Анна Коркеакиви - Нежданный гость

• Название: Нежданный гость
• Автор: Анна Коркеакиви
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03484-6

«Нежданный гость» — дебютный роман американки Анны Коркеакиви, которая уже завоевала известность рассказами, статьями и очерками, публиковавшимися в «New York Times», «Wall Street Journal», «The Atlantic» и в лондонской «Times». В центре романа жизнь семьи высокопоставленного европейского дипломата, и автор хорошо знает, о чем пишет: муж писательницы — финский дипломат, сотрудник ООН, и сейчас они живут в Швейцарии.

Жена помощника британского посла в Париже Клэр Мурхаус тщательно планирует званый ужин — от его исхода зависит, получит ли муж назначение в Дублин в ранге посла. У Клэр с Ирландией связаны и самые романтические, и самые страшные воспоминания двадцатипятилетней давности. По странному совпадению в толпе ей все чаще мерещится знакомое лицо из прошлого, хотя доподлинно известно, что человек этот давно погиб…

---

— Неприлично такое говорить, — упрекнул его дядя Пэт, покашливая в кулак, чтобы прикрыть улыбку, и оглядываясь, не слышит ли тетя Эл.

Клэр налила себе кофе в чашку и села к столу напротив кузена Кевина.

— Не передашь мне молоко и сахар?

— Может, она тебе приглянулась? — Кевин подтолкнул к ней сахарницу и пакет с молоком. Широко улыбнулся ей и отправил в рот полную ложку кукурузных хлопьев; несколько крошек прилипли к верхней губе. Они с Кевином выросли вместе — их дни рождения отделяли всего пять месяцев. До пятнадцати лет она была выше ростом. Однажды в День благодарения, который они праздновали вместе, она заметила, что у него пробиваются усики. Это было совсем недавно. — Сам бы не прочь на нее залезть, а?

— Не суйся не в свое дело, Кевин! — велел дядя Пэт, дав Кевину тумака. Заглянул в коробку из-под хлопьев, смял ее и выбросил в мусор. — Бери тосты, Клэр. Похоже, твоя тетя извела на них целую булку.

Клэр послушно принялась жевать сухой тост, даже не намазав его джемом.

— Вообще-то, я телками не интересуюсь, — ответил Найл, разглядывая ее, будто она и вправду домашний скот. — А Клэр не в моем вкусе, братец. Никогда бы не завел себе такую женщину.

Кевин оттолкнул пустую миску:

— Как знать, Нил. — Он произносил имя как название длинной реки в Египте. — Эти гарвардские девчонки, бывало, и в трущобы забредали. И все американские девушки падки на иностранный акцент.

Клэр доела тост, подавившись последним кусочком, и встала из-за стола:

— Всем хорошего дня.

— И тебе тоже, Клэр, — ответил Найл, будто они случайно встретились в аптеке. Или он пытается подцепить ее в кафе. Как любую хорошенькую девушку в любом другом месте.

Но в тот вечер они опять были вместе, и он уселся рядом с ней на крыльце, где она наслаждалась вечерними запахами травы, старых роз и рододендронов; у ног ее стоял стакан чая со льдом, а на колене она пристроила недавно вышедший «Para nacer he nacido» Пабло Неруды; он скользнул на крыльцо и положил руку на ее теплое бедро. Убрал книгу с колена, опустил на землю рядом со стаканом и взял ее руку в свои. Повернул ее ладонью вверх, потом вниз, потом опять вверх. Выбрал один палец и провел им по своей щеке, шее, груди:

— Ты не похожа на других американских девчонок.

— Правда? — Нужно ли вести палец дальше, вниз? Он убрал руку, и ее палец застыл на месте, будто не мог двигаться самостоятельно. Она решила оставить его там, где он остановился, слегка надавливая на белую кожу, — на ключице.

— Ты не визжишь. Почти все здешние девчонки визжат, как поросята на бойне.

Она представила себе, как девушка кричит от удовольствия, прижатая крепким белым телом Найла. Но он-то хочет сказать, что многие из девушек, особенно те, кого она знала до поступления в Радклифф, в ответ на любую новость начинают верещать громким пронзительным голосом. Ей это тоже не нравится. И она никогда так не делает.

— Ты вырос на ферме?

— Почему спрашиваешь?

— Часто упоминаешь домашних животных. Телки. Поросята.

Он рассмеялся:

— Пошли. Промочим горло.

— В холодильнике есть пиво. — Она засунула ноги в шлепанцы.

Он уже перескочил через каменную ограду и стоял возле ее «форда-фиесты».

— Пиво не пойдет.

Они доехали до винного магазина, вход в который напоминал вход в пещеру; перед магазином тесно выстроились машины, будто присосавшиеся к матке поросята. Ну, уж она-то, во всяком случае, не похожа на визжащего поросенка и на корову не похожа. Она не такая, как все. Его признание окутало ее плечи, словно шелковая мантия, поднимая ее надо всеми. И ему нравится ее бесстрастность. Нравится, что она сдержанная и спокойная. Нравится все то, что она всегда пыталась преодолеть.

«Может, не стоит позволять ей сидеть все время в своей комнате и рисовать, — сказала бабушка Феннелли ее родителям, когда Клэр оканчивала школу. — Пусть запишется в музыкальный кружок или еще куда». Ее родители расхохотались от одной мысли, что Клэр будет выступать перед публикой. Но Найл не смеется над ней.

