Рyне Белсвик - Простодурсен Лето и кое-что еще

• Название: Простодурсен Лето и кое-что еще
• Автор: Рyне Белсвик
• Жанр: Сказка
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-91759-546-7

Перед вами – долгожданная вторая книга о полюбившихся жителях Приречной страны. Повседневная жизнь всех шестерых – наивного Простодурсена, надёжного Ковригсена, неугомонной Октавы, непутёвого Сдобсена, вредного Пронырсена и Утёнка, умеющего отыскивать необычные вещи со смыслом, – неспешна и подробна. В этом завораживающем мире то ли сказки, то ли притчи времена года сменяют друг друга, герои ссорятся и мирятся, маются от одиночества и радуются праздникам, мечтают о неведомой загранице и воплощают мечту о золотой рыбке…

---

Утёнок проявил смекалку и тоже залез на табуретку.

– Шире шаг! – сказал он.

– Угу, – ответил Простодурсен.

– Театр – что такое?

– Чудо, – сказала Октава.

– Чудо – что такое?

– Театр, ты же слышал, – сказал Простодурсен.

Пошёл дождь. К счастью, Октава была в своей огромной шляпе с широкими полями, и они все укрылись под ней. Стояли, тесно прижавшись, и смотрели вниз на свою красивую страну и бурлящую сейчас речку.

– Просыпайся, пора, – сказал Простодурсен.

– Что? – спросила утка.

– Мы уже на вершине горы.

– А-а. Теперь запусти меня.

– Запустить тебя? – Октава от изумления разинула рот.

Утка перегнулась через перекладину перевёрнутой табуретки и глянула вниз.

– Ой, – сказала она, – да тут высоко.

– Высоко? – в свою очередь изумился Простодурсен. – Разве ты не летающая утка?

Дождь лил как из ведра. Они стояли на краю обрыва, смотрели на мир внизу и слушали топор Пронырсена. Он рубил и рубил, гроза ему нипочём, подумаешь – несколько капель с неба.

– Я довольна своим гостеванием здесь, – сказала утка. – Чистая река, хороший уход, вкусный пудинг. Но теперь мне пора поторапливаться, у меня встреча. Баклан и гусыня ждут меня на холме.

– Как мы несём яйца? – спросил Утёнок.

– Придёт время – узнаешь, – ответила ему мамаша-утка.

– А очень сложно, чтобы они вышли такие круглые, гладкие и совсем целые?

– Не сложно, но утомительно. Иногда тебе будет хотеться махнуть на юг.

– Ну ничего, как-нибудь обойдётся, – ответил Утёнок, – у нас же будет театр.

– Вот именно, – кивнула утка. – Теперь спустите меня на воздух.

– Тебе бы парашют, – с сомнением заметила Октава.

– Не бойся, всё будет хорошо, – успокоила её утка.

У Простодурсена тоже было неспокойно на душе. Не нравилось ему всё это. Неподъёмная утка, которую надо на носилках затаскивать на гору, а потом скидывать в пропасть. А в утке пудинга набито чуть не до клюва.

– Если ты вернёшься, мы покажем тебе театр, – сказала Октава.

Стоило Октаве открыть рот, как сразу выскакивал этот театр. «Что за напасть такая, – думал Простодурсен. – У нас от старых забот голова кругом идёт, куда нам ещё театр».

Простодурсен держал утку на руках и дрожал всем телом. Он первый раз попал в такую историю.

– Соберись и действуй, – сказала утка.

– Сейчас, – ответил Простодурсен.

– Ты замёрз?

– Нет, – мотнул он головой. – Уже бросать тебя?

– Да, – кивнула утка.

Пятясь, чтобы выиграть место для разбега, Простодурсен вышел из-под спасительной шляпы – и в три секунды промок. Побежал со всех ног к обрыву. Споткнулся о старый камень, растянулся в полный рост и откатился в черничник. Падая, он отшвырнул от себя утку.

– Где она? – вскрикнул Простодурсен.

– Ой-ой-ой! – вопил Утёнок.

Утка падала, прорезая дождь. Всё ниже и ниже. Казалось, ещё минута – и она разобьётся о землю. Но вдруг она резко взмыла вверх. Поднялась выше сосен, ни на одну не напоровшись. И скрылась за тёмными тучами.

– И как это у них получается? – спросила Октава.

– Не знаю, – сказал Простодурсен. – Я вообще ничего не знаю, кроме одного: сейчас мне пора домой – колоть дрова.

– Нет, сейчас мы займёмся театром, – решительно сказала Октава. – Дрова подождут.

– Дрова, может, и подождут, но зима грянет по расписанию, а у меня ни полешка.

– Недостаточно греть стены, надо греть душу и сердце, – ответила Октава.

– Вот именно, – сказал Утёнок.

– Что значит греть душу и сердце? – спросил Простодурсен.

– Скоро поймёшь, – кивнула Октава.

– Нет, – заупрямился Простодурсен, – не пойму.

– У него голова два булька, – крякнул Утёнок.

– Ты не понимаешь, что это значит? – спросила Октава.

– Не понимаю, – сказал Простодурсен. – Греть душу – это как? И чем?

– Если ты, к примеру, скажешь: «Ах, как ты сегодня прекрасно пахнешь!» – мне станет тепло на душе, – привела пример Октава.

Простодурсен повёл носом в её сторону и принюхался. Он почувствовал, что у Октавы новый запах. Она их часто меняла. И вообще слыла мастерицей сочинять запахи.

