Стивен Бене - Рассказы [компиляция]

• Название: Рассказы [компиляция]
• Автор: Стивен Бене
• Жанр: Рассказы
• Год: 2017

От исторических, фольклорных и даже фантастических сюжетов — до психологически тонких рассказов о современных нравах и притч с остро-социальным и этическим звучанием — таков диапазон прозы Стивена Винсента Бене. Для его рассказов характерны увлекательно построенный сюжет и юмор.

На обложке — картина художника Гранта Вуда (США) «Полуночная скачка Поля Ревира».

---

И вновь глазам его предстали три пары из первого видения — и еще он и Дженни — он, сам того не ведая, передающий Дженни свою неосознанную мудрость. «Вот она, любовь — вот она, любовь — вот она, любовь»… И все это была любовь, ее разные жизни, ведь каждый из трех говорил сердцем. Потом он посмотрел на яблоню — она была в цвету, но с нее свисали и плоды, зеленые и спелые; он вгляделся и увидел, как ветер срывает последние листья с обнаженных ветвей.

Его охватила дрожь — как же он замерз. Поставив кружку на полку, он в последний раз пошел взглянуть на Марселлу. Муки ее кончились — она лежала на боку в окружении своих новорожденных. Глаза ее горели загадочным зеленым светом; он наклонился, потрепал ее по голове, и она накрыла котят лапой, словно рукой.

Он с трудом поднялся, выключил свет и пошел прочь. Взбираясь по лестнице, думал: «Я знаю тебя, драгоценная жизнь. Я знаю, зачем тебя дали чтобы потом отобрать».

Когда он на цыпочках пробирался к себе, в доме уже все стихло. Никто не обнаружил его бдений, и ни к чему был его ночной дозор. Но он нес свой дозор. Ведь завтра, может, и не придется — он и сейчас весь дрожал от холода. И все же он остановился у окна и долго смотрел в зимнее небо. Звезды еще сверкали на нем яркими точками; он не увидит, как они начнут меркнуть, но, что бы ни случилось, как прежде будет вращаться земля.

Перевод О. Слободкиной

Прочие рассказы

Ангел был чистокровным янки

Знал ли я Ф.-Т.? Ну что за вопрос? Мой отец начал работать у него еще в «Музее» на Энн-стрит, взял билеты на премьеру, как только была поставлена «Русалка с Фиджи». А после, когда я еще, так сказать, под стол пешком ходил, Ф.-Т. Барнум частенько гладил меня по головке. И, само собой, едва я подрос, он взял меня к себе в дело. И это было единственное мое желание. Понятно, где-нибудь в другом месте я получал бы больше, но зато я работал у самого Ф.-Т. Барнума, величайшего циркового антрепренера, какого только знал мир. Равных ему не было, нет и не будет никогда. Тут вся суть не в славе, которая про него шла, а в нем самом. Это был янки до мозга костей, ловкий и быстрый, как стальной капкан, и при этом он, можно сказать, рос вместе с нашей страной, если вы понимаете, о чем речь. Это ведь страна с настоящим размахом, и она во всем любит размах. Любит даже, чтобы ее дурачили с размахом. И Барнум это понимал. Он дурачил публику, но не зря брал денежки — показывал такое, что зрители все помнили до гробовой доски, от Дженни Линд, выступавшей в Касл-Гарден, до «Кошки вишневой масти». Само собой, когда у него на ферме пахали землю на слоне, добрая половина пассажиров, проезжавших мимо по железной дороге, понимала, что это всего только аттракцион. Но их радовало, когда они глядели на это, — и знали, что тут приложил руку янки. И ему было приятно; здесь заключался для него смысл жизни — и это тоже знали все до единого.

Я намерен вам поведать про него такое, чего никто еще не слыхал, — историю самого блестящего из всех его аттракционов. И не его вина, если тут вышла осечка, ведь он расплатился щедро. Я полагаю себя вправе рассказать об этом теперь, потому что остальных очевидцев нет в живых — все на том свете, от самого Барнума до генерала Мальчика-с-пальчик. Но мы видели это воочию, хоть и не верили своим глазам.

Дело было в семидесятых годах, когда Ф.-Т. Барнум опять занялся цирком. И странная вещь, он как будто упал духом, а для Ф.-Т. Барнума это было до того невероятно, что все только диву давались. Он владел огромным домом в Бриджпорте, сколотил себе изрядное состояние и во всем мире пользовался славой величайшего антрепренера. Только вот беда — всякий великий человек, на каком бы поприще он ни подвизался, должен всегда оставаться на высоте. Цирк у Барнума был знаменитый, но в Америке существовали еще другие цирки. И вот единственный раз в жизни он попался на удочку, польстился на новый, сногсшибательный аттракцион — нечто такое, отчего пришел бы в изумление весь белый свет.

Он давно уже ломал себе голову, перебирал все мыслимые возможности — я слышал, как они с моим отцом намечали программу летнего сезона. Он надумал вывезти из Палестины прах патриарха Авраама и устроить рафинированный благочестивый спектакль, но переговоры с турецким правительством окончились неудачей. Тогда он вновь вернулся к мысли купить айсберг, доставить его на буксире в Нью-Йоркскую гавань и показывать экскурсантам.

