Александр Русов - В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)

• Название: В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)
• Автор: Александр Русов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00628-1

В книгу вошли лирико-драматическая повесть «Записки больного» и два трагикомических романа из цикла «Куда не взлететь жаворонку». Все три новых повествования продолжают тему первой, ранее опубликованной части цикла «Иллюзии» и, являясь самостоятельными, дают в то же время начало следующей книге цикла. Публикуемые произведения сосредоточены на проблемах и судьбах интеллигенции, истоках причин нынешнего ее положения в обществе, на роли интеллектуального начала в современном мире.

---

Больной тянется к тумбочке, вытряхивает крошечную таблетку из пробирки, кладет под язык, откидывается на подушке.

— Холодность и равнодушие, — продолжает отец. — Никакой сердечности, уважения…

— А ты-то сам, кхе? Ты уважаешь?..

— Я? Это ты обо мне?..

— Помолчи… Пожалуйста… Кхе-кхе-кхе!.. Очень тебя прошу…

— Когда у человека нет сердца…

Больной закрывает глаза. Самолет гудит, кружит над лесом. Шумит на плите чайник. Голос отца. Во рту пересохло. В груди — кипяток. Мешок. Веревка. Нож в сапоге…

И снова лицо старика. Он сидит в той же позе, упершись руками в натянутые на коленях грязные брюки, часто моргает. Голубые, выгоревшие от старости глаза подернуты туманом. Прозрачная слеза катится по щеке, застревает в седой бородке.

— Ни одного доброго слова…

— Да ты просто не слышал… Не хотел слышать… Кхе!.. Требовал невозможного… Любил тобою придуманного, а настоящего ненавидел… Кхе! Кхе! Кхе!.. Представь… кхе!.. если бы я послушал тебя… если бы окончил тот твой… институт… В который ты меня…

Лицо старика просветляется. Лицо старика добреет. Глаза наливаются хрустально чистой синевой. Протертое пенсне бликует. Морщины на лице расправляются.

— Это было бы прекрасно…

— А я как раз задумал вот написать… кхе!.. о таком… которому… кхе!.. Которому больше не хочется быть прежним… Прежним родительским отпрыском… Кхе!.. Жить чьей-то чужой… кем-то придуманной для него жизнью… Кхе!..

— Глупости.

— Который разочаровался…

— В науке?!!

На лице отца написан священный ужас. С его уст готово сорваться проклятье.

— Зачем же так громко?.. Кхе!.. Разочароваться в науке… Может, всего только в собственных возможностях… Кхе!.. И тогда он… Он умирает… Кхххх!..

Больной закрывает глаза. На этот раз навсегда. Его сердце остановилось. Его сердце разорвалось. У него теперь как бы и в самом деле нет сердца.

Отец задумывается. Отец неслышно барабанит пальцами по коленям.

Приходит заведующий отделением Грант Мовсесович Петросян. Профессор Петросян регистрирует смерть. Смерть от сердечной недостаточности. Смерть от сердечной избыточности. Старик отец — единственный, кто допущен к телу. Единственный, кто пришел попрощаться.

Бывший больной палаты № 3 лежит в гробу. Старик отец закрывает гроб крышкой. Старик отец достает из кармана пиджака веревочку и перевязывает ею гроб. Затем сует перевязанный гроб под мышку, будто коробку с новыми туфлями. Ему удается незаметно выйти из больницы. Оказавшись во дворе, человек с коробкой срывает приклеенные усы, фальшивую бороду, стягивает с головы парик, поправляет растрепавшиеся волосы, на ходу застегивает кожаное пальто…

36

Доктор Кустов направляется к своей машине, ожидающей во дворе. Доктор Кустов открывает переднюю дверцу красных «жигулей» и небрежно бросает перевязанную веревкой коробку на заднее сиденье. Доктор Кустов садится за руль.

Пока разогревается остывший мотор, доктор Кустов связывается с Институтом биологических исследований. Пока разогревается мотор, доктор Кустов играет кнопками радиотелефона. Мигает зеленый индикатор. Мигает красный индикатор. Слабо пиликает.

— Алло! — говорит доктор Кустов в телефонную трубку. — Срочно готовьтесь к операции. К трансплантации. К гиперклонированию. Пересадка всех органов. Один из доноров у меня в машине. Через полчаса буду. Встречайте. Начинайте.

Красные «жигули» под номером МИФ-2392 срываются с места. Красные «жигули» МИФ-2392 резко набирают скорость. Красные «жигули» МИФ-2392 включают сирену и мчатся прямо на красный свет по разделительной полосе. Закручивается спиралью Четвертый проспект Монтажников в зеркале заднего вида. Верещит телефон. Доктора Кустова вызывают по прямому.

Доктор Кустов снимает трубку. Доктор Кустов на прямом проводе.

— Алло! Алло!

Правая рука его держит трубку. Левая удерживает рулевое колесо.

— Все подготовлено, — слышится в трубке. — Тоник готов к операции.

— Хорошо, — говорит доктор Кустов, стараясь не упустить руль. — Очень хорошо, что Тоник готов.

