Анна Матир - На крыльях мечты

• Название: На крыльях мечты
• Автор: Анна Матир
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-966-14-9834-0 (Украина), 978-5-9910-3403-6 (Россия)

Юная Ребекка мечтает уехать с фермы родителей и верит, что летчик Артур сможет подарить ей новую жизнь. Но обстоятельства меняют ее планы: любимый предает ее, к тому же на руках девушки оказываются четверо чужих детей. Их мать и опекунша умерли, а отец Френк сражается на фронтах Первой мировой. Ребекка искренне привязывается к сироткам. А вернувшегося с войны вдовца поражают любовь и уют, царящие в его доме. Френк понимает, что не вправе больше задерживать эту милую девушку, но, кажется, теперь она больше всего на свете хочет остаться…

---

— Сэм Кулпепер, мисс. Привез вашу почту.

Он протянул мне помятую газету, я взяла ее, попутно пытаясь осознать, что, хотя Артур не приехал ко мне, вместо него являлся шериф Джефрис. Иногда и без моего ведома.

Мистер Кулпепер коснулся шляпы пальцами.

— Конечно, я благодарен шерифу за помощь на этой неделе. Нехорошо, когда почта задерживается, но сейчас так много людей болеет, а остальные их выхаживают. Я могу сегодня опять опоздать. Прошу прощения.

— Конечно, — промямлила я, — я понимаю.

Почтальон подтянул вожжи у рта лошади. Я рассматривала газету в руках: моя единственная постоянная связь с миром за пределами этой фермы.

— Все по-прежнему плохо, я имею в виду в городе? — Я искоса посмотрела на шерифа. Он не рвался поделиться со мной этой информацией. Правда, я и не спрашивала.

— Все уж точно не хорошо! Вчера похоронили еще троих. — Мужчина посмотрел на детей и сказал тише: — Отец и сын умерли один за другим в течение часа.

Я глубоко вдохнула и почувствовала непреодолимое желание немедленно вымыть руки.

Он покачал своей большой головой.

— Кто-то говорит, что это Божье наказание. А кто-то считает, что это немцы делают, чтобы мы умирали, не вставая с постели. Так или иначе, ничего не поделаешь, остается только молиться.

Я кивнула, думая о маме и миссис Криншоу.

— Мне пора ехать. У меня еще много писем, и их нужно развезти до темноты.

Внезапно у меня на глаза навернулись слезы, пальцы разжались, и листы газеты разлетелись по углам сада. Как бы я хотела, чтобы это бедствие закончилось, мама выздоровела, а Артур послал за мной! Я хотела, чтобы Френк вернулся домой к своим детям, и я могла продолжить жить своей жизнью.

— Вы в порядке, мисс?

Я попыталась вернуться в настоящее.

— Да, в порядке. — Я и сама не верила в то, что говорила. — Спасибо, мистер Кулпепер.

Я отступила на шаг, зайдя за забор.

— Спасибо еще раз, шериф, за всю вашу помощь.

— Всегда пожалуйста, для меня это было в радость.

Но, судя по тону шерифа, никакого удовольствия от сегодняшнего дня он вообще не получил. Подождав, пока мистер Кулпепер взберется на повозку и уедет, он завел мотор и укатил. Мне очень не хотелось обижать чувства шерифа, но при этом я не могла допустить недопонимания между нами. Моя судьба была далеко за пределами этого ленивого городка. С Артуром.

Он выехал за ворота и растворился вдали. Я повернулась к дому. Дэн вцепился в мою юбку, чтобы я взяла его на руки. Дженни веселилась у Джеймса на руках, потому что Олли играла с ней в «ку-ку».

Все вернулось на круги своя, я не могла уйти сейчас, у меня не было выбора — эти дети нуждались во мне. У них больше никого не было.

Я раскрыла газету. Конверт, лежащий внутри, заставил мое сердце вновь учащенно забиться. Артур не приехал, но он написал.

Глава 13

Я проснулась оттого, что замерзла. В нашу часть Техаса пришла зима, хотя я знала, что еще обязательно будут теплые деньки. Я не стала одеваться, а вместо этого спустилась вниз, держа одежду в руке. Под ногами был ледяной пол. Я терпеть не могла, когда ноги мерзнут.

Зайдя в спальню внизу, я просмотрела ящики комода. Кому принадлежали эти вещи — тете Адабель или жене Френка? Мурашки пробежали у меня по спине, но я решила, что это не важно. Достав пару вязаных носков, я натянула их на заледеневшие ноги. Потом прошла на цыпочках на кухню, пошевелила тлеющие угли, добавила несколько поленьев и поставила вариться овсянку.

Сегодня воскресенье, священный день отдохновения, и он ничем не заполнен. Писем не принесут, и, скорее всего, никто не приедет. Артур написал, что в Кэмп-Дике карантин, но, к моему большому облегчению, он здоров. Некоторое время он точно не сможет приехать меня навестить.

Детям нужно будет чем-то заняться, чтобы заполнить сегодняшний день. Что-нибудь веселое, но так, чтобы не забывать о том, что сегодня священный день отдохновения. Я вспомнила о Библии, стоящей на полке. Мы могли бы почитать про Иону и кита, Даниила и льва и разыграть эти библейские предания вместе. Улыбка расплылась было по моему лицу, но тут же исчезла.

