Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

• Название: Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского
• Автор: Гомер
• Жанр: Поэзия
• ISBN: 5-89329-297-9

Новый полный перевод "Одиссеи" Гомера, освобожденный от архаизмов, повторов, старомодного гекзаметра, следует традиции современных английских переводов бессмертной поэмы. Это, в первую очередь, "Одиссея" для чтения - увлекательный роман, написанный для современников автора и переведенный для современников переводчика. Книга призвана показать далекому от классических наук читателю, почему "Одиссея" является одной из самых читаемых книг XX века в Англии. Приложения и комментарии помогают установить связь с великим романом Джеймса Джойса "Улисс". Исраэль Шамир, археолог, путешественник, военный корреспондент и переводчик, создал сегодняшнюю "Одиссею", сохраняя неизменную верность тексту.

---

— Антиной, как я могу спокойно сесть за ужин, беззаботно отдыхать и веселиться в вашей буйной и надменной компании? Неужели недостаточно, что вы, под предлогом сватовства, разоряли мое добро, пока я был мал? Сейчас я вырос, и возмужал, и услышал от других, что вы сделали. Я уж постараюсь погубить вас всех, в любом случае: поплыву ли я в Пилос, или останусь на Итаке. Но от путешествия я не откажусь, и поеду не впустую, хотя вы хитроумно посылаете меня пассажиром, а не шкипером на собственном судне со своими гребцами.

Кавалеры веселились вовсю, пока не услышали его речи. Они обрушили на него лавину оскорблений и пренебрежительных насмешек. Один молодой петушок сострил:

— Точно, Телемах хочет нам глотки перерезать! В Пилос он едет за помощью. А может, он сходит в дальнюю Спарту и обратно, и привезет с собой мстителей, раз уж он такой кровожадный. А то посетит плодородную Эфиру, там он может разжиться смертоносным ядом, подлить нам в вино и всех погубить одним махом.

Другой наглец вторил первому:

— Кто знает, чем это окончится? Начнет плавать по морю, собьется с пути и пропадет, как Одиссей, вдали от близких. А нам-то каково! Нам — лишний труд, ведь придется делить его добро! Дворец я предлагаю сразу отдать Пенелопе и ее новому мужу.

Так они издевались, а Телемах прошел в отцовскую казну, просторную и высокую комнату, набитую золотом и бронзой, сундуками с одеждой и ароматными маслами. Там же плотными рядами у стены стояли сосуды с выдержанным вином, чистым, неразведенным, ждущим дня возвращения многострадального Одиссея. Крепкие створчатые двери запирались на замок, а сторожила сокровища бдительная домоправительница Эвриклея, дочь Опса, сына Певсенора.

Телемах позвал ее и сказал:

— Милая няня, нацеди мне несколько кувшинов вина, самого лучшего, уступающего только тому, что ты заботливо хранишь для своего несчастливого короля, надеясь, что ему удастся ускользнуть от судьбы и вернуться домой. Нацеди двенадцать кувшинов и закрой поплотнее. И еще насыпь двадцать мер ячменной муки в крепко сшитые меха. И никому ни слова! Сложи все вместе, а вечером, когда мать уйдет почивать, я их возьму. Я плыву в Спарту и в песчаный Пилос, — вдруг удастся услышать новости о возвращении дорогого отца.

Услышав это, его любящая старая няня Эвриклея ударилась в слезы и запротестовала:

— Дорогое дитя, кто тебя на такие мысли навел? Зачем тебе таскаться по свету? Ты единственный сын, матери ты дороже зеницы ока, а возлюбленный Зевсом Одиссей давно погиб в дальних странах. Как только ты отвернешься, гости в зале замыслят заговор тебе на погибель, убьют тебя из-за угла и поделят между собой твое добро. Сиди-ка ты лучше во дворце, в родном доме, сторожи свое добро и не шатайся по пустынному морю, не ищи беды себе на голову.

— Не бойся, няня, — отвечал мудрый Телемах, — этот план от бога. Но клянись. что ни слова не скажешь матери, разве что дней через двенадцать, или когда она сама заметит мое отсутствие и спросит тебя. Слезы не идут ей и портят цвет лица.

Старая няня поклялась всеми богами сохранить тайну, нацедила вино в кувшины и насыпала ячменную муку в меха. Телемах же вернулся в общество кавалеров в зал.

Тем временем ясноглазая богиня готовила исполнение плана. Она приняла обличие Телемаха и обошла весь город, сама выбрала два десятка гребцов и уговорила их пуститься в плавание. Она велела экипажу собраться к закату в порту. Корабль она попросила у знатного Ноемона, славного сына Фрония, и тот от души согласился.

Солнце погрузилось в море, и на улицы лег мрак. Афина спустила на воду быстрое судно и сбросила на борт рангоут и снасти галеры. Она пришвартовала судно на крайнем причале порта, а там уже ждал отобранный Афиной экипаж. Сероглазая богиня[11] воодушевила команду и заразила их своим рвением.

Затем она отправилась во дворец богоравного Одиссея и погрузила кавалеров в приятную сонливость. Она усыпляла их, пока чаши с недопитым вином не выпали из их рук, а веки не отяжелели. Пирушка окончилась, и сонные гости разошлись по домам. Ясноглазая богиня приняла вновь обличье Ментора и вызвала Телемаха из дворца.

