Коллектив авторов - Вслед за путеводною звездой (сборник)

• Название: Вслед за путеводною звездой (сборник)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906916-53-2

В 2015 г. Пензенское отделение Русского географического общества провело литературный конкурс в память о своем прославленном земляке, русском офицере, географе и первооткрывателе Лаврентии Загоскине. Результатом этого регионального конкурса, нашедшего отклик среди писателей и поэтов не только России, но и ближнего и дальнего зарубежья, стал выход сборника «Вслед за путеводною звездой». К сожалению, этот небольшой сборник не смог вместить произведения всех желающих, и мы обещали продолжить начатое и опубликовать все материалы, присланные на конкурс. Мы сдержали данное обещание.

И сегодня Пензенское областное отделение ВОО «Русское географическое общество» совместно с НП «Общественный совет «Потенциал нации» при поддержке Интернационального Союза писателей представляют на суд читателей новый сборник произведений по материалам 1-го полуфинала II Международного литературного конкурса им. Лаврентия Загоскина «Вслед за путеводною звездой». Вас ждёт уникальная книга, в которой с лёгкостью уживаются научное и художественное начало, а каждая страница пронизана чувством огромного патриотизма и любовью. Это встреча с новыми литературными именами, которые делятся своими интересными исследованиями, трогательной откровенной поэзией и увлекательной прозой. Здесь история, знание, душа и любовь. Надеемся, что наш совместный труд и литературный посыл найдут живой отклик в ваших сердцах, а сборник «Вслед за путеводною звездой» навсегда поселится в вашей домашней библиотеке.

---

Париж

Москвою снова правит листопад.
Почти тысячелетие подряд
Усталая листва под ветром сохнет.
Пускай непритязателен, но храбр, –
Берет палитру с красками октябрь
И сурик густо смешивает с охрой.

День-два – и город тяжело узнать;
Едва ли это можно оправдать
Издержками сезанновского взгляда.
Он был замысловат, лукавый галл,
Но сам себе при этом он не лгал,
И, стало быть, его винить не надо.

Париж; всегда был тайной под замком,
И все ж казалось, – нас туда пешком
Вела географическая карта.
Уж за семь лет с тобою как-нибудь
Небрежно мы преодолели путь
От Крымской набережной до Монмартра.

Там тот же листопад во всей красе;
Но все под дебаркадером д'Орсе
Предпочитают черпать впечатленья.
А я, набрев на игроков в шары
На пятачке у сада Тюильри,
Был счастлив, как участник приключенья.

Я смог припарковать «Рено» на спор
У самой базилики Сакре-Кёр,
Как будто выиграл пари на тышу.
Сведя на полушепот разговор,
Мы не спеша с тобой прошли в собор,
Кощунственно не подавая нищим.

Перед тобой рассеивалась тень;
Степенно, со ступени на ступень
Ты восходила, словно королева.
И верилось, что мир – неразделим,
И нас хранит Саровский Серафим,
Как нас хранит святая Женевьева.

Через три дня, на праздник Покрова
Нас будет ждать осенняя Москва,
Дождливых улиц дрожь и ветер колкий.
Но вновь Парижем станет воздух пьян,
Когда с тобой нас позовет Сезанн
К Цветаевскому дому на Волхонке.

Ярославль

Сойду в уснувшем городке,
Где никому я неизвестен,
Но здесь я, кажется, уместен
Хотя бы тем, что – налегке.

Спрошу в курилке огонька,
А заодно и сигарету.
А в кошельке – копейки нету,
Да впрочем, нет и кошелька.

Под утро тающий снежок
Укроет землю слоем тонким,
И я отправлюсь потихоньку
Сквозь посветлевший городок.

Отнюдь не праздный экскурсант,
Уткнувшийся в путеводитель,
Я здесь почти как местный житель –
Бреду куда не зная сам.

Вперед? Назад? Да все равно.
Дойду по улице до храма
И обращусь к старушке: «Мама,
Простите, я не ел давно».

Мне повезет в который раз,
И сердобольная старушка
Протянет хлеба мне краюшку
И молча гривенник подаст.

Осень в горном Алтае

Сперва трава – зеленая, как быль,
рассказанная наспех, как попало;
зеленая, как океанский штиль,
как бледная нимфетка среди бала;
зеленая, как утренний базар,
где вместо сладостей торгуют луком,
и сморщенный старик болтает с внуком,
как с юнгой опустившийся корсар.
Почем тут зелень? Подходи, бери –
растет трава, хозяина не зная,
над речкою – снаружи и внутри
холма, – под дождь дрожащий прорастая.
Сентябрь, бряцая цитровой струной,
стекает к берегам тревожной речки,
и гида патетические речи
уже не спорят с шаткой тишиной.

Но я отвлекся. Значит, холм. На нем
зеленая трава. На ней рядами
растут березы и погожим днем
качают полновесными ветвями.
Но не в деревьях суть, хотя они,
по струнке стоя, очевидно, странны:
как будто кто-то наводил в их стане
порядок в незапамятные дни.

А главное – в листве: она желта,
как рот птенца, орущего о пище,
как кровь крота, как ржавчина болта
и корабля затопленного днище.
Листва манит жеманной желтизной –
сплошной, неосыпающейся с веток:
на листопад наложенное вето
связало воздух вязкостью сквозной.

И в этом непадении листвы –
желанье избежать кровосмешенья:
покуда краски на холме чисты,
земля не поддается искушенью.
Я видел эти листья и траву
с контрастом их затейливым и броским –
в неосязаемых пейзажах Босха,
но вот теперь, впервые, наяву.

