Терри Блик - Проживи мою жизнь

• Название: Проживи мою жизнь
• Автор: Терри Блик
• Жанр: Современные любовные романы

Жизнь переворачивается не тогда, когда совершено преступление, и не тогда, когда пришло возмездие. Судьба внезапно хлопает в ладоши, и по её повелению меняются не только привычные декорации, но и всё, что казалось верным и правильным. Равнодушие и любовь, предательство и прощение, откровенность и трусость, тайны и признания – всё это есть в истории, залитой дождём, пронизанной тревожными и страстными мелодиями танго, скомканной, выброшенной и созданной заново.

Каждый день мы делаем выбор, выбор между спокойствием и любовью, и мы самоуверенны настолько, что полагаем, что можем управлять нашей собственной жизнью. Эта уверенность разбивается в мелкие брызги от одного взгляда, лёгкого прикосновения, едва уловимого аромата…

---

И вдоль мелодии – рвущая душу история:

– Только не опускай глаз, смотри, это для тебя.

И снова вокруг – лица, кисти, и плавно толкает паркет под левый каблук и – в ключицу, сводя разворот на нет. За выставленным экраном из тонкого светлого льна свивается тенью не пара – волна, и ещё раз – волна. Сорвавшимся в страсти кинжалом летит к оголённым плечам рука, словно жаркое жало, но падает вниз, не достав. Едва посягнув бризом тонким на пенного кружева грудь, склоняется чёлка к ладони, к браслету-запястью: забудь. И острые чёрные тени в изломанном, терпком огне рождают желание плена лишь лёгким касаньем колен.

Вынырнула, вдохнула запалёнными лёгкими тягучий воздух зала, с которым не справлялись даже кондиционеры, снова посмотрела на примеченное место – Верлен там не было. Заметалась по рядам плотно стоящих восхищённых зрителей – нет. Ушла… Накрыло солёное безумие, блеснуло каплей, исчезло влажным следом в перчатке, обнимающей длинные пальцы, в которых нервным стаккато бился бешеный пульс.

Орлова не спеша обошла по внешнему кругу зал, подхватила тонкий, сверкающий рубиново-терпкими стенками бокал вина, пригубила, подержала во рту, утешаясь мгновением памяти. Допила, поставила, подхватила другой, вожделея печати горячечного поцелуя и мысленно злясь на себя: «Что ж ты делаешь… Пьёшь, будто жгучие капли вина пристыдят твоё тело, вернут золотое круженье. Что ж ты делаешь? Врёшь. Ты беспутна, упряма, горда. Мир становится серым. И бьют в зеркалах отраженья. Что ж мы делаем? Стыд от задумчиво-нежных ресниц, от ликующих пальцев, обжёгших упрямые скулы. Что ж мы делаем… Миг, разрывающий кольца границ. Задохнувшимся танцем спугнула тебя. Оттолкнула».

Взвинченная, кружила, кружила, меняя партнёрш и партнёров, ведя и оберегая, подчиняясь и не открывая глаз. Вернувшись домой в семь утра, захлопнув дверь, едва найдя в себе силы раздеться, провалилась в сон, и во сне видела всё то же: мелькнула узкая рука, полупрозрачная в ослепительном луче падающего света, отклонились ровные, королевские плечи, упруго отталкиваясь от воздуха, соприкоснулись гибкие бёдра – и рушились, рушились между ними водопадами цветного дождя растрепленные ветром грозовые облака…

* * *

Исследование обстоятельств в Екатеринбурге голодным драконом сожрало пять дней. Майя чувствовала, что катастрофически не успевает ни к началу фестиваля, ни даже к его середине. И нельзя было бросать работу и лететь в Петербург: они с Анри тянули за разные, совсем тонкие ниточки, и в итоге обязаны были выйти на причину случившегося. Данное отцу обещание разобраться и доложить связывало по рукам и ногам. Тем более что вот этот эпизод – день настоящий, реальная угроза банку, тогда как хождение по фестивальным представлениям – просто попытка ухватить за хвост вчерашний ветер.

Верлен отчётливо понимала это и всё равно злилась: иногда ей казалось, что père сам заказал вирусную атаку и услал её на Урал исключительно из-за того, чтобы выдернуть из самовольного расследования. Ведь он ясно видел, что наблюдение не дало ничего, кроме недопустимой, с его точки зрения, траты времени и денег. Утверждение Майи, что личное присутствие на фестивале и неофициальное знакомство, попытка, не вызывая подозрений, проникнуть в мир сестры, понять, кто находился рядом, кто мог таить зло, могут стать единственным ключиком к жизни Марты, не значили для отца ровным счётом ничего.

Мысленно обвиняя отца, Верлен боролась с душившей её сердитой тревогой: «Если бы ты был честен с Мартой, с нами, если бы она знала о том, как появилась на свет, если бы ты не отвергал её, может, всё не закончилось бы так, как закончилось. Почему ты не хочешь, чтобы я сделала хотя бы попытку добраться до убийцы, ведь у тебя же тоже не получается? Ведь ты же не покрываешь никого, ведь так?».

