Брэм Стокер - Логово белого червя

• Название: Логово белого червя
• Автор: Брэм Стокер
• Издательство: Риполл-классик
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-7905-0809-Х

Знаменитый роман Брэма Стокера “Логово Белого Червя” полон сумрачных тайн и леденящего кровь ужаса. В самом сердце “старой доброй Англии” оживают древние легенды о страшном чудовище — кровожадном белом драконе. Люди подозревают, что за истекшие тысячелетия дракон научился мимикрировать и вполне способен прикинуться очаровательной дамой в белом…

В повести Дж. Шеридан Ле Фану Кармилла, купив роскошный замок в Штирии (Австрия), приезжая семья англичан, намеревалась вести тихую, уединенную жизнь. Но исполнению их желаний мешает встреча с загадочной графиней Карнштейн, молодой красавицей, с появлением которой дочь хозяина замка настигает неизвестная болезнь.

---

Если даже видение это и было оптическим обманом и продуктом чистого моего воображения, а его ужасные глаза — не чем иным, как парой перевернутых чайных чашек, я по крайней мере получил некую моральную сатисфакцию от замечательного удара кочергой, смешав, во славу фантазии, божий дар с яичницей, как то засвидетельствовали наутро останки нашего чайного сервиза. Я попытался почерпнуть ребе из этих улик новую порцию мужества и спокойствия, но не слишком-то преуспел в том. Мог ли я среди этих осколков найти удовлетворительное объяснение жутким босым ногам и этому их беспрерывному “шлеп-шлеп-шлеп” по всем ступенькам лестницы моей зачарованной обители — и это в час, когда все доброе на земле спит и видит сладкие сны? Да будь все оно проклято! Даже думать о том мне было противно. Я был совершенно не в духе и с ужасом ждал приближения новой ночи.

И она пришла, — зловеще сопровождаемая стихией в виде сильной грозы и монотонной дроби проливного дождя. Улицы затихли раньше обычного, и к полуночи за струями ливня уже ничего иного не было слышно.

Устроившись на ночную вахту возможно уютнее, я зажег две свечи вместо обычной одной. На сей раз я решил не ложиться в постель, дабы постоянно быть наготове к вылазке со свечой в руке, так как, coute qui coute, решительно настроился повидаться, если только снова зрение не обманет, с таинственным гостем, нарушающим ночной покой моего жилища. Сидя как на иголках, я был не в силах даже открыть свой учебник. В напряженном ожидании жутких звуков я начал, насвистывая бодрые марши, мерять шагами комнату. Затем снова уселся и уставился на квадратную этикетку черной старинной на вид бутылки перед глазами, покуда ее текст “Фленаган сотоварищи, лучший старый солодовый виски” не превратился в своего рода ненавязчивый аккомпанемент мелькающим в моей голове жутковатым фантастическим образам.

Тишина тем временем становилась все плотнее, а тьма все гуще. Я тщетно пытался услышать с улицы звуки припозднившегося экипажа или хотя бы какой-нибудь отдаленной перебранки. Ничего, кроме завываний ветра, пришедшего на смену грозе, которая, видимо, бушевала теперь где-то вдали за Дублинскими холмами, вне пределов слышимости. В самом сердце огромного города я ощущал себя наедине с природой и Бог знает с кем там еще! Мое мужество таяло буквально на глазах. Однако пунш, низводящий столь многих до скотского состояния, вновь сделал меня мужчиной — и весьма ко времени, чтобы я смог своей укрепившейся нервной системой относительно спокойно воспринять студенистые звуки дряблых босых ступней, в очередной раз шлепающих вниз по ступеням.

Я не без содрогания взялся за свечу. Пересекая комнату, пытался даже сымпровизировать нечто вроде молитвы, но, прервав ее на миг, дабы прислушаться, так никогда и не завершил. Шаги продолжали звучать. Признаюсь, я замер у двери в нерешительности на мгновенье-другое, но все же, взяв себя в руки, распахнул ее. Выглянув в коридор, нашел его совершенно пустым — никаких тебе чудищ ни на площадке, ни на ступенях; а поскольку ненавистные звуки как будто поутихли, набрался храбрости совершить вылазку аж до самых перил. И о ужас! Одной-двумя ступенями ниже места, где я оказался, лестницу попирало нечто неземное. Мой глаз ухватил там движение, то было нечто вроде ступни Голиафа — серое, тяжеленное, мертвым весом шлепающее со ступени на ступень. Чтоб мне пропасть, это была такая чудовищная крыса, какой я не мог себе даже вообразить!

Как сказано у Шекспира, “иной не сносит чавканья свиньи, иной впадает в раж, кота завидя”. Я едва не спятил при виде той крысы. Вы можете смеяться, если угодно, но она уставилась на меня, казалось, совершенно по-человечьи злобным взглядом и, поскольку ерзала она буквально у меня под ногами, глядя снизу вверх, я распознал в нем, могу в том поклясться — тогда я лишь чувствовал, теперь же знаю точно, — инфернальный взгляд и ненавистное выражение лица моего старого “приятеля с портрета, вселившегося на время в эту вонючую тварь у меня под ногами.

