отвернуть от нас свой благосклонный взор и обмакнуть свое перо в нашу рассеянность, что нам только повредит. Необходимо детально расследовать происшествие и доложить о результатах.

Он произнес еще несколько слов, но они потонули в пренебрежительном шуме. Члены комитета складывали бумаги в портфели, отыскивали взглядом свои пальто, шляпы и трости, проверяли, не забыто ли что-нибудь в ящиках стола. Доктор Рубар даже встал.

— Так что ж, после обеда в четыре? — тщетно добивался у президента Мангора.

— Еще несколько вопросов. О дорогах, — убеждал Корень, — давайте кончим сейчас, пан президент, после обеда никто не придет.

— Как же с Академией? Что предлагает управление? — президент обратил вопросительный взгляд на референта.

— Предлагаем сто тысяч крон.

— Я настаиваю на своем предложении, — запротестовал Клинчек, — снять с повестки дня. Это действительно серьезный вопрос.

— А я — на своем настаиваю, — обиделся Рубар. — Пусть Академия представит свидетельство о лояльности, и все!

— Нет! Необходимо расследование, — упорствовал Клинчек.

— И я за расследование, — поддержал его Мангора.

— Нет смысла в расследовании, если нет вины, — стоял на своем Петрович, — так можно и ко мне прийти, я ведь тоже потворствовал совершению преступления.

— Подожди, еще придут, и твоя кандидатура полетит, — пригрозил Корень.

Петрович стушевался.