Михаил Ахманов - Другая половина мира

• Название: Другая половина мира
• Автор: Михаил Ахманов
• Издательство: Лениздат; «Ленинград»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-289-02349-6

Мир Дженнака, наследного принца Одиссара, во многом подобен земному, но цивилизация в нем зародилась не на берегах Средиземноморья, а в Эйпонне, на материках двух Америк. Там воздвигнуты великие города и проложены меж ними дороги, там куют стальные клинки и спускают на воду корабли, там поклоняются милосердным богам, и боги эти сделали Дженнака своим избранником, даровав ему необычайно долгую жизнь. Но на заре ее Дженнак подвергается тяжким испытаниям, ибо, как считают жрецы, лишь вкусивший страдания в юности может стать мудрым правителем. Повинуясь судьбе, Дженнак теряет свою возлюбленную, сражается с дикими племенами, противостоит предательству; наконец, он отправляется на восток, в земли Европы и Африки, чтобы стать Колумбом своего мира.

---

— Очнись, парень, — вполголоса пробормотал топтавшийся рядом Грхаб. — Глянь-ка на его левую руку…

— Клянусь своим посохом, он действует ею побыстрей, чем правой!

Дженнак скосил зеленый глаз на хмурое лицо наставника. Пожалуй, не стоит думать о Вианне, мелькнуло в голове; такие мечты — верный шанс никогда не свидеться с нею.

— Левша? — Почти машинально он принял позу готовности к бою.

— Нет, не думаю. Просто его так обучали. Будь осторожен, коли не хочешь получить клеймо на задницу…

Насупившись, Грхаб смерил взглядом своего противника — могучего тайонельца, замершего слева от Эйчида в позе угрозы. Согласно древней традиции, мастера воинского искусства выходили на поединок вместе со своими благородными учениками, разделяя их судьбу. Если падет юный боец, то умрет и его наставник — от чужого ли клинка или своего собственного, это уже значения не имело. Может быть, поэтому умелые наставники во всех Шести Очагах властителей Срединных Земель ценились дороже золота, и учили они своих питомцев от тех лет, когда мальчишки едва могли приподнять оружие, и до самой первой их битвы.

Грхаб, уроженец Сеннама. объявился в Одиссаре лет пятнадцать назад, вскоре после смерти Дираллы, матери Дженнака. Он был хорошим учителем, хотя не скупился на крепкие слова и столь же крепкие тумаки, и теперь Дженнаку не хотелось его подводить. Без сомнения, Грхаб одолеет противника; подобно многим сеннамитским воинам, он отличался высоким ростом, ловкостью, боевым искусством и огромной силой. Сейчас, когда ему стукнуло пятьдесят, она казалась столь неиссякаемой, как и в молодые годы, но в предстоящем поединке ни телесная мощь, ни ловкость в обращении с оружием, ни опыт сотен кровавых стычек не спасут наставника: его жизнь поистине висела на кончиках клинков Дженнака.

Грхаб, как и учитель Эйчида, не принадлежал к людям светлой крови и потому мог снаряжаться в бой по собственному усмотрению. Он выбрал кистень, шипастый крепкий орех на стальной цепи — коварное оружие, от которого меч и топор противника были не слишком надежной защитой. Еще у него имелся железный посох толщиной в два пальца, способный переломить любое острое лезвие; в огромном кулаке Грхаба он выглядел тонкой тростинкой. То было оружие Сеннама, коим владели лишь воины этой далекой страны, но Дженнак тоже умел с ним обращаться. Правда, в его сегодняшнем поединке с Эйчидом сеннамитские хитрости не применишь, так как обряд испытания кровью был строг: два меча для нападения, браслет для защиты — и все! Разумеется, это касалось только светло-рожденных, и Дженнак, еще раз окинув взглядом противников, решил, что наставнику Эйчидане позавидуешь; вряд ли в грядущем бою тайонелец одолеет сеннамита.

Но лицо старшего из северян, застывшего рядом со своим учеником, было невозмутимым; на щеках его вились полосы боевой раскраски, на груди, как и у Эйчида, темнел знак тотема — волчья голова с оскаленной пастью. Дождавшись, когда его сахем отдаст приветствие, он поднял бугрившуюся мускулами руку и гулким басом спросил:

— Готовы?

— Готовы! — рявкнул Грхаб, переглянувшись со своим учеником.

— Тогда, во имя Коатля, — сходимся!

Дженнак мягко шагнул вперед, призывая милость Одисса. Хотя испытание кровью по давней традиции посвящалось грозному Коатлю, повелителю смерти, владыке Великой Пустоты Чак Мооль, Дженнак больше полагался на хитроумного бога удачи, покровителя своего Очага. Быть может, и Эйчид безмолвно говорил сейчас с Тайонелом, властвовавшим над лесами, степями, горами и всей земной твердью; тот был не менее могучим божеством, чем Коатль, ибо мог своим дыханием потрясти горный хребет, а потом затопить его склоны реками раскаленной лавы. Впрочем, призывы к богам, Тайонелу, Одиссу либо другим Кино Раа, не были просьбами о помощи, а являлись скорей неким ритуалом, позволявшим обрести покой и уверенность в себе. В отличие от смертных, боги не соперничали друг с другом и проявляли во всех делах завидное единодушие.

Кого же они предпочтут на сей раз?

