Владимир Колотенко - Стена плача

• Название: Стена плача
• Автор: Владимир Колотенко
• Жанр: Научная Фантастика

Книга третья

Главные герои, освоив технологию клонирования человека, создают основы теории и методологию практического воплощения построения совершенного общества (Новой Атлантиды) путём клонирования известных исторических личностей (Эхнатон, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон, Ленин, Эйнштейн…) и наших современников.

Георгий Чуич (главный герой) решается клонировать Иисуса Христа (Второе пришествие). Клонированный Иисус – рукотворный бог – в назидание своим создателям, отважившимся замахнуться на Божий промысел, организует распятие Жоры и его казнь на костре усилиями тех, кого удалось клонировать.

Наследница фараонов и поэт божьей милостью, Тина предлагает свой Путь спасения человечества – Слово! Ведь в Начале Всего было Слово! Её стихи – гимн совершенству! К тому же, Тина - посвящённая и «продвинутая», несущая в своём геноме сакральные знания шумеров и вавилонян, предлагает «спасительный Ковчег» - совершенствование сознания, позволяющий оглохшему и ослеплённому «достижениями» нашей цивилизации человечеству, пересечь границы непознанного и постичь тайны богов…

Её дочь, Элис, – зачаток новой расы людей… Ей - и карты в руки…

---

- Я знал, что тебе понравлюсь, - сказал Юра.

Когда он произносил эту фразу, я видел его шевелящиеся толстые, как пиявки, фиолетовые губы и сощурившиеся в улыбке бездонные глаза - два завораживающих и затягивающих тебя колодца, как две манящие пустоты, наполненные магией покоя и неги. Я не мог оторвать от них глаз.

- Дыши, - сказал Юра и снова улыбнулся.

Глава 3

- Здесь очень важно выбрать мишень. Найти жертву не составляет труда, - сказал он. В мире много людей, у которых есть много денег. Как правило, все они больны. Выбирать нужно тех, в ком уверен. И тут не обойтись без моих очков. С их помощью я вижу ауру жертвы, компьютер ее анализирует, я получаю точный диагноз. Если возникают сомнения, я прибегаю к изучению радужки, слюны, мочи, крови, да чего угодно, могу даже выкрасть историю его болезни с тем, чтобы не было никаких ошибок. Само собой разумеется, что нельзя оставлять никаких следов. Я работаю сам, инкогнито, используя совершенные способы коммуникации и расчета со своими сподвижниками. Меня никто никогда не видел, у меня нет друзей и знакомых, нет...

- Как ты можешь взять кровь?

- Я стараюсь без нее обходиться, только раз мне пришлось...

Скарификаты кожи, слюна, волосяная луковица... У меня есть аналитический экспресс-центр. По клеткам луковицы или крови, или любым другим мы проводим анализ ДНК, и я узнаю траекторию дальнейшей жизни своего пациента.

- Траекторию жизни?

- Мы тогда так и не смогли создать лабораторию. Тот пожар...

- Да пожар подпортил нам жизнь, - согласился я.

- Так было суждено, и жалеть об этом смешно. В нашем деле ведь что главное?

- Не укакаться, - нашелся я.

- Верно! Это верно. Так вот, главное - диагностика! Скажем, по радужке глаза...А помнишь, как мы по набуханию митохондрий или по густоте рибосом на ретикулуме определяли живучесть клеток?

- Жизнеспособность.

- Ну да. Ты это помнишь?

Я кивнул: помню, конечно! Такое - не забывается!

- Верный и точный диагноз - это сигнал к действию, начало операции по захвату противника. Как на войне.

- В этом, - сказал я, - я разбираюсь. Мы с Мак Нейлом научились диагностировать рак по состоянию всего лишь одной молекулы.

- Этим сегодня никого не удивишь.

Я был удивлен тем, что он сказал. Нам не просто было этого добиться. А его это не удивляло! Что еще он умел?

- Что такое траектория жизни? Ты меня интригуешь.

- Это наука хитрая, тонкая, прецизионная, - сказал Юра, и, по всей видимости, хотел было ознакомить меня с ее основами.

- Это поиск конца генетического кода? - спросил я.

Мы ведь с Жорой тоже прошли этот путь! Мне было бы жаль, если бы Юра стал наполнять этими скучными подробностями наш разговор. Но он сделал вид, будто не заметил моего вопроса.

- Поиск конца кода, - сказал он, - это начало конца поиска истины...

Теперь я переваривал сказанное.

- Мы с Жорой тоже, - заметил затем я, - долго мучились...

Юра улыбнулся.

- Да, - сказал он, - теперь ясно всем: это просто!

- Да, - сказал я, - вот тогда-то мы с Жорой и вспомнили тебя...

Юра посмотрел на меня и улыбнулся. Он вдруг умолк. И запал его спал. Мы молчали. Но я знал, что у его еще много невысказанного и такого, что уже не вмещается в его голове. И Юра этим тревогам и мыслям давно ищет выход. Кому же рассказывать, как не мне?! Я видел, как думали его глаза: продолжать рассказ?

- Выбирать мишень самое трудное, - сказал я, чтобы сдвинуть его с мертвой точки.

Он кивнул, посмотрел мне в глаза и сказал:

- Трудно промахнуться. Они все отвратительны...

- Все?

- Выбирать легко. У каждого Александра Македонского есть свой Аристотель, но нет такого Цезаря, у которого не было бы своего Брута.

Я подумал и согласно кивнул: нет!

