Олег Алифанов - Все, кого мы убили. Книга 2

• Название: Все, кого мы убили. Книга 2
• Автор: Олег Алифанов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

Уже несколько лет археограф Алексей Рытин путешествует по землям Османской Империи. Он не раз сталкивается с противостоянием таинственных сил и приписывает преследования желанию некоего секретного ордена завладеть загадочной каменной скрижалью, присвоенной им еще в России. Он не стремится ни к борьбе, ни к тайне, но долг по отношению к семье своей невесты, княжны Анны Прозоровской, заставляет его доискиваться до сути.

Параллельно в Петербурге однокашник Рытина Андрей Муравьев ведет свое расследование странных маршрутов русских средневековых паломников в Египет. Случайно он наталкивается на сопротивление своим поискам, исходящее из самых высоких сфер, и просит Рытина помочь ему, раз тот путешествует по искомым землям. Их переписка поначалу мешает Алексею, и все же ему придется выяснить, как его злоключения связаны с поиском языка ангелов, который уже столетия ведут тайные общества. Однако древние тайны опаснее нынешних и могут привести к столкновению с миром, о котором помнит только Книга Бытия.

Сюжет развивается на фоне «восточного вопроса» и исторических реалий периода 1830 – 1835 гг.

---

Уголки губ его чуть поникли на слове об откровении, но он подбодрил меня:

– Продолжайте, будьте лишь искренни.

– Вы ведь следите за моим путём неспроста – он некоторым непостижимым образом соприкасается с вашим. Это поняли вы давно, я же только недавно, потому и заявился к вам.

Я с жаром поведал о своих подозрениях. Некто неведомый, то самое третье лицо или целая когорта лиц, стоящих весьма высоко и могущих оказывать влияние даже на решения императора, желают заполучить нечто очень для них ценное. Я не знаю достоверно, что это собой представляет и имеет ли к конечном счёте характер материальный. Но, в отличие от меня, не ведающего ни контура, ни формы своего сосуда, они точно знают, для чего собирают собственную коллекцию. Это имеет такую степень секретности, что организаторы не могут доверить сбор сведений кому-то одному, предпочитая действовать тоньше. Это облечено такими трудностями, что время в известном смысле также не имеет значения. Некоторые люди получали такие задания здесь, в сирийских пределах, а исполнив их, они приобрели положение, несоизмеримое с их прежним. Дашков стал министром юстиции, Воробьёв – кавалером и профессором, ровесник мой Андрей Муравьёв ожидает высочайшего указа занять видное место среди светских чинов в Святейшем Синоде и метит, кажется, в обер-прокуроры.

– Скажу более: меня самого настигло странное поручение в Бейруте, которое, признаюсь не сразу, но привело меня в смятение в свете имеющихся у меня подозрений. Представьте, пришло письмо из Общества, составленное так ловко, словно писал его дипломат или… иллюминат. И те и другие умело скрывают твёрдо желаемое за патокой намёков. Его невозможно определить как предписание, приказ или распоряжение, скорее оно напоминает уведомление, но нечто неуловимое содержит оно в своём тоне, что требует к тем словам особенного внимания, если не безусловного подчинения. Я до последнего времени игнорировал его. И по сию пору не знаю, как мне поступить. Подозревал я, что посланное многим неведомым адресатам сразу, оказалось оно исполнено кем-то из них и утратило цель. Но совсем недавно узнал я, что это не так – мне пришло повторное и весьма угрожающее письмо, хотя и невинное с виду. А теперь я должен спросить то, ради чего приехал к вам. Помимо той записки к Воронцову, получали вы какое-то ещё задание? Нет, не в России, а позднее, уже здесь, возможно, по окончанию паломничества? Погодите, – я показал ладонями, чтобы он не перебивал меня, – я не требую у вас предательства или выдачи тайны. Мне не нужна суть поручения. Я не глуп и понимаю, что приказания известного рода не предназначены для обсуждения на людях, но умоляю, скажите лишь одно: да или нет? Почему я подумал на вас? Все эти люди имеют творческий склад, обладают фантазией, мыслят не одними уставами. Вы – из их числа. Да к тому же… вы получили аудиенцию у императора, дозволение ехать в земли врага, стать монахом в самой важной обители этой вотчины, вас свели с патриархом Иерусалимским, и сам митрополит благословил вас… неужели я могу поверить, что такое случайно?

Я ожидал любого ответа.

– Я получал, – спокойно ответил Серапион. – Не приказ, но просьбу оказать содействие. Удовлетворяет вас такой мой расплывчатый ответ?

– Увы, вполне, – с тяжёлым сердцем отвечал я. – Не смею выпытывать, от кого исходила та просьба… – Он лишь едва кивнул, – но скажите, отыскали вы, что от вас требовали?

– Смею думать, что отыскал, – заверил он. – Это потребовало от меня некоторых усилий, но не чрезмерных. Действительно, знакомство с его Высокопреосвященством способствовало тому.

Я молчал, желая продолжения, но он держал уста затворёнными. Всё же я не сдержался.

