В. Бирюк - Урбанизатор

• Название: Урбанизатор
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Научная Фантастика

«Душа неслышная стремитсяВ ненасытимую волшбу…»

Urbi et orbi — городу и миру. С этой фразы начинается благословение Папы Римского, так начинались манифесты древних цезарей. Как назвать человека, который город строит? Урбанизатор? По-русски — градостроитель. Мне в ту пору «orbi» — был мало интересен. Мой «urbi» — куда как… забавнее. Рос он не по дням, а по часам. Поднимался стенами домов и мастерских, дворцов и церквей. Зарывался подземельями, тянулся улицами, прилеплялся лестницами к крутым склонам и широко раскидывался по округе. Главное — рос людьми. И — растил их. В умениях и имениях, в чинах и душах, в жизнях и смыслах. «И воздвигся град крепкий. Велик и мног людьми». Сказать-то легко… «Быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается» — слышала, красавица, такую присказку? А как с этим бороться? Так просто же! Делать не одно дело, а много. Каждое дело в свой срок исполнится, а все вместе…

«Кто поверит, я и сам не верю —Толь на счастье, то ли на беду,У меня семь пятниц на неделеИ тринадцать месяцев в году».

«Сказок» — по семь раз во всяк день слушать приходилось. В каждую из «семи пятниц». Все «тринадцать месяцев в году».

---

Звяга — не «урюк», он умеет правильно работать ушами, глазами, языком. Мозгами. Он меня слушает и слышит. Воспринимает. Сам объясняет и спрашивает. И это — важнее запредельных, уникальных талантов «в руках» при работе топором или долотом.

Я могу пересчитать насколько важнее. В днях, гривнах, человеческих жизнях.

«Не сеяно — не растёт» — русская народная мудрость. И про человеческие свойства — тоже.

Когда-то, четыре года назад, я начал вкладывать. «Инвестировать» в Звягу. Своё время, своё внимание. Свою душу. Себя.

«Мои года — моё богатство» — фигня! «Наше»! Наши, совместно проведённые года, наши, совместно сделанные штучки-дрючки. И теперь в мире нет другого такого плотника. Ни за какое злато-серебро — нету. Нет другого такого мастера! Которому можно спокойно за пару часов объяснить, а на другой день — получить уже готовое. Готовую вещь, которой в мире нет!

А ведь в самопрялке — не только кривошип с ножной педалью. Там ещё несколько фичей, от которых у любого нормального туземца — просто клинит мозги.

«Этого не может быть! Потому что этого не может быть никогда!». Ну, или там — «с дедов-прадедов…».

Звяга «прошёл мою школу». Не плотницкую — тут мне до него… «Школу» новизней.

— Прежде не было? — Нынче будет. Ты сделаешь.

Это утверждение для большинства здешних жителей — катастрофа. До уровня истерики с матюгами и хватанием тяжёлого и острозаточеного. До физиологии с холодным потом, сердцебиением, поносом и обмороками.

Его свойство, воспитанный, взращённый, уникальный талант — готовность к инновациям.

Собственно плотницкий талант — у него свой, он его сам растит, учится, опыта набирается. А вот — понимание и инновативность — от меня.

Вот чего я трясусь над «моими людьми»! Других таких — нет! И ни за какие деньги — не купишь, в тридевятом царстве — не сыщешь.

Смотри, Звяга, добавляем рогульку с крючками… и прядение уже не надо прерывать на намотку!

Стержень веретена — ось, на которой закреплены катушка и рогулька. Два конца рогульки выступают за катушку. Исходная «ровница», вытянутая пряхой, проходит через глазок в кончике веретена, через крючок одного из концов рогульки и идет на катушку. Катушка и рогулька связаны с приводным колесом двумя отдельными ремнями, каждая своим, из-за разницы в диаметрах шкивов рогулька вращается быстрее катушки. Рогулька скручивает ровницу в нитку, прежде чем последняя ляжет на более медленную катушку.

Две из трех операций: скручивание и наматывание нити — автоматизированы. Осталось ручное вытягивание.

Следующий шаг: Джон Уайт (1735 г.) изобрел вытяжной прибор, состоящий из пары вращающихся валиков, заменяющих человеческие пальцы.

Хорошо бы — пряхи не будут постоянно пальцы облизывать, всякую заразу в рот тянуть.

Нужен подготовленный материал: волокна предварительно уложены один к одному и вытянуты. Кардование. Нужна чесальная машина. Дальше можно сделать прядильную машину Аркрайта, объединив вытяжной механизм Уайта с наматывающе-крутильным механизмом ножной прялки Юргенса.

А вот «Дженни» с её прессом из брусочков… у неё нить рыхлая получается.

Факеншит! Почему ни одной русской фамилии?! У нас же всегда пёрли! В смысле — пряли!

А, ну да, крепостное право, «степные хищники», татаро-монгольское нашествие, которого не было…

У нас — 1480 г. — «Стояние на Угре», официальный конец ордынского ига. Ура! Победа!

«Ига» — не было. А теперь и вовсе не стало! Все — веселятся и празднуют! «Все» — из доживших потомков выживших предков.

А великий Леонардо — 1490 г. — изобрел многоверетенную машину с ручным приводом и со «стандартными» намоточными рогульками.