- В окружении толстосума, - продолжал Юра, - есть люди не только обиженные, завидующие ему, но и ненавидящие его. Они без труда сделают для тебя за какие-то тридцать сребреников все, что ты пожелаешь. Чтобы насолить или даже усыпить шефа. Как пса. Двух-трех фраз мне достаточно, чтобы выбрать маршрут следования или вечеринку, или что-то еще, что помогает мне приблизиться к своему объекту. И тут, ты теперь понимаешь, дело не в деньгах...

Я снова кивнул: это ясно!

- От смерти уйти нетрудно, - вдруг произнес Юра.

К чему он это сказал, я так и не понял. Поэтому мы просто молчали...

- Как ты представляешь себе свое будущее? - наконец, спросил я.

Юра поставил чашечку с кофе на стол, облизнул кончиком языка верхнюю губу и произнес:

- Будущее всегда неизвестно. Хотя, знаешь...

Мы даже и предположить тогда не могли, что готовило нам наше будущее. И тут уж Тиночка постаралась! Я уверен! А кто мог так ещё?

Глава 4

Я давно хотел задать ему свой вопрос, упрекнуть что ли:

- Но ты же убиваешь людей?

- Разве они этого не заслуживают? Люди, и только слепой этого не видит, а ты знаешь это не хуже меня: люди - это враги жизни...

Юра взял со стола зажигалку и привычным движением чиркнул по ней, сотворив маленькое чудо - сизый вьюнок.

- И ты не видишь среди них никого, кто мог бы...

- Вижу. Не слепой. Но, знаешь...

Юра пристально посмотрел мне в глаза, затем:

- Они враги всей планеты Земля, - сказал он, любуясь дрожащим пламенем.- Из-за них в этом мире все наши беды. Уже нет признаков цивилизации - вот что страшно! Они ее уничтожили. А ведь здесь только мы, люди, и среди нас я мало встречал таких, кому можно доверить продолжение рода. Неужели ты этого не видишь?

И словно в подтверждение абсолютной безнадежности добиться от людей понимания, он швырнул зажигалку на стол, чтобы пламя ее больше никогда не вспыхнуло.

- Это тебя шокирует? - спросил я.

- Меня трудно шокировать. Я умею брать нервы в кулак. Первое время было, конечно, непросто.

- Только не говори, что ты не мучился угрызениями совести!

- Я всегда готовил себя делать добро.

- И поэтому ты так жесток!

- Не более чем племя твоих сослуживцев, умертвляющих стада экспериментальных животных ради познания какой-то надуманной истины. Чушь собачья! Нельзя познать человека через петуха или крысу, экстраполяция результатов на человека - бред сивой кобылы! Марш Мендельсона или корзина роз по-разному воспринимаются годовалым бычком и невестой.

- Возможно, - согласился я, - но, знаешь, твое, так сказать, творчество киллера...

- Ты не поверишь, - перебил он меня, - но это такой креатив!

- Разве?

Он не ответил.

- Но люди достойны лучшей участи, - сказал я, - и отстреливать их, как бродячих собак...

Он только хмыкнул и ничего не сказал. Затем:

- Тогда живи себе и дальше в стране самодовольных уродов и деланных святош. Можешь и дальше холить и пестовать своих кретинов.

Я продолжал наступать.

- Но люди в большинстве своем добрые, и тупо отстреливать...

- Я не боюсь добрых людей, - сказал тогда Юра, - и всегда был справедливым.

Он был готов еще что-то сказать, но раздумывал. Затем все-таки произнес:

- И мне, повторяю, не нужен отстрел, как акт развлечения, как охота, мне нужна смерть как явление. Для ее изучения я отбираю людей, что похуже.

Его не смущало такое, на мой взгляд, довольно циничное отношение к жизни других.

- Но как можно знать, кто лучше, кто хуже?

- Я - знаю. И еще никогда не ошибся в выборе.

Юра сделал глубокий вдох и затем, глядя мне в глаза, на едином выдохе, чеканя каждое слово, произнес:

- Я вижу всюду заговор богачей, ищущих своей собственной выгоды под именем и предлогом - «для общего блага».

Он по-прежнему смотрел на меня гипнотизирующим взглядом змеи, в ожидании моей реакции на сказанное. Я молчал.

- Это Томас Мор. По-моему, прекрасная формула для оправдания любых телодвижений сытых и жирных, не так ли? Однажды наступил поворотный момент в моей жизни, и тогда я легко смирился...

- Оставим этот спор на потом, - сказал я.

- Какой же тут спор, - сказал он, - правда жизни. И тут уже дело совсем не в деньгах...

Он замолчал, затем:

- Как раз ДНК и является для меня той дичью, которую я уже на протяжении стольких лет выслеживаю.

- У тебя просто нет сердца!

- К счастью, зло имеет свои границы.

Так прошла эта ночь. Жуткая. Ледяная. Полная потного страха.

Глава 5

Я его не узнавал. Таким Юра никогда не был. Каким? - спросил я себя, и ответил: бездушно жестоким! И, пожалуй, ханжой, а заодно и циником. Если ты так легко отбираешь жизни, то мораль всегда найдет себе оправдание в выборе выражений: ты не только жесток и ханжа, и циник, ты, по всей вероятности, и урод. Выродок. Да ты просто животное, овощ, существо без проблеска света в глазах. Сознавать это было ужасно. Я терялся в догадках, и уже не в состоянии был ответить себе: нужен нам такой Юра?