С этой мыслью Дженнак нанес первый удар. Разумеется, выпад его был отражен; первые касания клинков означали лишь разведку. Легко играя острой сталью, они с Эйчидом двинулись по широкой дуге меж морем и утесами, прислушиваясь к плеску волн и шороху песчинок, скрипевших под их сандалиями. Каждый пристально всматривался в зрачки противника, но в их взглядах не было неприязни; гнев и ярость появятся потом, с первой кровью, когда терпкий ее запах ударит в ноздри, когда внезапная боль сверлящей мукой пронзит тело и каждому станет ясно: он — или тот, другой! Иного не дано! Сейчас они глядели друг на друга без ненависти, для которой пока не было причин, — тем более, что воины юга редко встречались с тайонельцами на тропах войны. Слишком большое расстояние разделяло солнечные берега Ринкаса и Страну Лесов и Вод; слишком много гор и рек, слишком обширные пространства пролегли между Одиссаром и Тайонелом; мир мнился еще просторным, беспредельным, и казалось, что в ближайшую сотню лет Уделам Севера и Юга не о чем спорить и нечего делить. Дженнак, однако, не сомневался, что, выжив в этом поединке, еще не раз скрестит свой изогнутый меч с тяжелыми клинками северян.

Внезапно за его спиной раздался гулкий грохот, словно молоты застучали по наковальне. Не оборачиваясь, он понял, что сошлись наставники; видно, тайонелец, учитель Эйчида, принялся обламывать свой клинок и топор о железный посох Грхаба. Затем грохочущие звуки словно бы ускользнули из его сознания, слившись с протяжным посвистом ветра и гулом волн; этот монотонный шум служил теперь фоном, на котором выделялся лишь лязг и скрежет его клинков. Сейчас он не думал ни о нежных губах и шелковистой коже Вианны, его милой пчелки-чакчан, ни об отце, ни о братьях и родичах — из коих не все были ему друзьями; клинки Эйчида танцевали перед ним, ткали серебристую паутину, и сквозь нее мгновенными вспышками просвечивал смутный отблеск грядущего — все тот же истоптанный желтый песок со светло-алым пятном крови и оружием, валявшимся в стороне. Меч… Прямой или слегка изогнутый? Этого он разобрать не мог.

Как и ожидалось, Эйчид оказался великолепным бойцом, кецалем среди воителей, настоящим Сыном Волка. Он с одинаковой ловкостью действовал и правой, и левой рукой; острия его клинков мелькали, подобно пляшущим в воздухе мотылькам, угрожая то плечу, то груди, то бедру Дженнака. Тот отбивал выпад за выпадом, затем атаковал сам, прощупывая оборону тайонельца и не находя в ней изъянов. Конечно, на ошибку Эйчида пока рассчитывать не приходилось: они сражались недолго и были еще полны сил. Оба рослые, длинноногие, с могучим разворотом плеч, они кружились и кружились на золотистом песке, то отступая на шаг назад, то придвигаясь ближе к противнику — словно в затейливом танце, стремительным фигурам которого аккомпанировал мерный свист и звон стали.

Внезапно Эйчид отскочил и замер в классической стойке угрозы: правый клинок выставлен вперед под углом, левый опущен и слегка отведен в сторону. Виски его оросились первыми капельками испарины, но взгляд зеленых глаз сделался холоден и жесток, как у лесного волка, скалившегося на его груди. Каким-то шестым чувством Дженнак вдруг понял, что разведка закончена; теперь им предстояло схватиться всерьез. То пятно крови на песке, что смутно маячило перед ним… Чьи жилы извергли влагу жизни? Усилием воли он прогнал непрошеное видение и стиснул челюсти, бросив мгновенный взгляд влево — туда, где сражались старшие бойцы. Грхаб наступал, вращая свою железную палицу над головой; тайонелец медленно пятился назад, воздев к безоблачным небесам топор — видно, пытался защитить голову от удара. Плечо северянина было окровавлено.

Эйчид прыгнул, словно лесная кошка; один его клинок метнулся к горлу Дженнака, другой просвистел на волос от колена. Отпрянув, Дженнак счастливо избежал выпада в ноги и принял колющий удар на свой браслет. Левая рука его чуть повернулась, отработанным движением придерживая вражеское лезвие между шипами; усилив нажим, он ощутил твердое сопротивление стали и понял, что острие ему не сломить. Кованные в Тайонеле клинки не отличались гибкостью, однако были тяжелы и прочны, так что перешибить их мог лишь боевой посох — да и то, если размахивал им богатырь вроде Грхаба.

Проведенный опыт стоил Дженнаку кое-каких потерь — левый клинок Эйчида добрался-таки до его бедра, прочертив над самым коленом кровавую полоску. Прав был наставник — северянин действовал левой рукой чуть быстрее, чем правой, и об этом не стоило забывать!

Резкая боль обожгла Дженнака, и, покосившись вниз, он увидел алые язычки крови, лизавшие колено. Но еще обидней был мгновенный всплеск торжества в зеленых зрачках тайонельца; чудилось, Эйчид говорил взглядом: ну, теперь ты мой! Мой!

Отскочив, Дженнак скрипнул зубами; его смуглые щеки залились гневным румянцем. Теперь он ненавидел Эйчида — так, как положено ненавидеть врага. Ярость, однако, не сделала его опрометчивым; Грхаб учил, что ее опаляющий огонь следует направлять в мышцы, а не в голову. Руки и ноги должны работать, гнев ускорит движения, прибавит силы; голова же пусть остается холодной. Победу приносят не только телесная мощь, выносливость и искусство владения оружием, но и хитроумие, разум, умение рассчитать наперед, где и на чем споткнется соперник, — и в тот миг, когда это случится, он должен налететь на острие меча.