Брэм Стокер - Логово белого червя

• Название: Логово белого червя
• Автор: Брэм Стокер
• Издательство: Риполл-классик
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-7905-0809-Х

Знаменитый роман Брэма Стокера “Логово Белого Червя” полон сумрачных тайн и леденящего кровь ужаса. В самом сердце “старой доброй Англии” оживают древние легенды о страшном чудовище — кровожадном белом драконе. Люди подозревают, что за истекшие тысячелетия дракон научился мимикрировать и вполне способен прикинуться очаровательной дамой в белом…

В повести Дж. Шеридан Ле Фану Кармилла, купив роскошный замок в Штирии (Австрия), приезжая семья англичан, намеревалась вести тихую, уединенную жизнь. Но исполнению их желаний мешает встреча с загадочной графиней Карнштейн, молодой красавицей, с появлением которой дочь хозяина замка настигает неизвестная болезнь.

---

Глава 16. Заключение

Полагаю, вам кажется, что я описываю все это со спокойствием и хладнокровием. Отнюдь нет. Даже воспоминания приводят меня в крайнее возбуждение, и лишь ваше искреннее и неоднократно высказанное желание побудило меня усесться за работу, которая на несколько месяцев выведет меня из душевного равновесия и вновь вызовет тень неописуемого ужаса, который даже сейчас, много лет спустя, периодически продолжает делать мои дни и ночи ужасными, а одиночество — невыносимо жутким.

Позвольте теперь добавить несколько слов о бароне Ворденбурге, благодаря любопытным познаниям которого мы и обнаружили могилу графини Миркаллы.

Он проживал в Граце, где, существуя на жалкие доходы от того, что уцелело от некогда обширных поместий его семьи в Верхней Стайрии, посвящал свои дни кропотливым и тщательным исследованиям вампиризма. Ему удалось собрать все как знаменитые, так и малоизвестные труды на эту тему: «Magia Posthuma», «Phlegon de Mirabilibus», «Augustinus de cura pro Mortuis», «Philosophicae et Christianae Cogitationes de Vampiris» Джона Кристофера Херенберга — и тысячи других, из которых мне вспоминаются лишь немногие названия книг, которые он одалживал отцу. У него имелась поразительного объема коллекция выписок из судебных дел, на основе которой он создал систему принципов, позволяющих оценивать — как с уверенностью, так и косвенно — состояние вампира. Могу лишь вскользь упомянуть, что приписываемая вампирам смертельная бледность есть лишь мелодраматический вымысел. Как в могиле, так и показываясь в обществе людей, они выглядят здоровыми и вполне живыми. А извлеченные на свет из гроба, они демонстрируют все те симптомы, на основании которых и была доказана вампирская сущность давно умершей графини Карнштейн.

Как им удается ежеденевно в определенные часы покидать могилы и возвращаться в них, не потревожив землю и не оставляя следов на гробе, всегда признавалось совершенно необъяснимым. Двойственное существование вампира поддерживается ежедневным сном в могиле. Их жуткая жажда живой крови служит источником бодрости во время пробуждения. Известно, что вампиры склонны проявлять по отношению к некоторым людям всевозрастающую страстность, напоминающую влюбленность. Преследуя таких людей, вампир демонстрирует неисчерпаемое терпение и хитроумие, ибо получить доступ к объекту своей страсти он может сотнями способов. И он никогда не отступит, пока не удовлетворит свою страсть и буквально не выпьет саму жизнь из своей жертвы. Однако в подобных случаях он обычно лелеет и растягивает свое смертоносное наслаждение с утонченностью эпикурейца, и маскирует постепенное овладение жертвой искусными ухаживаниями. У жертвы при этом создается впечатление, будто вампир жаждет симпатии и сочувствия. Однако при обычных нападениях вампир сразу приближается к жертве, силой преодолевает ее сопротивление и нередко губит ее во время единственного кровавого пиршества.

Очевидно, в Некоторых ситуациях вампир ограничен рамками определенных условий. Например, в конкретном случае, о котором я вам поведала, у меня создалось впечатление, что Миркалла была ограничена в выборе имени: ее вымышленое имя должно было состоять только из букв ее истинного имени, без права удаления или добавления хотя бы одной — это называется анаграммой. Отсюда и появились имена Кармилла и Милларка.

Барон Ворденбург после экзекуции Кармиллы остался у нас на две или три недели, и отец поведал ему историю о моравском дворянине и вампирах на кладбище Карнштейнов, после чего спросил барона, как тому удалось обнаружить точное местонахождение давно скрываемой могилы графини Миркаллы. На гротескном лице барона появилась таинственная улыбка, и он, все еще улыбаясь, опустил взгляд на потертый футляр для очков, который вертел в пальцах, а затем, посмотрев на отца, ответил:

— У меня есть много дневников и иных бумаг, написанных сим замечательным человеком, но наиболее любопытны из них записи, касающиеся как раз упомянутого вами визита в Карнштейн. Рассказы местных жителей, разумеется, все немного искажают и приукрашивают. Его действительно можно было назвать моравским дворянином, ибо он переехал жить в Моравию и был дворянского происхождения. Однако родился он в Верхней Стайрии. Достаточно сказать, что в молодости он был страстно влюблен в прекрасную Миркаллу, графиню Карнштейн, и та отвечала ему взаимностью. Ее ранняя смерть наполнила его неутешимой скорбью. А в природе вампиров заложена способность увеличивать число себе подбных, однако тут действует некий закон.