— Вот сюда, — сказал Найл, указав подбородком на магазин, чтобы она не проехала. — Деньги есть?

Ни на легкой кофточке без рукавов, ни на юбке с запахом не было карманов. Ей не пришло в голову захватить кошелек. Значит, у нее нет удостоверения личности и спиртное ей не продадут. Ей только что исполнился двадцать один, и никто не продаст ей алкоголь без удостоверения. Придется идти Найлу. У него не станут спрашивать документы.

Она порылась в бардачке и среди заколок для волос и солнечных очков обнаружила несколько монеток.

— Вот…

— Не глуши мотор.

По радио исполняли знакомую песню, и, чтобы отвлечься, Клэр попыталась подпевать. Но она знала лишь одно слово — «Ра-а-а-дуйтесь», пела неважно и боялась, как бы он не услышал. Потом зазвучала следующая песня, ее Клэр тоже узнала, но опять не помнила слов, только что-то про границу с Мексикой. Все это — воспоминания из другого мира, из жизни на кампусе.

Песня еще не закончилась, а он уже скользнул на сиденье. Она включила зажигание и выехала с парковки. Когда проехали несколько кварталов, он вытащил из-за пазухи бутылку ирландского виски. Хлебнул и закрыл горлышко пробкой, не предложив ей. Устроился на сиденье поудобнее и уставился на ее профиль.

— Если ты без кошелька, ты и без прав, так? — Она кивнула, и он прищелкнул языком. — А разве в Штатах не запрещено ездить без прав?

Они проехали еще один квартал в молчании.

Он сложил губы трубочкой и причмокнул:

— Вот так и попадаются, Клэр. Забывают о мелочах. Спотыкаются на ровном месте.

— Если бы я знала, чего ты хочешь, сказала бы, что у дяди Пэта есть ирландское виски. — Она сама с трудом расслышала, что говорит.

Но он услышал. И еще раз прищелкнул языком:

— Не могу же я тырить у собственного дядюшки.

Поглядев на нее еще с минуту, кивнул, будто принял какое-то решение. Крепко сжал ее бедро. Жар поднялся от бедра к паху, достиг живота, и она с трудом удержалась, чтобы не нажать на акселератор. Или вообще отпустить педаль.

— А ты ничего, — заметил он. — Давай-ка свернем налево. К лесу.

Его рука все еще сжимала ее бедро. Значит, магазин — проверка. И она ее прошла. Он пошел ради нее на риск, потому что хотел проверить, можно ли ей доверять. На ее руках и ладонях выступили капельки пота, лицо и шея пылали так, что воздух показался прохладным. Она включила сигнал поворота и повернула руль влево.

— Тут хорошо, спокойно, — сказал он.

Резко выключил радио — она даже не успела заглушить мотор. Вечер в парке был таким тихим, что, казалось, слышно дыхание деревьев. Она опустила взгляд на его голые руки. И в первый раз заметила, что бледная кожа усыпана веснушками.

— Voilà, — сказала помощница Марко, будто объясняя что-то ребенку. — J’ai fait un bon conditioning aussi[52]. — Она обернула плечи Клэр полотенцем и заботливо указала на кресло, где ждал Марко.

Клэр последовала за ней, одной рукой придерживая края полотенца, другой сжимая сумочку. В зале было шумно: гудели фены, играла музыка и болтали посетительницы. Она села в кресло и положила сумочку у ног. Взглянула в зеркало.

— Пошли.

Дверцы машины со щелчком отворились. Они шли друг за другом, удаляясь от лесной дороги, он — впереди, пока не достигли заросшей мягкой травой полянки, с которой было видно машину. Он устроился на траве с сосновыми иголками и отхлебнул из бутылки. Она опустилась на землю рядом с ним. Он протянул ей бутылку, но она покачала головой. Он обнял ее одной рукой и притянул на траву. Над ними были сосны, дубы, и клены, и умирающие вязы, верхние ветки которых, покрытые желтыми листьями, мерцали в лунном свете, и вокруг стояла тишина, только булькало виски, когда он подносил бутылку ко рту.

— Тебе здесь нравится, — произнес он утвердительно.

— Да.

— Ты всегда сидишь в саду или расставляешь цветы на столе.

Он положил руку на ее бедро, и она подумала, что они, словно два написанных под копирку листка, лежат рядом, прижавшись друг к другу, и дышат в унисон.

— У тебя бывает, что хочешь сказать, только не словами?

Именно это она чувствовала сейчас и почти каждый день своей жизни.

Она уснула при бледном свете луны. Проснулась на заре от солнечного света, проникшего сквозь ветки деревьев. Он тоже не спал, глядя, как занимается утро. Поднялся и носком ботинка отшвырнул пустую бутылку в кусты. Она подняла ее и пошла за ним.

Она всего лишь хотела убрать мусор, но потом долго не могла расстаться с той бутылкой. Вернувшись домой, он отправился в свою комнату досыпать, а она пошла в ванную и вымыла бутылку. Когда все в доме встали, она поставила туда букет из диких цветов и отнесла к себе в комнату. Бутылка стояла на тумбочке рядом с ее кроватью до конца лета. Потом отправилась с нею в Кембридж и стояла в ее комнате. Вплоть до того дня, когда она вернулась из Дублина.