Владимир Колотенко - Стена плача

• Название: Стена плача
• Автор: Владимир Колотенко
• Жанр: Научная Фантастика

Книга третья

Главные герои, освоив технологию клонирования человека, создают основы теории и методологию практического воплощения построения совершенного общества (Новой Атлантиды) путём клонирования известных исторических личностей (Эхнатон, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон, Ленин, Эйнштейн…) и наших современников.

Георгий Чуич (главный герой) решается клонировать Иисуса Христа (Второе пришествие). Клонированный Иисус – рукотворный бог – в назидание своим создателям, отважившимся замахнуться на Божий промысел, организует распятие Жоры и его казнь на костре усилиями тех, кого удалось клонировать.

Наследница фараонов и поэт божьей милостью, Тина предлагает свой Путь спасения человечества – Слово! Ведь в Начале Всего было Слово! Её стихи – гимн совершенству! К тому же, Тина - посвящённая и «продвинутая», несущая в своём геноме сакральные знания шумеров и вавилонян, предлагает «спасительный Ковчег» - совершенствование сознания, позволяющий оглохшему и ослеплённому «достижениями» нашей цивилизации человечеству, пересечь границы непознанного и постичь тайны богов…

Её дочь, Элис, – зачаток новой расы людей… Ей - и карты в руки…

---

- Ты как? - спрашиваю я, когда снова воцаряется тишина.

- А ты? - ее вопрос.

Нам удается и на этот раз уйти от преследования. Незначительные порезы ладоней осколками стекла, небольшой испуг, потом минуты настоящего страха...

Отпуск отменяется?

«Садик вишнёвый... тихая речка...».

- Вечер июльский пишет стихи, - говорю я, бинтуя руку.

- Ты о чём? - спрашивает Юля, - давай помогу.

- Сам...

Глава 24

Прошло еще несколько напряженных минут. Юра медлил. Он стоял с пипеткой в правой руке и выжидательно смотрел на Жору. Тот молчал. Я был в полном недоумении: чего, собственно, они ждут? Вскоре пришла ясность: в этом молчании шла яростная борьба за выживание. Клеткам, чтобы заявить о своей воле к жизни, необходимо было выиграть какое-то время. Время, как известно, лечит и оживляет. Оживут ли наши клеточки? Условия для их жизни были предоставлены в полной мере: абсолютная потребность в строительном и энергетическом материале, разные там витамины, аминокислоты, простагландины и гормоны, и АТФ, и даже солевой баланс, всего этого было не в избытке, но в полном достатке. Этого было мало. Чтобы вдохнуть новую жизнь в эти крохотные беззащитные комочки, их необходимо одухотворить биополем! И теперь все зависело от меня. Но сначала провели отбор нужной фракции клеток. Здесь годятся только клетки ростковой зоны, молодые, красивые, мощные, с огромной потенцией и желанием жизни, клетки, готовые к борьбе с невзгодами. Это клетки, что называется, ad hoc (Для этой цели, лат.), из камбиального слоя кожи, вот как они выглядят на фото: роскошная оранжевая аура-опушка и красное, полное жизни ядро. Эти не подведут!

Прошло минут десять, Жора молчал. Чутьем экспериментатора он знал, что спешить тут нельзя. Я поступил бы неискренно, если бы не упомянул еще об одной Жориной привычке - абсолютному равнодушию к ожидаемому результату. В те дни весь мир ждал от нас потрясения! Жора же - ни одной своей клеточкой не выдавал интереса к происходящему. Для него шел очередной день его жизни, от которой он был не всегда в восторге, но и другой не искал.

- Не парься, - сказал он Нате, которая то и дело с нетерпением ждала его команды.

Все смотрели на него, не отрывая глаз, но ни один мускул не дрогнул на его сосредоточенном лице. У меня мелькнула мысль, что вот таким его увидят потомки, когда он будет изваян, вероятно, еще при жизни, из камня или бронзы и пополнит галерею великих. Весь в белом!