Майя думала об этом в те редкие минуты, когда отвлекалась от простыней распечатанных звонков, сотен фотографий, стопок сведений из всевозможных источников. В ноутбуке в скайпе то и дело появлялся тоже жутко невысыпавшийся Костяков, обставленный десятком мониторов, клацающий по клавиатуре и выясняющий всё новые подробности.

Под конец совместными усилиями всё-таки удалось свести воедино детали, и картинка сложилась довольно интересная.

Виктор Брюшков, начальник службы безопасности, хмурый, неразговорчивый пятидесятилетний мужик с тремя высшими образованиями, в совершенстве владеющий техниками проверок клиентов и сотрудников, знающий о каждом, кто работает в банке, невероятное количество секретов, оказался абсолютно чист.

Сложнее обстояло дело с Евой (Майю внутри передёрнуло – она почему-то терпеть не могла это имя) Леоновой, длинноногой, двадцатипятилетней, внешностью – как из мужского журнала для взрослых, с каким-то одуванчиковым цветом волос и вожделеющей туманностью взгляда. Выяснилось, что на работу её пристроил заместитель директора филиала Матвей Чагов, который, судя по представленным Брюшковым фотографиям, с этой девицей имел весьма близкие отношения, несмотря на двадцатилетний брак и двух детей-подростков.

Не то чтобы Верлен не одобряла внебрачные связи, но такое откровенное «имение» в банке всегда доступной любовницы её коробило. Но не в этом суть. Леонова, к сожалению, абсолютно игнорировала все требования безопасности. Каким образом ей удалось уговорить системного администратора открывать общий порт выхода в мировую сеть, можно было догадываться, а можно было посмотреть очередную серию «картинок от Брюшкова». Ладно, здесь тоже понятно.

Хуже было то обстоятельство, что на этот компьютер через общий порт был открыт доступ удалённому серверу, с которого была внедрена программа включения системного блока по определённому коду в заранее установленное время. И самое подозрительное было то, что сервер этот находился в Париже и присоединялся к банковскому через множество анонимных портов. Костяков попытался установить последовательность оборудования, с которого велось управление, однако на пятом переходе след терялся. Местонахождение конечного компьютера установить не удалось.

По мере того, как Майя погружалась в аналитику, она всё больше взвинчивалась. Характер вирусной атаки был слишком похож на ту, которую они отбили перед тем, как погибла Марта. Только сейчас она была гораздо мощнее, масштабнее, и в какой-то степени даже достигла цели: ведь они были вынуждены отключить некоторые сервисы. Может, отец прав? И она, и её служба что-то не проверили? Что-то упустили?

Итак, что мы имеем в сухом остатке? Запланированную и запущенную вирусную атаку. Каналы исполнения известны, организатор не установлен. Посторонних в банке в ночное время не выявлено. Начальник службы безопасности соответствует занимаемой должности. Девица уволена без выходного пособия. Системный администратор уволен без выходного пособия. Заместитель директора оштрафован, понижен в должности до начальника отдела без права повышения в течение пяти лет за преобладание личных интересов над профессиональными и халатность при подборе сотрудников. Весь компьютерный парк банка подвергнут тщательному сканированию, программное обеспечение переустановили. Видеокамеры переведены на круглосуточный режим работы.

Всё это Верлен изложила отцу, понимая, что полученный результат – не тот, который должен быть, но сейчас, при имеющихся данных, – максимально возможный.

– В любом случае, père, Костяков будет гонять свои программы. Думаю, ему всё-таки удастся что-то выяснить. Этот сукин сын хитёр и увёртлив и, похоже, имеет на нас серьёзный зуб. Сигнал на включение компьютера пришёл из внешней сети за восемь часов до начала вирусной атаки, запуск программы прошёл автоматически. Он слишком хорошо подкован технически и отлично маскируется. Сегодня нам его не найти. Но, возможно, в будущем, раз мы теперь знаем о подобных штуках, мы его выловим. Скажи, père, ты можешь назвать мне имя человека, от которого ты узнал об атаке?

Поль молчал. По сухому покашливанию в трубке Майя поняла, что отец недоволен, вот только чем – вопросом или результатами? Некоторое время были слышны только треск поленьев и всплеск наливаемого в рюмку коньяка – значит, отец один, сидит в каминной комнате. Верлен слушала знакомые с детства звуки и не выказывала ни малейшего нетерпения, потому что привыкла, что père постоянно её испытывает. Наконец Поль произнёс:

– Это был не звонок. У меня сработала собственная система тревоги. Я нашёл в Париже одного компьютерного гения. По моему заказу он разработал программу отслеживания движения всех средств по всем имеющимся счетам с разделением операций онлайн и производимых из офисов. Так что, когда в филиале в неурочное время пошла активность со счетами, система сработала. Вот так и узнал. Я эту систему уже передал Костякову, он тебе её поставит на всё оборудование, в том числе и домашнее.