Николай Глазков - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Николай Глазков
• Жанр: Поэзия
• Год: 1989
• ISBN: 5—280—00550—9

В том «Избранного» Николая Глазкова (1919–1979) вошли лучшие из стихотворений и поэм, написанных им в 1934–1979 годы.

Николай Глазков — один из самобытнейших поэтов XX века, продолжатель хлебниковского направления литературы, твердо верующий в то, что «поэзия идет от прозы, но возвышается над ней».

---

«Люди бегут на лыжах…»

Люди бегут на лыжах,
Желая кому-то добра.
Налет на цинковых крышах
Солнца и серебра.
Так лета пролетали.
Хотелось хорошего мне б!
Но цинком струит планетарий
Изнанку каких-то неб.

Смотрит на город витрина,
Ни холодно ей, ни тепло.
Похоже на паутину
Треснутое стекло.
Загромождено мелочами
Теченье большого дня.
Люди не замечают
Ни мелочей, ни меня.

Если добраться до истин,
Ни одна трава не сорняк:
Пусть бесполезны листья —
Значит, польза в корнях!..
Много стихов сочинил я
Про то, как жизнь хороша.
Пальцы мои в чернилах,
Пальцы, а не душа!

1938

Ворон

Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась,
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.

Я спросил его: — Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти богатство? —
Он ответил: — Никогда!

Я сказал: — В богатстве мнимом
Сгинет лет моих орда.
Все же буду я любимым? —
Он ответил: — Никогда!

Я сказал: — Пусть в личной жизни
Неудачник я всегда.
Но народы в коммунизме
Сыщут счастье? — Никогда!

И на все мои вопросы,
Где возможны «нет» и «да»,
Отвечал вещатель грозный
Безутешным: — Никогда!

Я спросил: — Какие в Чили
Существуют города? —
Он ответил: — Никогда! —
И его разоблачили.

1938

Бюрократы

Всем смелым начинаньям человека
Они дают отпор:
Так бюрократы каменного века
Встречали первый бронзовый топор.

Им злоба затаенная дана,
С какой они смотрели на
Первого русского летуна,
Когда тот прыгал с колокольни Ивана Великого.

Они иначе не могли смотреть,
Их мысли были мелки и плохи,
Они всю жизнь готовили мне смерть
И не печатали мои стихи.

1938

«Жизнь — путевка в Сибирь…»

Жизнь —
   путевка в Сибирь,
И грехов отпущение,
И морская вода.
Жизнь люблю
   не за быль,
За одно ощущение —
Взгляд, направленный вдаль.

1938

«Книги в сонме лет летевших…»

Книги в сонме лет летевших
Как огни горят.
О крушение потерпевших
Книги говорят,
Что хотя валы горою
Вились в общий вихрь,
Но центральные герои
Не тонули в них.

1939

Мой любимый писатель

Мой любимый писатель еще не рожден,
Он еще затерялся в веках.
Я учителем сделал его и вождем,
Для меня он Юпитер и Вакх.

И другие еще, но не только они.
Он — еще, и еще, и еще.
Он волнует, но впятеро больше манит,
Как число, потерявшее счет.

Мой любимый писатель — и дьявол, и бог,
И писатель минувших веков.
Он Шекспир, Пастернак, Маяковский и Блок,
Достоевский, Гомер и Глазков.

1939

Антисонет

Опять классический сонет
Навис проблемой для поэта,
И от сонета спасу нет,
И от сонета спасу нету…

Ты за сонет, а я — за нет.
К чему поэзии все это?
Долой сюсюканье сонета!
Бросай сонеты в Лету лет.

Бросай сонеты, не зевай,
Пускай они исчезнут в бездне.
Другие жанры называй
И сочиняй другие песни.

Прими совет —
Забудь сонет.

1939

Стансы

Явления сужать
Не буду рубежи.
Привыкли люди рассуждать
И не привыкли жить.