Предположим, что у нас имеется территория, полностью свободная от сей нечисти. Как появляются там вампиры и как они увеличивают свою численность? Сейчас узнаете. Некая личность, более или менее безнравственная, кончает с собой. Самоубийца при определенных обстоятельствах становится вампиром. Тот начинает пробираться по ночам к людям, его жертвы умирают, а в могиле почти с неизбежностью превращаются в вампиров. Так произошло и с прекрасной Миркаллой, которую погубил один из этих демонов. Мой предок Ворденбург, чей титул я ношу, вскоре обнаружил это, а в ходе своих дальнейших исследований узнал намного больше.

Среди прочего он пришел к выводу, что рано или поздно на покойную графиню, которая при жизни была предметом его обожания, падет подозрение в вампиризме. И он с ужасом представил, как ее останки яростно оскверняют при посмертной казни. Кстати, он оставил после себя любопытный труд, доказывающий, что вампира, лишенного привычного двойственного существования между сном и бодрстованием, ждет намного более ужасная загробная жизнь, и он твердо решился избавить свою некогда возлюбленную Миркаллу от подобной судьбы.

Разработав стратегию, он приехал сюда и изобразил извлечение ее останков из могилы, которые он перепрятал вместе с могильной плитой. Однако, уже достигнув почтенного возраста, он взглянул на содеянное с высоты прожитых лет и рценил его совершенно иначе, после чего с ужасом представил, какое наследие оставит после себя. Он написал для меня записку, где указал приметы точного местонахождения могилы и признался в содеянном обмане. Если он и намеревался что-либо предпринять, то смерть помешала его планам, однако рука далекого потомка — вашего покорного слуги — пусть слишком поздно для многих, но все же направила охотников к логову зверя.

Мы поговорили еще немного, и среди прочего барон сказал вот что:

— Один из признаков вампира — необыкновенная сила. Хрупкая рука Кармийлы стальными клещами стиснула запястье генерала, когда он занес топор для удара. Но сила эта не только физическая, ибо стиснутая вампиром конечность немеет, и онемение это проходит очень медленно, а может и вовсе не пройти.

Следующей весной отец повез меня в Италию, где мы прожили более года. Поездка эта состоялась задолго до того, как стал забываться ужас описанных событий, но до сих пор образ Кармиллы всплывает в моей памяти в двух различных ее воплощениях — то в облике игривой, томной и прелестной девушки, то яростного демона, увиденного в старой часовне… и нередко, когда я сижу в гостиной, погруженная в задумчивость, мне слышатся у двери легкие шаги Кармиллы.

Дж. Шеридан Ле Фану Описание ряда таинственных злоключений по улице Анжер

Она не вполне заслуживает пересказа, эта моя история, а уж тем более — письменного изложения. Рассказывать ее мне, впрочем, доводилось, когда просили настойчиво, и делал я это в интеллигентной компании, окруженный доброжелательно внимающими мне лицами, испещренными теплыми бликами послеобеденного огня в камельке, в один из тех зимних вечеров, когда за стенами дома завывает вьюга, внутри же — покой и уют, и выходило, по-моему, — а кому тут судить, как не мне, — вроде бы вполне сносно. Но сделать, как просите меня вы, — чистейшей воды авантюра. Перо, чернила и бумага — не лучшие возки для непостижимого, а так называемый читатель — существо куда как менее благодарное, нежели слушатель. Ежели вы, однако, сумеете вдохновить своих приятелей прочесть сие с наступлением ночи, когда обычная прикаминная трепотня коснется вдруг кошмарных историй, связанных с аморфной жутью, — короче говоря, если вы гарантируете мне mollia tempora fandi, я исполню сей труд и изложу все от чистого сердца. Ну вот, а теперь, когда все необходимые предуведомления сделаны, больше не стану тратить слов попусту и просто изложу, как оно все было.

Мой кузен Том Ладлоу и я, — мы вместе штудировали медицину. Полагаю, Том мог бы добиться изрядных успехов на этом поприще, но он, бедолага, ударился вдруг в религию и умер совсем молодым, пав жертвой инфекции, подхваченной при каком-то очередном отправлении своих духовных обязанностей. Для настоящих моих целей достаточно будет упомянуть, что по натуре он был человек толерантный, однако же искренний и вполне жизнелюбивый; причем совершенный педант в вопросах чести и честности, в отличие от людей темпераментом вроде моего — легко возбудимых и нервных.