Мама была бы в ужасе от разыгрывания чего-либо в воскресенье. Но, в конце концов, это же библейские легенды. Я уверена, что Господь одобрил бы это, даже если бы мама и была против.

Я сделала глоток кофе и подумала о маме. Ей лучше или хуже? Неизвестность меня убивала. Конечно, я противилась той жесткой узде, в какой она меня держала, но при этом я не хотела, чтобы она умерла. Если бы только она разрешила отцу провести телефон к нам в дом. Тогда мы могли бы перемолвиться словечком. Правда, тогда и в этом доме должен быть телефон. Нет нужды плакать о том, чего не может быть. Поэтому я вновь попросила Господа не забирать маму, как Он забрал ее сестру.

Шипение на печи прервало мою молитву. Я увидела, как кипящая каша выливается из кастрюли. Подскочив, я сняла кастрюлю с горелки и, застонав, поставила ее на стол.

Снаружи раздалось звяканье сбруи. Открыв дверь, я выбежала на крыльцо. И только потом вспомнила, что стою в одной нижней рубашке.

— Доброе утро! — поздоровался проповедник и отвел взгляд.

Взвизгнув, я вбежала обратно в дом и захлопнула дверь, сердце колотилось в груди. Я не знала, чего хочу: засмеяться или заплакать, услышав, как повозка укатится со двора. Вместо этого я услышала, как кто-то поднялся на крыльцо.

Я побежала наверх, перескакивая через две ступеньки, сорвала ночную сорочку, влезла в ежедневное рабочее платье, надела обувь, зашнуровав только верх, чтобы ботинки не хлопали, как крылья цыплят в курятнике.

Появилась Олли, потирающая сонные глаза.

— Одевайся, дорогая, по-моему, у нас гости.

— Кто?

— Проповедник. — Я прошла мимо нее и практически слетела вниз по ступенькам.

Взявшись рукой за дверную ручку, я остановилась. Я не причесалась!

Я пробежалась пальцами по волосам, разделив их на две части, затем собрала волосы в пучок и завязала концы, надеясь, что они не распадутся без шпильки, хотя бы некоторое время. Может быть, теперь, когда я живу сама, я смогу коротко постричься…

Я глубоко вдохнула. Нос защекотали запахи крепкого кофе и сгоревшей овсянки. Веди себя достойно, сказала я себе. Ты женщина, не ребенок! Я открыла входную дверь и оглянулась. Нигде не было видно ожидающего проповедника.

Невдалеке тихо ржала лошадь, поэтому я поняла, что он никуда не уехал. Раздраженно фыркнув, я вернулась на кухню, чтобы убрать. И вскоре на огне уже вновь в кастрюле готовилась овсянка, а на теплой полке стоял полный кофейник. Проповедник — мужчина с двойным подбородком — постучал в кухонную дверь и протянул мне молоко. Я дала его Олли.

— Кофе? — предложила я.

Он покачал головой, его глаза бегали.

— Мы не могли бы выйти наружу?

Я вышла с ним за дверь. Несмотря на полноту, он резво прошел на крыльцо, тянувшееся вдоль всей восточной части дома. Ветер трепал его черное пальто, он снял шляпу и поприветствовал меня более подобающе, отвесив легкий поклон. И тут меня ударила, как молния в ночи, мысль — а вдруг он принес какие-то страшные вести? Я чуть отодвинулась, опершись на спинку стула.

— Что-то случилось? — спросила я, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Я брат Лэтхэм. — Он протянул загрубевшую от работы руку и сопроводил это застенчивой улыбкой. — Простите, что застал вас врасплох. Я хотел бы нанести сегодня несколько визитов, поскольку нет никаких мероприятий. А ваш дом ближе всего к моему.

Я облегченно выдохнула, пожимая ему руку. По крайней мере, он не считает меня плохой христианкой, после того как увидел в ночной сорочке. Я указала на соседний стул. Он сел.

— Меня зовут Ребекка Хэндрикс, — сказала я, уставившись на свои руки, смущенная собственной неловкостью, — хотя вы наверняка и так это знаете.

Он кивнул.

— Простите, что в тот день в городе я была не слишком дружелюбной. — Я вздрогнула, подумав, какой уничижительный взгляд послала бы мне мама, если бы узнала о моей невнимательности, даже в той тяжелой ситуации.

Взмахом руки он отмел мои извинения.

— Не думай об этом, дитя.

Я вспомнила, что видела перед домом проповедника коляску доктора, когда мы ходили осматривать угодья фермы. Должна ли я спросить про его семью? А что, если у него нет хороших новостей?

Брат Лэтхэм наклонился вперед, положив локти на колени. Мозолистые руки и обветренное лицо говорили о том, что он не только проповедник, но еще и фермер. Тянет, по сути, две лямки, да еще и болезнь в доме.

— Вы, конечно, не слышали, как много жителей заболело за последнее время. — Он вздохнул. — Но это к лучшему.

Я практически прервала его рассказом о том, что я знаю, но прежде чем я перевела дух, он продолжил:

— Наша маленькая община уже потеряла несколько членов, в том числе и из семей-основателей. Больше всего нам не хватает вашей тети. Она была всем хорошим другом. И мы молимся о Френке, конечно. Как он, должно быть, переживает эти ужасные новости!