У нас 1942 г. — Сталинградская битва, величайший героизм и самопожертвование. «Сломан хребет фашистскому зверю»!

У них в том же году — фон Нейман сделал первый комп с классической пятиблочной структурой.

«Кому — хлеб чёрствый, кому — жемчуг мелкий» — русское народное наблюдение.

Как-то мне такой тренд… Не нравится. Даже и машина от Леонардо… Не буду фабрику разворачивать!

«Куплю билет и не поеду! Назло кондуктору».

Не совсем так — есть причины.

Томас Делон в середине 17 века описывал английскую мануфактуру:

«В одном просторном и длинном сарае 200 ткацких станков в ряд стоят,
И 200 ткачей, о боже, прости,
Трудятся здесь от зари до зари.
Возле каждого из них мальчик сидит,
Челноки готовит молча — мастер сердит…
В соседнем сарае вслед за ним
100 чесальщиц шерсти в душной пыли расчесывают шерсть.
В другом помещении — идемте туда —
200 работниц — дети труда,
Не зная устали, шерсть прядут
И грустную песню поют.
И рядом с ними на грязном полу
100 бедных детей
За пенни в день шерсть щипают,
Грубую от тонкой отделяют».

Хорошо бы повторить: скачок прогресса на полтысячи лет. Но… не догнать мне британцев, не потяну.

Да и зачем догонять? Когда можно перегнать! Есть же удачные отечественные решения!

В 1760 в Серпейске механик Глинков построил гребнечесальную и многоверетенную прядильную машины для льна, приводимые в действие водяными колесами.

Гребнечесалка, обслуживаемая двумя рабочими, заменяла труд 30 человек. Впервые осуществлены подвижной тисочный зажим, переменная скорость прочесывания волокон, обеспыливание процесса гребнечесания.

«Обеспыливание»… Какое прекрасное слово! Особенно после английского: «100 чесальщиц в душной пыли…».

Прядильная машина в Серпейске имела 30 веретен с катушками, вращающимися с большой скоростью (1260 об/мин). Использован принцип непрерывного прядения. Производительность труда повышена в пять раз. Позже обе машины были ещё улучшены.

Я так сделаю. Не сейчас. Зато мои самопрялки будут жужжать в каждой избе!

«Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?»

Даже Пушкину в «Святой Руси» таких слов не сказать! «Буря» — есть, «мглою» — кроет, а «веретено» — не жужжит! А вот теперь, после Ваньки-прогрессиста… Давайте, Александр Сергеевич, высказывайтесь! Нынче — можно.

Ещё пара деталей.

Мы делаем не «чухонку», а «русскую самопрялку» с вертикально поставленным колесом. И «заваливаем» вершинку на пряху.

Всё понятно? Вместо того, чтобы наклоняться вперёд, сутулиться часами изо дня в день, женщина может откинуться назад, опереться спиной. «Плач» о женских спинах, сорванных тяжёлым крестьянским трудом, многочисленными беременностями… нужно повторять? Да просто: у большинства женщин после 18 лет центр тяжести уходит от оси, на которую рассчитан позвоночник хомнутого сапиенса. Просто по анатомии с механикой.

Усугублять? — Я похож на феминистку, которая думает, что у мужчин и женщин всё одинаково?!

Самопрялку делаем вариантной — хоть под левую руку, хоть под правую. Устала — переверни. Педаль качается одной ногой. Правда, сидеть надо близко: ноги — раздвинуть, колесо — между. Что, впрочем, не ново. Я — не про колесо.

Навесила кудели и лежи-отдыхай. Только чуть ручкой — пошевеливай, ножкой — покачивай. А прялка — сама прёт, сама жужжит. Вторая рука — не нужна. Вторая нога — ни к чему, даже и второй глаз — без надобности. То была — увечная да калечная, а то — мастерица-добытчица.

«Какова пряха, такова на ней и рубаха» — русская народная мудрость.

Будут у меня все бабы в добрых рубахах. А там и мужикам сыщется — чем срам прикрыть.

Одна беда: на Руси принято маленьким девочкам, для лечения от ночных кошмаров, класть прялку под подушку. Мои-то не положишь… Но ведь обходятся же как-то и нынче — на цельной «корневухе» только страшный сон присниться может!

Скачок производительности… у меня каждая будет нитку давать впятеро! Как Соня!

А что ж я раньше это не сделал? А вот из-за Сони. Она и так мастерица. Ей переучиваться — ну никак! «Лучшее — враг хорошего». Вот я и оставил «лучшее» — на потом.

Здесь ситуация другая. Здесь у меня десяток молодых девок из вотчины, да два десятка из Яксерго. Конечно, они все прясть умеют — девочек этому учат лет с пяти-семи. Но они молоды, непрофессиональны, их ещё можно научить новому. Особенно мордовок: они с «сидячими» прялками меньше дело имели.

Здесь, ещё больше чем на Руси, в ходу «портативная» прялка. Вроде верхней части гребневой — без донца, без стояка, упирается при ходьбе в бедро. Девушка, идя в поле на работу, брала с собою прялку и по пути, особенно когда встречала много людей, пряла. Потому как — оберег.

Ну, типа, «да». Такие бывают ухватистые инструменты… как бейсбольная бита.

А из негатива что-нибудь есть? Помимо отмирания исконно-посконного, высоко-художественного и дух-захватывающего? — Есть. Пряслени.