Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IV

• Название: Сумма теологии. Том IV
• Автор: Фома Аквинский
• Жанр: Религия

«Сумма Теологии» (Summa theologiae, Summa theologica), самое значительное по своему влиянию на христианский мир философское сочинение. Главный труд великого христианского философа и богослова, крупнейшего схоласта и метафизика Фомы Аквинского (Thomas Aquinas – 1225–1274). Оказал огромное влияние на развитие православного «школьного богословие», его влияние едва ли можно переоценить.

Вся «Сумма Теологии», прекрасная хрестоматия по целому массиву вопросов христианской веры и жизни. Во многих своих рассуждениях («непорочное зачатие» Девы Марии; «безусловный примат папы» и др.), Аквинат, совершенно неожиданно, для католического схоласта, занимает православную позицию.

Вся «Сумма…» состоит из трех частей. Труд представляет собою ряд трактатов , но основой деления являются вопросы оппонентов Фомы, затем приводиться противоречащее этим «возражениям» мнение, которое, однако, не кажется Аквинату достаточно убедительным или исчерпывающим, и только затем (после слова «отвечаю») излагается решение проблемы, принадлежащие автору.

Содержание

Том I • Том II • Том III • Том IV • Том V • Том VI • Том VII • Том VIII • Том IX • Том X • Том XI • Том XII

Трактат о конечной цели

Когда о человеке говорится, что он создан по образу и подобию Бога, то, согласно Дамаскину, выражение «по образу» указывает на «разумное существо, наделенное свободной волей и самодвижением»[2]. Поэтому после рассмотрения образца, т. е. Бога, и всего того, что проистекает из власти Бога в соответствии с Его волей, нам надлежит исследовать Его образ, человека, поскольку человек, обладая свободной волей и способностью к самостоятельным действиям, также является началом собственных действий.

---

Раздел 1. Является ли счастье чем-то несотворенным?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что счастье является чем-то несотворенным. Ведь сказал же Боэций: «Необходимо признать, что Бог есть само блаженство»[50].

Возражение 2. Далее, счастье является наивысшим благом. Но наивысшее благо – это Бог. Таким образом, коль скоро нескольких наивысших благ быть не может, то похоже, что счастье есть то же, что и Бог.

Возражение 3. Далее, счастье является конечной целью, к которой по природе стремится человеческая воля. Но человеческая воля не стремится как к своей цели ни к чему иному, кроме Бога, поскольку, как говорит Августин, Им одним будет наслаждаться человек[51]. Следовательно, счастье есть то же, что и Бог.

Этому противоречит следующее: ничто из сделанного не является несотворенным. Но счастье человека является чем-то сделанным, ибо, согласно Августину, «наслаждаются тем, что делает нас счастливыми»[52]. Следовательно, счастье не является чем-то несотворенным.

Отвечаю: как было установлено выше (1, 8; 2, 7), наша цель двояка. Во-первых, она является непосредственно тем, чего мы желаем достигнуть. Так, для скупца целью являются деньги. Во-вторых, она является достижением или обладанием, пользованием желаемым или получением удовольствия. Поэтому мы можем сказать, что целью скупца является обладание деньгами, а целью невоздержанного человека – наслаждение чем-то приятным. Таким образом, конечной целью человека в первом смысле является несотворенное благо, а именно Бог, Который один лишь в силу Своей безграничной благости может полностью удовлетворить человеческое желание. А вот во втором смысле конечной целью человека является нечто сотворенное и наличествующее в нем самом, и оно есть не что иное, как достижение или наслаждение целью. Затем, конечную цель называют блаженством [или счастьем]. Если, таким образом, мы рассматриваем человеческое счастье с точки зрения его причины или объекта, тогда оно есть нечто несотворенное, а если мы рассматриваем его с точки зрения самой сущности счастья, тогда оно есть нечто сотворенное.

Ответ на возражение 1. Бог является блаженством по самой Своей сущности, поскольку Он блажен не посредством обретения или по причастности к чему-то другому, но по Своей сущности. А вот люди, как говорит Боэций, счастливы по причастности, равно как по причастности их называют «богоподобными»[53]. И эта причастность к блаженству, в силу которой о человеке говорят, что он счастлив, является чем-то сотворенным.

Ответ на возражение 2. О счастье говорят как о наивысшем благе человека, поскольку оно является достижением наивысшего блага или наслаждением им.

Ответ на возражение 3. Счастье называют конечной целью в том же смысле, в каком достижение цели называют целью.

Раздел 2. Является ли счастье деятельностью?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что счастье не является деятельностью. Ведь сказал же апостол, что «плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» (Рим. 6:22). Однако жизнь – это не деятельность, а само бытие живых существ. Следовательно, конечная цель, а именно счастье, не является деятельностью.

Возражение 2. Далее, Боэций говорит, что счастье – «это совершенное состояние, которое является соединением всех благ»[54]. Но состояние не означает деятельность. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Возражение 3. Далее, счастье есть нечто, существующее в счастливом, поскольку оно суть окончательное совершенство человека. Но по смыслу деятельность указывает не на то, что существует в действователе, а скорее на то, что из нее следует. Таким образом, счастье не является деятельностью.