И Лисипп, и Фидий, и Пракситель, и Микеланджело многое дали бы за возможность позировать им. Как памятник Жора был великолепен. В мраморе! И только присмотревшись, можно было заметить, как время от времени вздымалась его грудь. Он жил, он дышал! Всей своей сосредоточенностью, казалось, он сам участвовал в оживлении наших клеточек. Телепатически, мысленно, вдыхая в них часть своей жизни. Прошло еще с полчаса. Жора наконец перевел взгляд на Юру и снова улыбнулся. Юра сделал было движение туловищем, но Жора только покачал головой из стороны в сторону: нет. Рано. Теперь он не смотрел ни на меня, ни на Аню, ни даже на Юлю. Казалось, никакая поддержка ему уже не нужна.

Мы сгрудились вокруг Жоры, сбились в стайку, напряжение росло. У Родена есть прекрасная на мой взгляд работа - «Жители Кале». Там застыли в бронзе (или камне?) его соплеменники в самых разных позах, в заботах о хлебе насущном, люди, живущие ожиданием счастья. Живущие в камне. (Или в бронзе). Мы сейчас были точь-в-точь как те люди, живущие ожиданием счастья, каменные, но живые.

- Да, - наконец произнес Жора, - можно... Велите дать лошадей!

Это значило, что мы тронулись.

- Похоже, - говорит Лена.

Глава 25

Когда клетки дошли, так сказать, до кондиции, проснулись и стали активными, задышали и даже затанцевали, в работу наконец-то! включался Юра со своими методами экспресс-диагностики. Он взял пробу суспензии и поместил ее в свою тест-систему. На экране его компьютера эти же клеточки теперь можно было видеть в обрамлении нежного зеленовато-желтого сияния. Оно окружало каждую клетку как бы нимбом святости, и чем жизнеспособнее была клетка, тем шире и интенсивнее был этот мерцающий ореол.

- Ух ты!..

Теперь все взгляды были прикованы к этому экрану.

- Потрясающе! - прошептал кто-то за моей спиной.

Были, конечно, и совсем темные клетки. Они словно дыры в мишени беспорядочно расположились по всему экрану.

- Семьдесят два процента, - сказал Юра.

Это означало, что нам удалось оживить только около тридцати процентов клеток. Не мало. Достаточно было и одной!

- Да, - сказал Жора, - вижу.

Теперь мы все превратились в глаза, и зачарованно наблюдали за каждой клеточкой, мысленно помогая им набираться сил. Терпение - вот что сейчас главное! Здесь нельзя торопить события.

- Нужно подождать, - предложил я.

Все согласились. Чем больше процент жизнеспособных клеток, тем вернее и надежнее наше старание...

- Потрясающе, - сказал кто-то шепотом еще раз за моей спиной. Я оглянулся: это был Лесик. Я еще не видел его чем-либо потрясенным.

- Ну что, - спросил я, - вам удалось договориться с китайцами?

Он только кивнул.

Мы не могли оторвать глаз от экрана. Сияние, исходившее от каждой клеточки, эта божественная аура, ошеломляло и очаровывало. Это было похоже на сон, дивный сон. Были, конечно, клетки и совсем темные, тусклые, апатичные. У них не было никакой ауры, никакой мерцающей опушки, они умирали, но мы их не замечали. Зачарованные, мы видели только клеточки, полные жизни, радостные и кричащие. Мы просто онемели, сгрудились в тесную тёплую кучку и стояли каменные, с открытыми ртами и настежь распахнутыми глазами, влажными от умиления. Зачарованные! Будто бы каждому из нас вдруг признались в любви.

- Ну вот мы и дождались, - произнес Жора и упал в кресло.

И все мы, как по команде, глубоко вздохнули.

Я посмотрел на Аню. Вся, как уже сказано, тоже вся в белом, она напоминала снежную королеву. Правда, от нее веяло теплом и ароматом моих любимых духов.