– Да. Всё так. И последнее, позвольте! Это ваше… задание, ведь вы сами как-то связываете его с моей миссией? Хотя бы в широком смысле, если вы понимаете, о чём я…

Серапион встал, нахмурившись. Ответа мне не требовалось, но когда я поклонился ему и отправился к дверям храма, куда уже стекались монахи и поклонники, меня нагнал его голос:

– Да. Оно связано. Простите и меня, но знайте, что когда мы беседовали на корабле, я не обманывал вас. Хотя уже ко дню отплытия знал, что могу получить своё поручение позднее. Даже ждал его. Это и случилось, так что мне не пришлось лукавить с вами, а лишь молчать, избегая предмета. Хотите ещё? Это имело отношение к – сведениям, кои любимы вами. Сведениям, хранимым здесь, в Лавре.

– Потому вы и покинули Иерусалим?

Я чуть повернул к нему голову и кивнул в знак благодарности, видя, как он десницей крестит меня в спину.

– Не удивляет вас, что Московское Общество Древностей Российских, интересующееся, как следует из самого названия, документами, касающимися истории русской, отправило вас в края, столь отдалённые от России?

– Отчего же? История российская неотделима с некоторых пор от истории Византии.

– А не казалось ли вам, что вы должны служить здесь и другим целям, тайным или явным?

Я замешкался с ответом. Он отправился служить с монахами, а мой ум последующие три часа отвлекался от молитвы добрым десятком посторонних мыслей.

Завтрашней ночью, как за два года до того, в Мегиддо, сидели мы над обрывом, вспоминая прежние беседы.

– Мы не кончили одного важного разговора, прерванного тогда, под исчезающей Луной, появлением разбойников. После уж и вовсе вы свели всё к шутке.

– Вы сказали, что ищете доказательств, а я, не имея оных – веры, – чуть рассмеялся он.

– А вы ответили, что у меня могут находиться доказательства одной вашей гипотезы о мировых идеях. Итак, что это?

– Что ж, вы имели все основания осерчать на меня. И имеете ещё раз, ибо мне нужно подвести вас к дальнейшей мысли, дабы вы не отвергли её с порога, как гипотезу Прозоровского. Моя вера казалась вам недостаточно обоснованной, поскольку её нельзя проверить. Но попробуем испытать вашу. И пусть небеса рассудят нас. – Он захихикал и поднял руки вверх, где покрытый ковром мерцающих блёсток купол проливал на нас тихий свет. – Убеждены ли вы, что Земля обращается вокруг Солнца?

– Убеждён, – ответил я, спешно пытаясь предвосхитить его подвох.

– Я утверждаю, что ваше знание покоится на зыбкой почве веры – и ни на чём более. Ведь по сей день нет прямого доказательства движения нашей планеты.

– Пожалуй, одно всё-таки есть, – возразил я не слишком убеждённо, ибо эта область науки не являлась мне родной. – Смещение угла падения лучей звёзд. Главного же доказательства, требуемого ещё Птолемеем – смещения самих звёзд, ещё не найдено. Впрочем, косвенных доказательств предостаточно, а при отсутствии прямых и они могут…

– Славно, – потёр он руки. – Другие образованные люди не знают и того. Таким образом, вера ваша имеет своё священное писание, полное нумерованных стихов. Есть и одно прямое доказательство. Но вот беда: сами вы не повторяли сего тонкого астрономического опыта, и возьмусь утверждать, что за сто лет повторивших его можно пересчитать по пальцам двух рук. И на основании одного лишь единственного факта вы уверовали в целую картину мироздания!

Я рассмеялся, ответив, что теперь знаю, к чему он клонит, мол, доказательств библейских истин существует гораздо больше, а сонмы медиумов общаются с ангелами и духами ежедневно, не в пример астрономам, ожидающим своей очереди у телескопа. На что ответил он, что и в этом я заблуждаюсь, ибо говорить он желает о другом.

– Вы находите наше сословие чересчур поспешным? – попытался я ещё раз. – Да, законы небесной механики – лишь теория, но после их обретения ни у кого из учёных не осталось сомнений в истинности гелиоцентрической системы – столь точные предсказания они давали… астрологам. Но как эмпирик, я вынужден согласиться: мы ещё ждём открытия параллаксов звёзд, бесспорно доказывающих движение нашей планеты в кругу ей подобных.

– Я не это имею сказать, – мягко повторил он, чем окончательно привёл меня в замешательство, ибо я исчерпал свой резерв предположений. – Ничтожный и никчёмный факт обращения Земли вокруг Солнца, благодаря зубрильным усилиям просветителей приобрёл сакральную значимость в умах людей – не меньшую, чем некогда земная твердь. Хотя никому, кроме учёных, не нужен – им бы одним и обсуждать его. Выбрали же его для просвещения глупых дворян только потому, что он опровергает Писание нагляднее множества других. Меж тем доказательство сего факта неведомо почти никому, а чтобы повторить его, нужно иметь во лбу не менее восьми пядей. Прошло двести лет после Коперника, прежде чем появилось первое подтверждение движения Земли, и минуло уже почти триста, а о втором и не слышно.

– Скорее это говорит о скудном уме некоторых богословов, пытающихся трактовать Библию подобно иудеям, изучающим каждую букву Торы.

– Скорее это говорит об остром и весьма лицемерном уме просветителей. Согласитесь, если тот богослов глуп, в чём я не сомневаюсь, то почему же за ним повторяют лучшие умы? Первые говорят, что раз гипотеза противоречит Писанию, то она ложна, вторые, утверждают, раз гипотеза доказана, то ложно Писание.