Возражение 4. Далее, счастье пребывает в счастливом. Но деятельность не пребывает, а проходит. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Возражение 5. Далее, у человека только одно счастье, деятельностей же – множество. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Возражение 6. Кроме того, счастье пребывает в счастливом непрерывно. Однако деятельность человека часто или прерывается, например, сном либо каким-нибудь иным занятием, или прекращается. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «счастье – это некая деятельность души в полноте добродетели»[55].

Отвечаю: коль скоро счастье человека есть нечто сотворенное и существующее в нем, то надлежит утверждать, что оно является деятельностью. В самом деле, счастье – это наивысшее совершенство человека. Далее, всякая вещь совершенна настолько, насколько она актуальна, поскольку лишенная акта потенция несовершенна. Следовательно, счастье должно состоять в конечном человеческом акте. Но очевидно, что деятельность является конечным актом действователя, в связи с чем Философ называет ее «вторичным действием»[56], поскольку обладатель формы является деятельным в возможности, равно как и знающий – рассуждающим в возможности. И коль скоро она [т. е. деятельность] свойственна всему, то о любой вещи можно сказать, что она существует «ради своей деятельности»[57]. Следовательно, счастье человека необходимо состоит в деятельности.

Ответ на возражение 1. О жизни говорится в двух смыслах. Во-первых, в смысле самого бытия живущего, и в таком случае счастье не является жизнью, поскольку, как уже было сказано (2, 5), бытие человека, в чем бы оно ни состояло, не является тем же, что и его счастье. В самом деле, об одном только Боге можно поистине утверждать, что Его Существование является Его же Блаженством. Во-вторых, в смысле той деятельности живущего, через посредство которой актуализируется начало жизни, по каковой причине мы можем различать жизнь деятельную, созерцательную или чувственную. И именно в этом смысле о вечной жизни говорится как о конечной цели, что явствует из сказанного [в Писании]: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога» (Ин. 17:3).

Ответ на возражение 2. Когда Боэций дает определение счастью, он рассматривает его в целом, а в целом оно суть совершенное всеобщее благо, которое он и обозначает как «совершенное состояние, которое является соединением всех благ», давая тем самым понять, что блаженство заключается в обладании совершенным благом. Аристотель же выражает самую сущность счастья, показывая как то, посредством чего человек утверждается в таком состоянии, так и то, что оно является своего рода деятельностью. И на основании всего этого он доказывает, что счастье есть «совершенное благо»[58].

Ответ на возражение 3. Как сказано в девятой [книге] «Метафизики»[59], действие бывает двояким. Одно проистекает от действователя вовне, например, «горение» или «резание». Такая деятельность, как говорит [Аристотель], не может быть счастьем, поскольку она является актуализацией и совершенствованием не действователя, а, пожалуй, претерпевающего воздействие. Другое же действие находится в том, кто действует, например, ощущение, мышление или желание, и такое действие суть со вершенствование и акт действователя. И такая деятельность может быть счастьем.

Ответ на возражение 4. Коль скоро под счастьем понимается некоторое конечное совершенство, а все те, кому доступно счастье, могут достигать различных степеней совершенства, то, следовательно, само понятие счастья может разниться. В самом деле, Бог блажен сущностно, поскольку Его бытие есть то же, что и Его деятельность, по каковой причине Его блаженство находится в Нем Самом. У блаженных ангелов конечное совершенство связано с той деятельностью, благодаря которой они соединены с несотворенным Благом, и эта их деятельность единственна и постоянна. У людей в нынешнем состоянии жизни конечное совершенство также связано с деятельностью, соединяющей их с Богом, но эта деятельность не является ни постоянной, ни, следовательно, единственной, поскольку прекращающаяся деятельность множественна. В силу этого в нынешнем состоянии жизни человек не может достигнуть совершенного счастья. Поэтому Философ, говоря о человеческом счастье в этой жизни, указывает на его несовершенство, и завершает долгое рассуждение словами: «Мы можем назвать человека счастливым, но счастливым именно как человека»[60]. Однако Богом нам обещано и совершенное счастье, когда мы будем «как ангелы… на небесах» (Мф. 22:30).

Следовательно, если речь идет о совершенном счастье, то возражение не имеет силы, поскольку в том состоянии счастья человеческий ум будет соединен с Богом одной непрерывной и постоянной деятельностью. Что же касается теперешней жизни, то насколько нам недостает единства и непрерывности такой деятельности, настолько мы и не достигаем совершенного счастья. Но, тем не менее, это – причастность к счастью, и притом тем большая, чем более эта деятельность непрерывна и единственна. Таким образом, отягощенная множеством вещей деятельная жизнь приносит меньше блаженства, чем жизнь созерцательная, которая направлена на одно, а именно умозрение истины. И хотя человек не может постоянно осуществлять такую деятельность, но если он всегда стремится обратиться к ней и упорядочивает к ней даже ее прерывание, например, на сон или что-либо другое, то она в определенном смысле кажется непрерывной.