Борис Пшеничный - Человек-эхо и еще кто-то (Сборник)

• Название: Человек-эхо и еще кто-то (Сборник)
• Автор: Борис Пшеничный
• Издательство: Адиб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988

Нам нужно зеркало, чтобы видеть себя. Для писателя Бориса Пшеничного фантастика — это «зеркало», которое дает возможность лучше увидеть и понять реальный мир — от человека до вселенной.

---

— Поверьте, мы стараемся учесть все ваши требования. Директор бюро словно оправдывался. — Возможно, какие-то нюансы… Обещаю вам, следующая кандидатура…

— Чем вы располагаете? — перебил Готье. — Я пришел узнать, кого в данный момент вы можете предложить. Попробую выбрать сам.

— Простите, но это невозможно, даже физически. У нас на учете, — директор сверился с калькулятором, — тысяча шестьсот восемнадцать человек, из них…

— Я не собираюсь инспектировать всю вашу ораву. Достаточно тех, кто соответствует моей заявке. Или их тоже… тысяча?

— Одну минутку. — Директор развернул стоявший по правую руку дисплей. По экрану побежали строчки цифр. — В пределах от сорока до шестидесяти. Не мало, как видите.

— Что значит «в пределах»? — взбурлил Готье. — Вы хотите сказать, что каждый из этой прорвы бездельников может работать у меня?

— К сожалению, не все клиенты четко формулируют, чего, вернее, кого они хотят. Ваша заявка тоже… э-э… несколько расплывчата.

Хозяин кабинета старался не задеть самолюбия привередливого посетителя и в то же время давал понять, что продолжать разговор в столь некорректном тоне нежелательно. Жан Готье фыркнул.

— Выходит, это я виноват, что вы подсовываете мне черт знает кого?

— Вы можете отказаться от услуг нашего бюро.

Черта с два! Сидел бы он здесь, если бы мог обойтись без их паршивой конторы. У него не оставалось выбора. Все другие способы найти секретаря давно уже перепробованы.

— Допускаю, что я чрезмерно придирчив, деспот. Тем не менее помощник мне нужен. И не кто попало, а человек, который не вызывал бы во мне, простите, икоту.

— Мы рекомендуем людей вполне подготовленных. Все они прошли профессиональную проверку, имеют соответствующий психотроп.

— Вы сказали «психотроп»? — заинтересовался Готье.

— Ну да. Прежде чем взять на учет, наши специалисты изучают психофизические данные кандидатов, составляют своего рода психологический портрет. Вот смотрите…

Пальцы директора проворно побежали по клавиатуре дисплея. Убедившись, что на экране то, что нужно, он утопил еще одну клавишу. Из щели ящика выползла широкая лента. Директор ловко оборвал ее и протянул через стол.

— Вот психотроп одного из наших работников. Я взял наугад.

Жорж Готье повертел в руках бумажку. Цифры, буквы, знаки.

— Скажите, — он не спешил расстаться с обрывком ленты, как долго составляется этот… психотроп?

— Два-три часа.

Жан Готье взглянул на часы. Четверть десятого.

— У меня к вам большая просьба. — Он вернул директору листок. — Я хочу иметь вот такой на себя. Предположим, что я пришел к вам наниматься на работу. Разумеется, все будет оплачено…

Перед обеденным перерывом Жан Готье вновь ввалился в кабинет.

— Вот мой психотроп! — он протянул директору карточку. Подберите по нему секретаря. И не говорите, что ваши клиенты не знают, чего и кого они хотят.

Покидая бюро, он еще раз взглянул на секретаршу-сову. Нет, она не продержалась бы у него и одного дня, это уж точно!

* * *

Они почти одновременно вошли в здание. Часы в вестибюле показывали без минуты девять. Жан Готье никогда не опаздывал и не собирался делать этого сегодня. Энергичным шагом он направился к лифту. Ктото дышал ему в затылок. Видать, тоже не хотел опаздывать. Кабина была свободна, и они, не уступая друг другу, протиснулись в дверь.

Готье нажал кнопку семнадцатого этажа. Спутник поднял было руку, но тут же опустил: и ему на семнадцатый. Краем глаза Готье посмотрел в зеркало, сердце его сжалось: спутник чудовищно кого-то напоминал.

Где-то между девятым и десятым этажами кабину тряхнуло. «О, черт!» — готово было вырваться у Готье, и он услышал:

— О, черт! — выругался спутник.

— Вы, случайно, не из бюро по найму? — спросил Готье.

— Да, вероятно, я ваш новый секретарь.

Их взгляды встретились в зеркале.

А еще говорят, что двух совершенно похожих людей не бывает.

ПРОЩАЙ, МАГ!

Она, чувствует: я какая-то не такая. И хотя глазами мы не встречаемся, ее взгляд с утра — у меня на спине, Я демонстративно подергиваю плечом — не шпионь, не возникай немым вопросом, но она не уходит.

Ей совершенно нечего делать в моей комнате, слоняется без толку, будто порядок наводит — то стул подвинет, переставит что-то на столе, то в шкаф полезет, начинает рыться в книгах,- можно подумать, ищет что. Случись сейчас пожар, она все равно не ушла бы. Страсть как хочется узнать, что со мной.