Во мгновение ока я вновь оказался у себя в комнате — в таком ужасе и отвращении, что не поддаются никакому описанию, — и заложил дверь на все засовы, как будто снаружи ломился голодный лев. А чтоб их, этот проклятый портрет, а заодно и его прототипа! В душе я прекрасно сознавал, что эта крыса — да, да, эта самая крыса, КРЫСА, которую я только что имел счастье лицезреть, — есть не что иное, как жуткий маскарад моего исчадия ада, шаркающего в обличье крысы по пустынному дому с целью устроить какой-то свой дьявольский розыгрыш.

Наутро я ни свет ни заря уже брел по топким улицам и в числе прочих дел отправил наконец условленное письмо Тому. По возвращении, однако, я нашел дома записку от моего отсутствующего “сожителя”, извещающую о его намеченном на завтра прибытии, что меня обрадовало вдвойне, ибо я уже вполне преуспел в моих квартирных хлопотах, а перемена действующих лиц в этой пьесе представлялась мне особенно желательной в свете отчасти абсурдного, отчасти ужасающего приключения прошедшей ночи.

Я по-солдатски без удобств провел следующую ночь в своей новой квартире по Дигес-стрит, но уже к завтраку поспешил вернуться обратно в наш заколдованный замок, чтобы не прозевать возвращение Тома.

Я угадал — он явился туда тотчас же по приезде, и первый его вопрос был о наших успехах в поисках нового местожительства.

— Слава Богу! — искренне обрадовался он, узнав что все уже устроено, — Я в восторге от вас, Дик! Что до меня, то смею заверить вас: на всей земле нет причины, способной заставить меня провести еще одну ночь в этом кошмарном доме-западне.

— Не будите лиха! — вскричал я в неподдельном страхе и с гримасой отвращения. — У нас не было ни минуты покоя, с тех самых пор, как мы поселились здесь. — И я продолжал дальше в том же духе, припомнив попутно мое приключение с чудовищной старой крысой.

— Ну, если все дело в крысе, — заявил мой кузен, пытаясь обратить мои переживания в шутку, — то не стоит делать из мухи слона.

— Но ее глаза, дорогой мой Том, ее демонический взгляд! — упирался я. — Если бы вы сами повидали ее, вы бы не говорили так.

— Я склоняюсь к мысли, что лучшим заклинателем в вашем случае оказался бы упитанный кот, — смеясь, объявил Том.

— Тогда, может быть, выслушаем рассказ о вашем собственном приключении? — предложил я с изрядным сарказмом.

Брошенный мною вызов заставил Тома невольно оглянуться по сторонам — видать, разворошил я далеко не самые приятные из его воспоминаний.

— Вы услышите его, Дик, я расскажу вам, — сказал он. — Клянусь небом, сэр, расскажу, хотя делать это здесь мне как-то не по себе. Уповаю лишь, что среди бела дня мы достаточно крепки и привидениям не вполне по зубам.

И хотя он говорил это как бы в шутку, по-моему, он был вполне серьезен. В углу комнаты престарелая Геба упаковывала по корзинам жалкие останки нашего дельфтского фаянса. Но вскоре, приостановив возню, она буквально оцепенела с отвисшей челюстью и широко распахнутыми глазами. Исповедь Тома звучала примерно так:

— Я видел это трижды, Дик, целых три раза, и я совершенно уверен, что являлся субъектом некой инфернальной атаки. Я был в опасности, в самой настоящей опасности, и не дай я деру столь вовремя, мой рассудок наверняка пострадал бы, и это еще мягко сказано. Боже, какое счастье, что я унес ноги оттуда.

В первую ночь моего ужасающего злоключения я в позе покойно спящего возлежал на этом допотопном подобии великанской кровати. Даже вспоминать противно. Я бодрствовал при потушенной свече, но лежал тихо, будто уже заснул, и, хотя мысли мои не знали покоя, ни о чем плохом я не думал.

Полагаю, что примерно около двух пополуночи я и услышал первые звуки оттуда — из этого мерзкого укрытия в дальнем конце спальни. Такое впечатление, будто кто-то, протащив по полу добрый кусок веревки, приподнимал ее и снова пускал гулять кольцами. Разок-другой я садился в постели, но, ничего не заметив, решил, что за стенными панелями просто разгулялись мыши. Кроме обычного любопытства, я ничего тогда не ощутил и минуту-другую спустя перестал замечать эти звуки.

Сколько я лежал так, теперь трудно судить; но внезапно без всяких предисловий и предчувствий я увидел старика, весьма плотного с виду, в чем-то вроде халата светло-красного цвета и в темной шапке на седой голове, который медленно брел по диагонали, от алькова мимо моей кровати к чулану слева. У него было что-то зажато под мышкой; голову он держал слегка набок, и — Господь милосердный! Когда я увидел его лицо!..

Том помолчал, затем продолжил:

— Жуткое выражение его лица, которое мне не позабыть до самой смерти, ясно открыло, кто он такой. Никуда не сворачивая, он прошествовал мимо меня и скрылся в чулане у изголовья моей постели.

Пока это неописуемое воплощение вины и смерти двигалось мимо меня, я сам оцепенел, точно труп. Даже часы спустя после его исчезновения я ощущал себя неспособным шевельнуть хоть пальцем. Только с рассветом я набрался достаточно сил и храбрости, чтобы осмотреть свою комнату и особенно маршрут движения жуткого пришельца, однако же не отыскал ни единой улики чьего-либо присутствия. Никаких следов вторжения не обнаружил я и среди хлама, разбросанного по полу чулана.