Завязли в книжные лиманы
И утонули в иле.
Как много вы прочли романов
И мало как любили!

Я хочу, чтоб все были поэтами,
Потому что поэзия учит,
Потому что Это мир
Настоящих и лучших.

1939

«Ночь легла в безжизненных и черных…»

Ночь легла в безжизненных и черных,
Словно стекла выбил дебошир…
Но не ночь, а — как сказал Кручёных —
Дыр-Бул-Щил.

Под мостом легли густые тени,
Распластав полозья плоских крыл.
В это время хохотом хотений
Мир химер художника покрыл.

И художник сам тому не верил,
Расточая бисер дуракам,
Но в такие дни обычный веер
Поднимает ураган.

И художник, в море непогоды
Ожидая, миром овладел,
И тогда сверкнули пароходы,
Ночью — пароходы по воде.

1939

«Я чувствую грохоты нашей планеты…»

Я чувствую грохоты нашей планеты
В Китае, в Испании, даже в Марокко.
Не хочется быть поэтом,
А хочется быть пророком.

Чудесная истина эта —
Отнюдь не случайная фраза.
Кто званья достоин поэта,
Тот видеть сквозь годы обязан.

Не бойня обманутых наций
Кровавыми буквами крупно
Заглавием книги событий
На грани веков зарябит,—

Напротив, иных ситуаций
В ту книгу войдет совокупность,
Которая будет в зените
Иных исторических битв.

1939

«Осторожно. Окрашено…»

Осторожно. Окрашено —
И не вешать приказов:
Сумасшествие Гаршино
Залегло, как проказа.

На Помпеи Везувия
Поднимается лава
По местам, где безумие,
Совершенство и слава.

Ветер воется дующий
В паруса несвободы.
Чепуха. Я войду еще
Под победные своды.

1939

«Арабы, арбы, рабы…»

Арабы, арбы, рабы,
Двугорбых верблюдов горбы
Смешались в пустынной тоске
И утонули в песке.

А желтое небо там,
Как желтого цвета раб…
«На базаре что хочешь продам», —
Говорит арабу араб.

1939

«Река текла в ожесточенье…»

Река текла в ожесточенье,
Транжиря облаков труды,
Ее поспешное теченье —
Сокрытый умысел воды.

И не вникая в суть фразера,
Что тратит воду, речь оря,
Вода текла во все озера,
А большей частию — в моря.

Дано ей снова превращаться
И в облака, и в снег пурги;
Но я не буду возвращаться
К тому, что было у реки.

1939

Подражание древним

Ничего про женщину
      не надо ведать,
Кроме имени.
Остальное можно видеть
Или трогать.
Имя женщины —
      названье любви,
А любовь —
      лишь чувство без названья.

1939

«Покуда карты не раскрыты…»

Покуда карты не раскрыты,
Играй в свои миры.
И у разбитого корыта
Найдешь конец игры.

И, утомленный неборьбой,
Посмотришь на ландшафт,
И станешь пить с самим собой
Стихи на брудершафт.

1939

Баллада

Он вошел в распахнутой шубе,
Какой-то сверток держал.
Зуб его не стоял на зубе,
Незнакомец дрожал.

Потом заговорил отрывисто, быстро,
Рукою по лбу провел, —
Из глаз его посыпались искры
И попадали на ковер.

Ковер загорелся, и струйки огня
Потекли по обоям вверх;
Огонь оконные рамы обнял
И высунулся за дверь.

Незнакомец думал: гореть нам, жить ли?
Решил вопрос в пользу «жить».
Вынул из свертка огнетушитель
И начал пожар тушить.

Когда погасли последние вспышки
Затухающих искр,
Незнакомец сказал, что слишком
Пустился на риск.

Потом добавил: — Теперь мне жарко,
Даже почти хорошо… —
Головой поклонился, ногой отшаркал
И незаметно ушел.

1939

«В созвездья линзами двоякими…»