А может, знает, догадывается?

Со мной ничего. Я прощаюсь. Вещи собраны, чемодан упакован, я готова. Через час-другой придет отец, и прощай дом, отвались детство… Дурочка, радовалась, что уезжаю. Ехать надо, все уезжают, кому четырнадцать, но чему тут радоваться? В глазах лужа, не хватает еще разреветься.

Ну, мамочка, дорогая, уйди, пожалуйста. Оставь меня хоть на минуточку. Что из того, что я сегодня не такая. Все не такие, когда прощаются. Я только побуду одна и сразу к тебе. Очень прошу. Со мной ничего не случится, вот увидишь.

Мама стоит вполоборота, листает книгу. Нашла время просвещаться. Все во мне кричит, и она не может не слышать, как я умоляю. В мою сторону не смотрит, боится выдать себя. Лицо спокойное, как у спящей, но мне даже с дивана видно: у виска подрагивает колечко волос — так она напряжена. Зачем же мучать себя и меня?! Ты чуткая, ты все понимаешь и давно уже догадалась. Я все равно это сделаю. Могу прямо сейчас, при тебе. Встану и войду. Ведь ничего плохого в этом нет. Хуже, если я не зайду, — что ты тогда обо мне подумаешь? Но, пойми, мне не хочется, чтобы ты знала, что я там.

На стене, как раз против меня, пятнышко. Совсем крохотное, его и не стерли потому, что крохотное, незаметное. Я цепляюсь взглядом за этот зыбкий якорь, чтобы комната не плыла кругом. Не шевелюсь, сжалась вся, спина доской, и все равно — сама не знаю как — глаза начинают блуждать, и потом вдруг оказывается, что я смотрю на ту дверь. Злюсь на себя, злюсь на мать. Уйди же, наконец, забери с собой книгу, если она так тебя заинтересовала, читать можно и в другой комнате.

Дошло все-таки! Вздрагиваю от резкого звука — это мама захлопнула книгу. Сунула ее на полку, вылила, не оглянувшись. Плечи обиженные. Не сердись, мама, спасибо. Я только на минутку, только проститься. От дивана до двери — два прыжка.

— Это я. Ты меня слышишь, Маг?

Камера молчит. Она пуста, все вынесли, даже сесть не на что. Могли бы подождать, пока я уеду. Да мне ничего и не нужно. Свет есть — и на том спасибо. Все-таки знали, что я зайду, иначе отключили бы.

— Маг, я пришла попрощаться. Ты почему молчишь?

Камера не отвечает. Но она не мертва. Маг слышит и видит меня. Я опускаюсь на колени. Сажусь на пятки, закрываю глаза. Вот теперь ничто не отвлекает и не нужно вертеть головой, смотреть куда-то. К нему нельзя обращаться, у него нет направления — он не впереди и не сзади, не слева и не справа. Он везде, вокруг, во мне.

— Маг, мне очень грустно, и если будешь молчать, — разревусь. Собиралась к тебе раньше, но мама… Она с утра шпионит за мной.

— Не говори «шпионить» о матери.

— Ты в своем репертуаре, без морали не можешь. Выговаривать мне сейчас — это же глупо, через час я уеду.

— Мы уже простились вчера.

— Мне не следовало заходить, да?

— Наверно, у тебя есть причина.

— Я прощаюсь с детством, Маг.

— Ты что-то принесла. Что это рядом с тобой?

— Неужели не знаешь? Дрель, дырки сверлить.

— Зачем?

— Так. Шла и прихватила.

— Мать видела?

— Может, и видела. Говорю же, с утра шпи… следит. Ты, наверно, не понял, Маг: я прощаюсь с детством.

— Пытаюсь понять. Мешает эта… дрель. Не могу связать, какое отношение имеет «дырки сверлить» к детству.

— Не обращай внимания — железка и все. Сама не знаю, зачем взяла. Приходили сегодня мастера, собираются что-то переделывать в моей комнате, наволокли всякого инструмента. Шла случайно мимо ящика, вытащила дрель — вот и все дела.

— Ты можешь ее вынести?

— Не капризничай, второй раз мне будет трудно зайти.

— Ящик с инструментами где — в твоей комнате или на веранде?

— Какая тебе разница. Ну, на веранде, и что?

— Тогда не случайно. Ты специально ходила за ней. Зачем?

— Далась тебе эта дрель! Не будь занудой, не то я забуду, зачем пришла. Или ты меня в чем-то подозреваешь?

— Я люблю ясность.

Он мог бы не говорить этого, будто я его не знаю. Давным-давно, до школы, еще раньше… Нет, спала я, кажется, вначале у мамы, потом в детской. Здесь никогда не было мебели, только игрушки и ковер. И картинки. Яркие цветные пятна проступали на стене, играли, переливались и исчезали, когда надоедало смотреть. Сам воздух был соткан из света и звуков. Напрасно я пыталась угадать, откуда лилась мелодия,- звучала вся комната. Мягкие, теплые волны обволакивали, поднимали, баюкали, а казалось, это во мне рождалась и жила музыка, и сама я пела.