- Можно, - сказал Юра, тоже посмотрел на Аню и кивнул. Его очки, соскочили со лба на переносицу, он перевел взгляд на меня и посмотрел такими глазами, будто увидел меня впервые, затем улыбнулся и подмигнул, мол, все хорошо. Я тоже улыбнулся в ответ. Все и на самом деле шло по плану, клетки ожили процентов на тридцать, и это был первый успех.

Прошло еще минут семь-восемь... Казавшихся вечностью!

- Теперь ты, - сказал Юра, глядя мне в глаза, и выражение его лица снова стало серьезным, - я старался как мог!..

Я кивнул: знаю. Еще бы!..

- Der Mohr hat seine arbeit getan, - коснувшись плеча Юры и улыбнувшись, тихо произнесла Лиза, - der Mohr kann gehen (Мавр сделал свое, мавр может уйти, - нем.).

Этой минуты я ждал, может быть, всю свою жизнь. Еще бы! Самый ответственный момент - воздействие биополем. Я нажал белую кнопку. Живые клетки тут же ощутили поле, встрепенулись, на мгновение ощетинились и тут же расслабились, и теперь каждая из них засверкала, заиграла красками, всеми красками радуги, теперь они были словно крохотные северные сияньица, мерцающие трепетные мотыльки, порхающие с цветка на цветок, танцующие в лучах солнца нежные пылинки, негаснущие в черном небе звездочки фейерверка. И даже большая часть из поврежденных клеток тоже качнулась к жизни. Такова животворная сила биополя! Мы по-прежнему были бездвижны. С каждой минутой число вернувшихся к жизни клеток увеличивалось, так что лагерь мертвых заметно пустел. Оставалось ждать. И уже через полчаса стало ясно, что биополе вернуло к жизни почти все, казавшиеся на первый взгляд мертвыми, клетки.

- Восемьдесят семь процентов живых, - констатировал Юра.

Это была победа! Никогда еще никому не удавалось такое: с первой пробы нам удалось оживить столько крохотных жизней. Этого было достаточно, чтобы каждый из нас, живущих ожиданием чуда, прослезился. Вот она феерия живой жизни! Я не знаю человека, способного удержаться от слез радости и умиления. Разве что Лесик? Он легонечко толкнул меня в бок, мол, видишь, как все красиво? Я тоже обнял его за талию: ага! Мне не видно было его глаз, но я мысленно видел и его слезы. Вероятно, так и выглядит счастье - молчаливые слезы радости на глазах. Как безмерное отчаяние в «Крике» Мунка, эта наша всеобщая радость, перенесенная на холст, готова стать шедевром мирового искусства. И Анина, и моя, и Жорина... А что Юра? Снял очки, близоруко вытирает глаза рукой. И улыбается той сдержанной, только ему принадлежащей улыбкой, в которой всегда спрятана снисходительность мудреца. Я смотрю на Жору - он прячет слезы. Не надо прятать, Жорочка! Плачь! Плачь, реви белугой! Лей свои крокодиловы слезы счастья! Ты это заслужил - открыто реветь от радости! И вы плачьте, плачьте - и Ната, и Инка, и Тамара, и Юля... Юленька, плачь, плачь же!.. Я никогда не видел Юлиных слез. Мне всегда, с первых дней нашего знакомства, казалось, что на нее возложена некоторая секретная миссия - проводника Неба. Не какого-то там медиума или контактера - ангела. Я каждый день видел, как она, встав на цыпочки и выпростав руки вверх, тянулась к Небу. Так и случилось. Когда трудности брали нас за горло и, казалось, что не избежать поражения, мы всегда спешили к ней: выручай! Я был поражен ее щедростью. Она дарила себя каждому нуждающемуся и страждущему (мы ведь все ходили по краю), дарила себя без остатка, расточая налево и направо свои креативные советы и наставления, поднимая наш дух и укрепляя веру. Кто дал ей эту небесную силу?! Я благоговел перед ее волей к жизни. И не мог себе представить иного счастья, как быть рядом с ней.