Этот новый напоминал о лете. В нём была и речка, и разогретый солнцем бульк. Очень приятный запах. Однако вслух Простодурсен этого сказать не мог. Не в его правилах обнюхивать встречных-поперечных, да ещё говорить им об этом.

– Но я никогда тебе такого не говорю, – сказал он Октаве.

– Вот именно. Поэтому нам нужен театр.

– Только из-за того, что я не сказал ничего о твоём запахе? Давай уж я лучше скажу, – предложил Простодурсен.

– Ты ничего не понял, – вздохнула Октава.

– Так я сразу сказал, что не понимаю, – попытался оправдаться Простодурсен.

– Театр – это такая радость!

– Какая?

– Ну такая…

– У-у.

– Голова два булька! – снова крякнул Утёнок.

Октава взяла малыша на руки и повернулась лицом к тучам, лесу, речке и дальним далям.

Утёнок с любопытством пялился вверх на её подбородок и рот.

– Жизнь преподносит нам сюрпризы, – сказала она.

– Что? – встрепенулся Простодурсен. – Утка вернулась?

– Нет. Но как же прекрасна Приречная страна! Простодурсен, взгляни на неё и скажи: что ты видишь? Что чувствуешь?

– Мне всё называть, что я вижу? Боюсь, мы сегодня не управимся.

Утёнок тоже взглянул туда, куда Октава велела смотреть Простодурсену. Но у него закружилась голова, и он зажмурился.

– Нет, – объяснила Октава, – всё перечислять не надо. Просто скажи: что ты чувствуешь? Что творится у тебя в душе в эту минуту на вершине горы?

– Во-первых, я чувствую голод, – обстоятельно подошёл к делу Простодурсен, – и хочу поскорее спуститься в пекарню Ковригсена. Во-вторых, я чувствую холод – и думаю, что скоро зима, а у меня нет дров. Я хорошо ответил?

– Простодурсен, лапочка, бедный ты мой, – сказала Октава. – Театр нужен тебе гораздо больше, чем я думала.

– Ой, бедный, – крякнул Утёнок. – Но ничего, будет ему театр.

Когда они вздумали его жалеть, Простодурсен получше прислушался к себе и вроде бы что-то такое почувствовал. Может, это как раз сердце греется, подумал он. И решил сказать Октаве про её новый запах. Простодурсен хотел посмотреть, согреют ли Октаву его слова и что с ней от этого станется.

– Ты хорошо пахнешь, – начал он.

– Я? – удивилась Октава.

– Да, – кивнул Простодурсен.

– Простодурчик, это я просто для примера сказала, что в голову взбрело.

– Да? – удивился теперь Простодурсен.

Он заметил, что Октава прячет улыбку. Крохотную улыбочку прятала она в тени шляпы. Но никакого тепла Простодурсен так и не почувствовал. Он мёрз. Ему надоело торчать на этой горе. Хотелось поскорее спуститься в лес и заняться уже дровами.

Если дров не осталось вообще, ищи себе дерево по душе…

Они прихватили табуретку и пошли вниз. Несколько раз чудом не упали. Попробуйте спускаться вниз под горку в дождь втроём под одной шляпой и ни разу не запутаться, где чьи ноги.

– Всё-таки это важная штука – чтобы сердце горело, – сказала Октава.

– Тебе обязательно всё время говорить об одном и том же? Театр греет душу… У меня голова занята совсем другим. Слышишь, как Пронырсен дрова рубит? Ему всего-навсего самому надо согреться, ну а мне Утёнка целую зиму в тепле держать, а в доме ни щепки…

Дождь как зарядил, так и лил. Октаве приходилось то и дело отгибать вниз поля шляпы, чтобы стекла вода. Каждый раз, как Утёнок падал, поскользнувшись, они брали его на руки и нежно дули на ушибленные пёрышки. Лес был насквозь мокрый, везде лилась, капала, хлестала, струилась, сочилась вода. Только под ёлками было сухо. Ёлки стояли как раскрытые зонтики, растопырив лапы.

Наконец они дошли до Пронырсена. Он за это время срубил две сосны и теперь стёсывал с них ветки.

– Видал, Простодурсен? Знатные у меня дрова будут.

– Да уж, – завистливо сказал Простодурсен.

– Зато мы будем греть души и сердца, вот так-то, – сказал Утёнок.

– Кто бы сомневался… – захихикал Пронырсен. – Смотрите только, чтоб у вас носы при этом не отмёрзли.

– Ты не хочешь пойти с нами делать театр?

– Театр? Нет, мне дурака валять некогда. Меня дрова ждут, зима будет холодная.

– Слушай, слушай, Октава, – наставительно сказал Простодурсен.

– Ледяной ветер дует из застывшего сердца, вот что я слышу, – ответила Октава.

– Фуф! Много красивых слов знаешь, – похвалил Октаву Пронырсен.

Простодурсен не сводил глаз с огромной сосны и с замиранием сердца думал, сколько жара натопится из неё. Но его мечты прервала Октава. Она подхватила Простодурсена под руку и повела к нему домой.

Здесь по-прежнему было холодно и не было дров.

– А без театра никак нельзя? – спросил Простодурсен.

– Никак, – отрезала Октава.

– И как его устраивают?

– Мы переоденемся и будем делать разные штуки.

– А если я переоденусь и начну рубить дрова, это считается театром?