Машина дрожит. Передок вихляет. Слишком большая скорость.

— Нет, не в том смысле, доктор. Совсем не в том…

В трубке заминка. В трубке молчание. Доктор Кустов до предела выжимает педаль. Коротко завывает сирена.

— Простите, это кто говорит?

— Скаковцев.

— Что вам угодно?

— Хочу сообщить.

— Что именно?

— Реципиентом назначен Тоник.

— То есть как?

— Вместо вас.

— Кем назначен?

— Мною.

— Да кто вы такой?

— Неужели так и не вспомнили?.. Мы тут посоветовались с товарищами и решили… Он молодой. Перспективный. У него анализы хорошие…

— Перестаньте хулиганить! В чем дело? Алло!

Лихорадочно переключаются светофоры. Инспекторы ГАИ не справляются с транспортным потоком.. Всюду горит красный. Взвизгивают тормоза. Где-то образуется пробка.

— Так что теперь уж вам придется, — слышится в трубке. — Вместе с Платоном Николаевичем… Извините… Мне очень жаль…

— Сейчас же позовите к телефону моего ассистента!

— Ассистировать, Антон Николаевич, на этот раз буду я.

— Безобразие!

— Видите самосвал?

Навстречу красным «жигулям» МИФ-2392 мчится грохочущий самосвал. Следом за самосвалом мчится «реанимационная» ФАН-1313 марки «мерседес». Фиолетовая мигалка мигает на крыше «мерседеса». Весь нос самосвала заляпан грязным снегом. Даже марку машины нельзя разобрать. Лобовое стекло самосвала все в грязи. Стеклоочистители не успевают очищать. У водителя самосвала плохая видимость, малый обзор. Водитель самосвала почти ничего не видит — аварийная ситуация.

Доктор Кустов срывает правую ногу с педали акселератора. Доктор Кустов успевает различить заляпанный грязью номер самосвала: МЕЧ-3388. Доктор Кустов что есть силы давит на педали сцепления и тормоза. Побелевшие пальцы впились в руль. Красные «жигули» МИФ-2392 раскручивает волчком. Лоб доктора Кустова покрывает холодная испарина. Тело немеет.

— А-а-а-а-а!!!

Антон Николаевич вскакивает с отчаянно колотящимся сердцем. Гремит опрокинутый стул.

— Что? Кто? — слышится в темноте. — Порка мадонна!.. Сосиску в рот!..

Вспыхивает верхний свет. Заспанная физиономия Тоника. Всклокоченные волосы Платона. Его безумный взгляд. Заставленный грязной посудой стол. Никакого Александра Григорьевича нет и в помине. Ушел Александр Григорьевич. Уехал. Бесследно исчез. Даже не попрощавшись.

— Который час?

— Двенадцатый.

— Ну и поспали!

— А что? Нормально.

Тоник подтягивает гирю на ходиках с кукушкой. Трещит опускаемая цепь. Гиря поднимается. Она имеет форму еловой шишки.

— Последняя электричка во сколько?

— Еще успеешь, — говорит Тоник. — А лучше оставайся.

— Нужно ехать. Спасибо.

— Мне тоже. Кхе! Завтра с утра на кладбище. И еще в Мытищи. Кхе! Договориться о камне для памятника.

— Лыжи я, пожалуй, оставлю, — говорит Антон Николаевич. — Ты не против?

Снег хрустит под ногами. Лунная ночь. Домик Тоника волшебно светится в темноте. Избушка на курьих ножках. Пустынная платформа. Томительное ожидание…

В Москву они вернулись далеко за полночь, а к себе Антон Николаевич попал еще позже. Стоя перед фасадом четырнадцатиэтажного дома на улице Строителей-Новаторов, где горело единственное окно на седьмом этаже, он испытывал щемящее чувство тоски и одиночества. В который раз все повторялось снова, как на заезженной пластинке. По-старому жить было уже невозможно, но и по-новому не получалось. Однако грани, ребра, углы, отделяющие его сегодняшнюю искусственную жизнь от жизни настоящей, предчувствуемой им, становились все более реально осязаемыми, как тот жесткий, колючий предмет, что лежал в правом кармане кожаного его пальто.

Это была игрушка — кубик Рубика — присланная с оказией в подарок будапештским коллегой, доктором Петером Варошем. Стоило несколько раз прокрутить кубик, повернуть в разных плоскостях, нарушить изначальный порядок, как белая, синяя, желтая, красная и малиновая грани, образуемые двадцатью шестью шарнирно связанными между собой разноцветными кубиками, распадались на пестрые клетки, превращались в костюм арлекина. И чтобы восстановить прежнюю гармонию или найти новую, требовалось особое искусство и умение, каковыми Антон Николаевич, увы, не владел.

Подобным кубиком, который кто-то нечаянно раскрутил и оставил в таком вот нелепом виде, чувствовал себя теперь Антон Николаевич. Что-то должно было случиться. Что-то должно было измениться. Что-то должно было переместиться. В ту ли, в другую сторону — все равно. Только бы перестать глотать таблетки и ходить на приемы к профессору Петросяну.