Но когда мы попытались это осуществить, ни один капитан не мог гарантировать, что айсберг не растает в пути, а уж о льготном фрахте и говорить нечего.

Потом его лишил покоя один молодчик, суливший предоставить истинного человека о двух головах, причем каждая голова свободно изъясняется на четырех языках и обладает университетским дипломом. Но когда дошло до настоящего дела, обнаружилось, что такой твари не существует в природе. И вот вам Ф.-Т. — Ф.-Т. Барнум, а нового аттракциона нет как нет. Что говорить, у него выступали лилипуты и великаны, фокусники и удалые наездники, бегемот, прошибаемый кровавым потом, и бесподобная бородатая женщина. Но не таков был Ф.-Т., чтобы размениваться на подобные мелочи. Он жаждал изумительного, неповторимого, грандиозного. Он до того иссушил свой ум, что стал небрежно проверять счета на мясо, которое скармливали львам, а это означало, что с ним поистине творится неладное.

Как сейчас помню день, когда пришло то письмо. Оно было адресовано Ф.-Т. Барнуму — в собственные руки, — но мы ежедневно получали не меньше десятка писем от всяких психов, и мой отец вскрыл конверт, как это было у нас заведено. На листке дешевой, в голубенькую линейку, бумаги значилось:

«24 марта 187… года. Пайксвилл, штат Пенсильвания.

Уважаемый мистер Барнум!

Поскольку мне известно, что Вы покупаете всякие аттракционы, уведомляю Вас, что у меня в сарае, под замком, имеется самый блестящий аттракцион в истории человечества. Можем сторговаться насчет цены упомянутого выше товара или, ежели Вам будет угодно, насчет участия в прибылях, но советую не мешкать с ответом, потому как в таковом случае отпишу в лондонский цирк мистеру Дж. Бейли, имея нужду продать его незамедлительно по причине лежащей на мне ответственности.

Готовый к услугам,

Джонатан Шэнк.

P. S. Это ангел».

Отец, конечно, показал письмо мне.

— Видал ты что-нибудь подобное? — спросил он.

— Все ясно, — сказал я. — Опять какой-нибудь псих. Порвать, что ли, этот бред?

Отец призадумался.

— Нет, — сказал он. — Вообще-то надо бы порвать. Но погоди-ка немного. Мистер Барнум совсем расклеился, и мы должны ему помочь… хотя бы отвлечь немного…

Тут вошел сам Ф.-Т. Одет он был в свой обычный сюртук и держал в руке трость с золотым набалдашником, но на челе его пролегли глубокие морщины, следы тревог и разочарований.

— Ну-с, мистер Барнум, — сказал отец, — гепарды прибыли в лучшем виде. Джим говорит, их даже не укачало.

— Прекрасно, — сказал Ф. Т., но голос его прозвучал фальшиво.

Он сразу сел в свое кресло и испустил горестный вздох.

— Слышал я, появился новый фокусник, глотает огонь, — сказал отец. — Интересно будет на него поглядеть. Называет себя Люцифером, властителем адского пламени, и утверждает, что его невозможно погасить даже с помощью новейшего пожарного оборудования.

— Ммм, — промямлил Ф.-Т., а отец удвоил усилия.

— Парень с собачьей головой опять скандалит из-за сырого мяса, — сказал он. — Утверждает, будто его кормят кониной, — но смею заверить, мистер Барнум, я самолично хожу каждое утро на рынок…

— Ах, купите вы ему филе! — сказал Ф.-Т. — Отдайте ему на съедение любую из Прекрасных Черкешенок! Чтоб им всем провалиться! Хоть цирк закрывай! Ах, «каким докучным, тусклым и ненужным…»[46]. Но вы, Джон, все равно не читали Шекспира. Не хочу я ни второсортного властелина огня, ни пары вонючих гепардов. Я хочу изумить весь белый свет! Я хочу…

— Ну, в таком случае, — тихонько сказал отец, видя, что пора выложить последний козырь, — вот вам письмо из Пайксвилла, штат Пенсильвания…

И он подал листок. Ф.-Т. пробежал письмо глазами. Потом внимательно перечел еще раз. И впервые за много месяцев глаза его заблестели.

— Ангел! — сказал он. — Ангел! В жизни не слыхал подобного вздора! — Тут внезапно тон его переменился. — А далеко ли до этого Пайксвилла, Джон? — спросил он.

— Сейчас справлюсь по атласу, — отозвался отец. — Но, откровенно говоря, мистер Барнум…

— Я старею, — сказал Ф.-Т. — Я уже развалина. Никто не посмел бы морочить мне голову ангелом, когда я был молод и полон сил. А если б кто действительно имел ангела, у того хватило бы ума не пытаться запродать его Джиму Бейли. Нашли вы, наконец, этот распроклятый городишко, Джон?

И вот мы вчетвером отправились в Пайксвилл. Поехали мы с отцом, мистер Барнум и генерал — генерал Мальчик-с-пальчик: Ф.-Т. взял его с собой, потому что, несмотря на малый рост, на плечах у этого генерала была трезвая и ясная голова, а дела свои он обделывал так, что лучше некуда.