Тоской по искуплению влеком,
на склон взобравшись, я присел на камень,
чтобы, никем не видимый, тайком
коснуться мира этого руками:
еще два дня – и в дымке снеговой
(кто б мог предвидеть, что исход так близко!)
шуршащий слой членистоногих листьев
смешается с пожухшею травой.

Венеция

Железная дорога – ferrovia
(Дословный итальянский перевод) –
Простуженной январскою равниной
Опять меня в Венецию везет.

Погода нынче выдалась не очень,
Но, впрочем, я другой не ожидал;
И через мост, ведущий в Санта-Кроче,
Я, молча, перешел Большой канал.

Здесь солнца в эту пору – кот наплакал,
У улочек-каналов бледный вид;
И взвесь из миллиона пресных капель,
Едва колышась, в воздухе висит.

Непрошеному визитеру тошно
По городу бродить в такие дни.
И лишь немного утешает то, что
Погода – настроению сродни.

Но, чтоб поездка не пошла насмарку,
И было, чем похвастаться потом,
Иду через Риальто до Сан-Марко
Обычным туристическим путем.

Вальяжные паломники со стажем
Всех, кажется, немыслимых мастей.
И вот уже не раздражает даже
Навязчивая свора голубей.

Пора бежать, пока не утомили
Дурные мысли, невозможный сплин.
Какие дожи?! Господи помилуй!
Когда ты здесь – в Венеции – один!

Меж; небом и землей посередине.
Нарочно, что ли? Сам себе назло?
И, как стеклянный шарик в глицерине,
Не весишь ровным счетом ничего.

Романс из к/ф «Третье транспортное»

Не первый год я у тебя хожу в любовниках,
Но вот опять не понимаю, что же я творю,
На третье транспортное заезжаю в Мневниках,
А дальше против часовой, по навигатору.

Когда расстались в прошлый раз, хотелось выть с тоски,
Но твой нечаянный звонок из гроба поднял бы,
И я на всем ходу пересекаю Шмитовский,
Как будто на аэроплане по небу.

Там где-то слева новостройки Сити высятся,
А мне плевать на все на свете, я на газ давлю.
Сегодня ночью нам с тобой опять не выспаться,
И значит, встреча наша будет не напрасною.

Москва-река повеселит своею узостью,
Мне океан сейчас – не шире рукомойника,
И я ныряю, будто в бездну, под Кутузовский,
Всего лишь пять минут, и я уже в Хамовниках.

Кто потерял и вновь нашел, любить не ленится,
Ну, а для нас любовь всегда была, как таинство.
Еще один тоннель, и до свиданья, Ленинский,
А от Варшавки мне совсем чуть-чуть останется.

Как я устал бесцельно ждать с рассвета дотемна,
Не будь тебя, я б до утра сидел за водкою.
Но вот теперь моя возлюбленная ждет меня,
И я, как проклятый, несусь Автозаводскою.

Менты опешили, когда промчался мимо я.
Забудьте обо мне, как я забуду прошлое.
И вот уже родная улица Трофимова,
Я в твою дверь звоню, встречай, моя хорошая.

Княз Гочаг 86 ХМАО-Югра, г. Пыть-Ях

Были в саду абрикосы

Красивые, с бархатистой кожицей, сочные плоды этого дерева напротив нашего дома были величиной с куриное яйцо. Наши односельчане не переставали удивляться:

– Чудо природы, подарок судьбы! Ну и везёт же тебе, Гочаг! Мир твоему дому, счастья, благополучия твоей семье!

Летом мы садились прямо под абрикосину, расстилали покрывала и тут же пили густой ароматный чай. Чай цвета петушиного гребешка. Порой от малейшего дуновения ветра прямо «на наш стол» падал спелый плод.

И мы, восемь братьев, наперегонки кидались к нему. Кто всех ловчее, тот и съест.

Часто к нам приходили соседи. Приходили с большими пустыми вёдрами.

– Слушай, Гочаг, – обращались они к моему отцу. – Разреши набрать фруктов. Уж больно хороши! Сын-студент приехал домой, хочет в город хозяйке квартиры гостинец отвезти. Так что – можно?

Конечно, можно! Этим и другим пришедшим отец никогда не отказывал. Ещё, бывало, и меня, как одного из самых шустрых, пошлёт:

– Полезай! Потряси ветки.

Я изо всех сил тряс, и фрукты, как град, сыпались на землю. Так из года в год всем селом мы весело собирали урожай с щедрого дерева. И мы, дети, воспринимали это как должное: тем, чем богат, человек всегда должен делиться с другими. Наше дерево было не как у всех. На нём были такие заманчивые плоды – крупные и сочные.

– А ты к ним, что с вёдрами у тебя толпятся, часто за чем-нибудь обращаешься? – однажды, чуть прищурившись, спросил вдруг моего отца старик-сосед. – Часто?

Я не понял тогда этого вопроса. Очень многого я тогда ещё не понимал.

Но время, годы, обстоятельства заставили задуматься: некий, и не очень уж добрый, смысл в том вопросе был всё-таки заключён. Он был как предостережение.

Я хорошо помню, как люди со словами благодарности клялись в своей готовности выручить отца, когда будет нужно. Клялись. Но, что были те слова? Далеко уносил их ветер…

В нашем селении стали появляться незнакомые люди. Они что-то строили, объясняли, что наше старое селение должно превратиться в посёлок городского типа. Наше чудо-дерево попадало, как говорили, «под план». Здесь должна была проходить теперь дорога.