Т. Горяева - Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг.

• Название: Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг.
• Автор: Т. Горяева
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8243-1179-2

Объектом данного монографического исследования является сформированная в СССР система всеобъемлющей политической цензуры, «всецензуры» советского типа. В книге показано многообразие форм и методов идеологического и политического контроля, который осуществлялся партийно-государственными органами и институтами цензуры в период с 1917 по 1991 г. Наряду с подавляющими функциями цензуры прямого воздействия — решения о запретах, цензорские вмешательства, отклоненные рукописи и пр., и с использованием всего арсенала идеологического руководства и монополизация всех средств управления, — кадровая, издательская, гонорарная политика, — продемонстрирована и ответная реакция творческой интеллигенции, поведенческие особенности которой выработались в ответ на «дамоклов меч» цензуры. Новаторство исследования заключается и в том, что параллельно с фактами противодействия и сопротивления представлена фактография, отражающая конформизм и компромисс с властью, проявившиеся в период огосударствления различных сфер культурной и общественной жизни: ликвидация литературных группировок и организация Союза советских писателей СССР, создание государственных СМИ и др.

Актуальность книги несомненна и основывается, прежде всего, на острой потребности осмысления нынешнего состояния культуры и ее роли в современном информационном и эстетическом пространстве. Проблемы, поднимаемые и решаемые автором, ставят данное исследование в ряд наиболее востребованных самыми различными категориями читательской аудитории в связи с становлением в России гражданского общества и выработкой механизмов взаимоотношения власти и общества.

---

Эволюция политической цензуры

Октябрьский переворот 1917 г. коренным образом изменил прежний государственно-идеологический строй; сила разрушения имела колоссальную инерцию, прямо противоположную наиболее жесткому, по сравнению с другими европейскими странами, социально-политическому режиму. Однако именно в этом, не знающем преграды, разрушении была заложена мина замедленного действия. Особость культурной среды, сложившейся после революции, по мнению Д. Фурмана, заключалась в ее «варваризации»: революция всколыхнула и привела к культуре и общественной жизни огромные массы со средневековым сознанием (к 1917 г. в России 80% населения было неграмотным). Именно революции в России мир обязан такими понятиями и явлениями, как массовая культура и массовое искусство. Здесь сработали величины с прямо противоположными знаками: с одной стороны, богатейшие достижения «золотого» и «серебряного» веков русской культуры, предназначенные для элитарной части общества, с другой — агитационные «шедевры», рассчитанные на восприятие малограмотной массы. В какой-то мере это наблюдалось во всех европейских революционных моделях, но не в таких масштабах. Соотношение в пользу фактически религиозно-догматического и монархического невежественного сознания пришедших к активной жизни масс позволило И.В. Сталину превратить «революционное освобождение» в «новое закабаление», а идеологию революционную в гротескно-карнавальную средневековую{257}. Как бы предвидя это, большевики с первых дней своей власти приступили к строительству новой, не знающей аналогов в цивилизованном мире бюрократической машины, одной из важнейших составляющих которой являлась контрольно-запретительная система, распространяющая свое влияние на все сферы общественной жизни.