— Телемах, — сказала она, — твои спутники уже сидят во всеоружии на веслах и ждут твоего появления. Пойдем, не задерживай отправление.

Афина повела его, а Телемах пошел за ней следом. Они вышли на берег и подошли к причалу. Длинноволосые гребцы ждали у корабля. Благородный Телемах обратился к ним:

— Друзья, пойдем, заберем провиант. Я все сложил в доме. Мать ничего не знает, и служанки не в курсе. Я посвятил в нашу тайну только одну женщину.

Он пошел во дворец, и команда последовала за ним. Они захватили провиант и погрузили в трюм галеры, как указал любимый сын Одиссея. Телемах поднялся на борт вслед за Афиной. Она заняла свое место на юте, и он сел рядом с ней. Матросы отдали швартовы, поднялись на борт и разобрали весла.

Яркоглазая богиня вызвала попутный бриз с Запада, и тот запел над темно-винным морем. Телемах скомандовал поставить рангоут, и матросы взялись за дело. Они подняли сосновую мачту, вставили ее в пяртнерс, раскрепили штагами и вантами, подняли белый парус за гарделя и натянули его гибкие сыромятные фалы. Парус раздулся под ветром, темная волна зашипела под штевнем, и судно набрало скорость и выскользнуло в открытое море.

Они поставили паруса, закрепили бегучий такелаж быстрого смоленого корабля и достали чаши для вина. Наполнив их до краев, они возлили бессмертным богам, и в первую очередь ясноглазой дочери Зевса. И всю ночь напролет до рассвета корабль прокладывал себе грудью путь по морю.

Песнь III Нестор

Покинув воды роскошного Востока, Солнце поднялось на медный небосвод, чтобы осиять бессмертных богов, а заодно и смертных людей, живущих на плодородной земле. Корабль Телемаха вошел в порт Пилоса, величественной цитадели Нелея. На берегу собрались жители и возносили жертвы Потрясателю земли, чернокудрому Посейдону. Они разделились на девять общин, в каждой по пятисот мужей, и каждая община приносила в жертву девять иссиня-черных, без единого пятнышка, быков. Берцовые кости быков, посвященные Богу, горели на огне; а жертвователи ели потроха[12] и внутренности быков.

Мореплаватели направили судно прямо к берегу. Они взяли на гитовы, убрали паруса и пришвартовались. Они сошли на берег вслед за Афиной, а Телемах оставил корабль последним. Сероглазая богиня обернулась к нему и сказала:

— Телемах, твоя застенчивость и робость совершенно неуместны. Ведь ты пересек море для того, чтобы проведать, где зарыты кости твоего отца, и какой конец постиг его. Иди к укротителю коней Нестору, уговори его раскрыть сокровенные тайны сердца. Пусть только поклянется говорить чистую правду. Впрочем, он мудр и не лжив.

— Но, Ментор, — возразил осторожный Телемах, — я не смею подойти к нему и обратиться с просьбой. Я не обучен мольбам и призывам. Я стесняюсь подойти к почтенному старцу.

— Телемах, — ответила ясноглазая богиня, — если не хватит ума, бог тебя наставит. От рождения до возмужания боги пекутся о тебе. Дерзай!

И с этими словами Афина Паллада[14] быстро повела его за собой, пока они не оказались среди жителей Пилоса. Там сидел Нестор и его сыны, а их слуги нанизывали мясо на вертела и жарили на угольях, готовясь к пиру. Они увидели странников, вышли им навстречу, пожали руки и пригласили присоединиться. Первым к ним подошел сын Нестора Писистрат, взял за руки Афину и Телемаха, подвел и усадил их на косматые овечьи шкуры, расстеленные на прибрежном песке, рядом со своим братом Фрасимедом и их отцом Нестором. Он поставил перед ними потроха жертв, налил вина в золотой кубок, и протянул эгидоносной дочери Зевса Афине Палладе с такими словами:

— Обратись с молитвой к лорду Посейдону, гость, ты попал на праздник в его честь. Соверши ему возлияние, вознеси молитву, и передай сладкое вино своему другу, чтобы и он смог почтить Бога. Наверное, и он захочет воззвать к бессмертным богам, в их помощи нуждаются все. Я тебе подал кубок первым потому, что ты старше, а он мой сверстник.

И он вложил кубок в ее ладонь. Афину обрадовал безошибочный инстинкт человека, который именно ей подал золотой кубок, и она соединила свои пожелания с молитвой владыке Посейдону.

— Внемли мне, Земледержец, не откажись выполнить наши мольбы. Во-первых, дай успех и славу великому Нестору и его сынам. Во-вторых, щедро вознагради всех обитателей Пилоса за огромную гекатомбу. И, наконец, дай нам с Телемахом успешно выполнить то, для чего мы пришли сюда на черном корабле, и позволь целыми и невредимыми вернуться домой.

Так молилась богиня, и, произнося эти просьбы, исполняла свою же мольбу. Она передала двуручный кубок Телемаху, и тот повторил ее молитву. Тут поспело мясо жертв. Куски сняли с вертелов и разделили между людьми. Все наелись досыта благородным угощением. Когда голод и жажда были утолены, Нестор, славный герой Герении[15], сказал: