Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

• Название: Воспоминания (1865–1904)
• Автор: Владимир Джунковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-8242-0147-5

В. Ф. Джунковский (1865–1938), генерал-лейтенант, генерал-майор свиты, московский губернатор (1905–1913), товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (1913–1915), с 1915 по 1917 годы – в Действующей армии, где командовал дивизией, 3-м Сибирским корпусом на Западном фронте. Предыдущие тома воспоминаний за 1905–1915 и 1915–1917 гг. опубликованы в «Издательстве им. Сабашниковых» в 1997 и 2015 гг.

В настоящий том вошли детство и юность мемуариста, учеба в Пажеском корпусе, служба в старейшем лейб-гвардии Преображенском полку, будни адъютанта московского генерал-губернатора, придворная и повседневная жизнь обеих столиц в 1865–1904 гг.

В текст мемуаров включены личная переписка и полковые приказы, афиши постановок императорских театров и меню праздничных обедов. Издание проиллюстрировано редкими фотографиями из личного архива автора, как сделанные им самим, так и принадлежащие известным российским фотографам.

Публикуется впервые.

---

Обучение и заведывание командой поручаю поручику Гарденину, а в помощь ему назначаются от батальонов: 1-го – поручик Джунковский, 2-го – подпоручик Веймарн 2-й, 3-го – подпоручик Есипович и 4-го – подпоручик Мещеринов.

Когда нижними чинами будут вполне усвоены требуемые сведения, то переходить к взаимному их обучению, что более всего способствует подготовке учителей.

Поручику Гарденину строго держаться последовательности, установленной «Наставлением для обучения стрельбе».

От каждого батальона доставить завтра после обеда в 4-ю роту и сдать под расписку фельдфебеля Каминева следующие предметы и приспособления для обучения стрелковому делу:

один прицельный станок вполне исправный и устойчивый;

одну учебную винтовку;

одно зеркало со станком для проверки прицеливания;

один прибор с зеркалом для проверки прицеливания сбоку;

5) один прибор для наглядного обучения крупной, мелкой и ровной мушки;

6) один черный кружок с рукояткой;

7) два вполне исправных и выверенных прибора для стрельбы дробинками.

Заведующему оружием к тому же времени прислать в 4-ю роту один станок Ливчака[219] и 4 мишени № 1-й в настоящую величину.

По всем могущим встретиться недоразумениям поручику Гарденину обращаться ко мне.

По окончании занятий команды, людям будет произведено испытание».

Мне было жаль оставить обучение новобранцев, а с другой стороны, мне поручалось более серьезное дело, с Гардениным работать было очень приятно, это был очень толковый офицер и знаток стрелкового дела. Порученное нам дело увенчалось успехом, и на смотру командир полка остался очень доволен результатами. Инструктора по стрелковому делу вышли прекрасные. Так прошел конец года, наступили рождественские праздники, я опять был у Сергия в ночь на Рождество на дорогой могиле Алисы Михалковой – прошло два года уже со дня ее смерти.

1889 год

Новый год я встретил обычно.

Сезон в этом году был довольно оживленный, было много вечеров, балов, окончившихся folle journee 19-го февраля в Царском селе. 9-го февраля состоялся высочайший смотр войскам на Дворцовой площади, я проходил церемониальным маршем во главе 1-й полуроты своей 4-й роты. Погода была довольно морозная.

В марте ожидалось появление первого ребенка у моей младшей сестры, и поэтому моя мать со старшей сестрой в феврале месяце ездили в Гродно, где жила моя сестра Гершельман, муж коей был старшим адъютантом штаба 26-й пехотной дивизии, квартировавшей в Гродно.

24-го февраля мы провожали нашего товарища полковника Пенского, назначенного командиром 4-го гренадерского Несвижского полка. Великий князь накануне отдал следующий приказ,[220] прощаясь с ним:

«Высочайшим приказом 18-го декабря минувшего года отданным полковник Пенский назначен командиром 4-го гренадерского Несвижского генерал-фельдмаршала князя Барклая де-Толли полка.

Поздравляя душевно Владимира Васильевича Пенского с этим назначением, вместе с тем я глубоко сожалею о выходе его из Преображенского полка, в котором он прослужил 26 лет своей прекрасной службы и в котором он был одним из наиболее заслуженных, доблестных и лучших офицеров.

Произведенный в 1862 г. прапорщиком в л. – гв. Преображенский полк, он с тех пор занимал в нем последовательно должности: субалтерн-офицера, потом с 1869 по 1878 г. – ротного командира, а с 1878 по 1889 – командира 3-го батальона и, наконец, старшего полковника, причем принимал постоянное участие во всей доблестной мирной и славной боевой деятельности нашего полка; как то в 1863 г. и в последнюю турецкую компанию своей храбростью и распорядительностью служил примером всем…

Подписал: командир полка генерал-майор Сергей».

Мне было жаль расстаться с Пенским, с которым я как-то тесно сошелся во время охраны в Бологом, где он начальствовал над нами.

Оставшись в одиночестве, когда моя мать и сестра уехали в Гродно, я, конечно, реже стал бывать дома. 27-го февраля был в опере в Большом театре, смотрел «Кольцо Нибелунгов». Это был первый день «Кольца». Я не музыкант, а тогда я и совсем не смыслил ничего в музыке, и потому я прямо измучился, просидев в театре с 8-ми до 12-ти ночи с одним всего антрактом. Я не раскаивался, что пошел в театр, был рад, что получил представление о Вагнере, представление, правда, какого-то хаоса, но зато необычного. Все же я не решился продлить удовольствие на второй и третий день «Кольца Нибелунгов», когда представление оканчивалось в 2 часа ночи, я в театр не поехал. А год спустя я опять был на Вагнере, смотрел «Валькирию» и «Зигфрида» и, к моему удивлению, музыка меня увлекла, и я с удовольствием слушал и вернулся домой прямо очарованный музыкой и ходом действия.

Днем после занятий в полку я очень часто бывал на катке в Тавриде. 1-го марта я был в карауле в Аничковом дворце. Государь несколько раз выезжал, каждый раз караул должен был выходить на платформу и отдавать честь. К счастью, я ни разу не опоздал с караулом. Когда государь первый раз выехал, чтобы ехать в крепость на панихиду по Александру II, то поздоровался с караулом. Несмотря на пост, я получал все время массу приглашений, так что редко даже обедал дома или в полку. По воскресеньям всегда уже обедал у графини Орловой-Денисовой, где собиралась к обеду вся многочисленная семья, и я раз навсегда был приглашен, так как был очень дружен со всеми. После обеда играли обыкновенно в винт или безик.

В марте наши казармы во время занятий посетил принц Ольденбургский, прошел прямо на кухню моей роты, попробовал пищу, остался недоволен, разнес всех, кто попался ему под руку, и уехал. Великому князю дали знать о его приезде, но Ольденбургский так быстро обежал роты, что его и след уже простыл, когда приехал великий князь.

На другой день был благотворительный базар, устроенный княгиней Кочубей, я принимал участие в продаже за столом графини Граббе. Было довольно оживленно, но разорительно. С базара я еще поехал на вечер к Оболенским – семья бывшего нашего командира полка. Потом был раут у Долгоруких, а в ближайшее воскресенье пикник, устроенный семьей Безака (он был начальником главного управления почт и телеграфов). Ездили на тройках в Парголово, где катались с горы. В этот же день у меня было еще приглашение на бал к Бунге, очень милая, но скучная семья, где меня просили дирижировать, но я извинился и отказался.

9-го марта получил радостное известие от своих из Гродно, у сестры моей родился сын Дмитрий, все обошлось благополучно. Я сейчас же объехал всех родных, чтобы поделиться с ними нашей радостью.

15-го марта был на состязании стрельбы, но, к моему огорчению, сделал один промах, это мне испортило совсем настроение, не хотелось никуда ехать, а приглашения так и сыпались одно за другим, как из рога изобилия. Накануне я был у наших друзей Шебашевых, чтобы поздравить дочь Машеньку с днем рождения, но ее как раз не было дома. Угостили меня чудным кренделем и прекрасным кофеем. Вечером в тот же день я пригласил к себе своих друзей по полку Займе, Гольтгоера, Патона и Трубецкого, пили у меня чай, винтили и в 2 часа ночи ужинали. Должно быть, я оттого плохо стрелял на другой день, не удалось отдохнуть и выспаться до стрельбы.

21-го марта в офицерском собрании была военная игра, в которой и мне было приказано принять участие. Руководили игрой полковник Огарев и граф фон Пфейль. Было и томительно, и скучно.

23-го марта приказом по полку мне было предписано вступить во временное командование ротой вследствие болезни Гарденина, который ею командовал за отсутствием Кашерининова, бывшего в 11-ти месячном отпуске.

На другой день хоронили генерал-адъютанта Путяту, полк принимал участие в похоронах, я был за командира 4-ой роты. Провожали с Гагаринской набережной до Новодевичьего монастыря. Я устал порядком.

В это же время я был в усиленной переписке с моим братом, который, выйдя в отставку, надеялся быстро устроиться где-нибудь, но это было не так легко. Жил он в то время в имении графа Ферзена, своего товарища по Уланскому полку, временно управлял этим имением. Оно было в Харьковской губернии близ Богодухова, носило название «Лесковка». На другой день [после] состязания в стрельбе я завтракал у княгини Шаховской, жены кавалергарда, с американским посланником Вордс и милейшим М. А. Бахметевым. Вордс был неинтересен, но все внимание, конечно, было обращено на него, он ничем не реагировал на это внимание. Обедал я в этот день у графини Граббе и с ними отправился к графине Орловой, где было интересно и занимательно. Некто Малеин читал пародию на «Отелло», «Сон советника Попова» и монолог «Охота». Он очень хорошо читал, и мы наслаждались.

На следующий день в моем распоряжении была ложа Грессера в Панаевском театре.[221] Я пригласил в нее Неточку Врангель с ее сестрой Надеждой и Веревкина, и мы поехали смотреть лилипутов. Давали «Пансион Мейзельбах». Было очень забавно. Самый маленький лилипут был 13-ти вершков росту – комик. Он очень комично изображал пьяного, разделся на сцене и пошел купаться, затем вернулся в простыне и с мокрыми волосами. Проделал он это до того смешно, что весь театр прямо гоготал. Лилипуты играли вместе с большими, и это выходило очень комично, когда маленький лилипут объяснялся в любви к высокой нормального роста женщине, влезал на стену, чтобы ее поцеловать.