Другим феноменом советской культуры и общественного массового сознания являлась мифологизация. Как утверждал еще в начале XX в. Л. Леви-Брюль, мифологический тип мышления принадлежит вневременной категории и является многофункциональным признаком особенности мышления, когда миф становится господствующей частью культуры{258}. К. Юнг утверждал, что войны и революции — это формы массового психоза, которым предшествуют и за которыми следуют коллективные бессознательные идеи на уровне нации{259}. При этом, как отмечали исследователи концепции ментальности, проявления бессознательного наиболее ярко сосредотачиваются не в элитарной, высокой культуре, а в массовой, народной, где отразилось повседневное сознание, регулярно повторяющиеся представления и ощущения{260}. Влияние исторических судеб нации на коллективное бессознательное отмечали в своих исследованиях историки, принадлежавшие к французской школе «Анналов», — Л. Февр, М. Блок, Ф. Бродель и др. Связь ментальности народа с его политической историей неизбежно воспроизводит обратный процесс влияния мифов и мифологем на поведенческие особенности общества. Особенно ярко эта связь выражена в обществах тоталитарного типа с огромной концентрацией власти и необходимостью эффективно управлять народными массами. Именно на почве идей о неизбежности насилия при невозможности обеспечения справедливого социального устройства мира{261}, возбуждающих силы бессознательного, возникают идеологии большевизма и фашизма{262}. Отечественные историки, несмотря на понятные ограничения, тем не менее исследовали теорию мифа и архаического сознания российского общества, особенно в контексте корней коммунистической идеологии. Исследователи{263} констатировали постоянное присутствие архаических мифов в русской политической культуре, а революцию 1917 г. рассматривали как реализацию идеи крестьянской общины, как «большую крестьянскую революцию»{264}. А, как известно, «миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная, действительность» (А.Ф. Лосев). Эти особенности неизбежно стали основой официальной коммунистической доктрины, которая, в свою очередь, сформировала новую социалистическую культуру с только ей присущим методом социалистического реализма. Массовая атеизация общества потребовала от советских идеологов создать новую коммунистическую религию, которая на десятилетия стала единственной для всех народов СССР, независимо от их классовой и национальной принадлежности. Глубинной идеологической основой этой религии служили архаические мифы русской культуры и новой революционной интеллигенции, а вся деятельность поистине титанически сложно управляемой охранительно-запретительной системы была направлена на обеспечение непоколебимой верности и безоговорочного соответствия главным и второстепенным постулатам коммунистической идеологии. Советская мифология, обеспечиваемая средствами массовой коммуникации (СМК) и политической цензурой, воспроизвела на свет и внедрила в подсознание нескольких поколений, пожалуй, наибольшее количество мифов, сказов и легенд, которые до сих пор являются составной частью менталитета современного российского общества{265}. Архаичность сознания порождает в посттоталитарном сознании и новые мифы, которые, впрочем, менее устойчивы, но им, развенчанным и отжившим, на смену приходят новые. К наиболее широко распространенным мифам относятся прогнозы о судьбе России: наряду с пророчествами о полном крахе и развале государства существует миф, который можно было бы озаглавить на обыденном уровне так: «все будет хорошо».

Одну из наибольших опасностей мифологизированная советская культура и ее идеологи видели в любом проявлении индивидуального, психологически и личностно окрашенного. Ф.А. Хайек определял, что для эффективного функционирования тоталитарного строя необходимо сделать так, чтобы общество жило единой целью, а убеждения людей, пусть выбранные без их участия и им навязанные, стали бы их собственными убеждениями. Он объяснял феномен того, что в тоталитарных странах угнетение обычно ощущается совсем не так остро, как это представляется жителям свободных стран, тем, что благодаря системе определенных мер удается заставить людей думать так, как это нужно правящей верхушке. И главным является не пропаганда как таковая, а то, что она «служит одной и той же цели, а каждое из ее орудий и весь аппарат организовывается так, чтобы координированным образом влиять на людей в одном направлении и в конечном счете достичь полной унификации (Gleichshaltung) всех умов…». Главным условием достижения пропагандистской цели, а именно придания человеческому мышлению любой требуемой формы, когда даже самые развитые, самые независимые в своих взглядах люди не могли бы целиком избежать этого влияния, является монополизация всех источников информации в одних руках. В этом состоит безграничная власть искусного пропагандиста, который способен манипулировать умами в интересах власти{266}.

Именно с помощью системы пропагандистских мер, ограниченных жесткими рамками политической цензуры, в умы советских граждан внедрялся образ врага, с помощью чего осуществлялось формирование массового политического сознания и манипулирование общественной психологией. Наиболее ярко особенности советской политической цензуры проявились в период Великой Отечественной войны.

Являясь важнейшим элементом тоталитарной системы, цензура выполняет контрольно-запретительные и полицейские функции, которые в этом случае преобладают над функциями, присущими этому институту, но в цивилизованном, правовом государстве. Так, например, в правовом государстве цензура выполняет функции контроля и регламентации, которые регулируют информационный процесс в обществе посредством отслеживания и анализа информации в соответствии с существующими в обществе нормами, применяя различного рода предписания, рекомендации, запретительные санкции и пр. Любая власть наделяет цензуру охранительной функцией, призванной обеспечивать сохранение военной и государственной тайны; эталонная функция предназначена для фиксации и закрепления этических и эстетических норм в области искусства, художественного творчества, науки; профилактическая функция обеспечивает стабильность государства и предупреждает хождение в информационном поле сведений, подрывающих престиж и авторитет власти, а санкционирующая функция обеспечивает введение в социокультурный контекст полной информации, не подвергавшейся воздействию цензуры, и той, которая прошла через ее обработку (соотношение этих двух видов информации свидетельствует о типе политической власти). Возвращаясь к цензуре при тоталитарном типе политической власти, следует, помимо контрольно-запретительных и полицейских функций указать и манипулятивные функции цензуры, направленные на формирование общественного мнения общества и отдельных граждан и осуществляющие воздействие на него{267}.