Инна Андреева - Пасхальные люди. Рассказы о святых женах

• Название: Пасхальные люди. Рассказы о святых женах
• Автор: Инна Андреева
• Жанр: Религия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-93530-7

Книга Инны Андреевой приглашает своих читателей и читательниц в непростой мир святости – мир христианского подвига, мир любви к Богу и жизни для Бога.

Каждая из святых жен – героинь книги – нашла свой исключительный путь служения Богу. Праведная Иулиания Лазаревская, имея с детства склонность к молитвенному уединению, после многих колебаний приняла благочестивое супружество как волю Божию, а став многодетной матерью и вдовой, неустанно служила окружавшим ее бедным людям. Королева Клотильда твердостью своей веры привела к вере своего мужа, а через него и весь народ франков. Святая Пелагея Саровская спаслась юродством. А святая Феодора Карпатская стала отшельницей.

Изюминкой книги стала повесть «Пасхальные люди», героиня которой неожиданно для себя знакомится с жизнью Марфо-Мариинской женской обители милосердия, ее основательницей – великой княгиней Елизаветой Федоровной и духовником отцом Митрофаном Сребрянским, будущим исповедником. Несмотря на то что героиня не становится ни монахиней, ни сестрой милосердия, воспоминания об этой обители и ее дух остаются с ней навсегда.

---

И оттого поначалу он лишь наблюдал за ней. А наблюдая, узнавал ее привычки и особенности. Так, он скоро понял, что в храме ее излюбленное место – за колонной с левой стороны. (Оттого в свое первое посещение он и не приметил ее!) За богослужением она остается в черном платке, туго обхватывающем голову. Он ни разу не видел ее волос (какого они цвета?) Когда она слушает кого-то, она немного наклоняет голову вбок. У нее очень красивые большие глаза, но она никогда не поднимает их, и почти никогда не говорит.

«Госпожа, это – вам!» – краснея, Бонита протянула ей белый свиток, перевязанный алой лентой.

В храме читали псалмы.

«Что это?» – удивилась девушка, медля брать свиток в руки.

«Это от того господина у иконы Спасителя!» – тихо ответила Бонита.

Мастридия подняла глаза и увидела высокого бледного юношу. Его взгляд пылал. Она быстро опустила взор и вздрогнула, как будто обожглась.

«Отдай письмо обратно, – сказала она твердо и так же твердо перекрестилась. – И впредь никогда не бери ничего от незнакомых нам лиц».

Когда они шли домой, Бонита виновато лепетала:

«Простите, госпожа, я давно его заметила. Вы… Он…»

Мастридия резко остановилась и посмотрела на служанку.

Доброе лицо женщины покорно сникло под строгостью взгляда. Бонита замолчала. Ее щеки пылали, а на глаза навернулись слезы.

«Господи, прости меня, грешную!» – зашептала старушка, когда они продолжили ход.

Молча они подошли к знакомой двери с серебряным колокольчиком. Служанка открыла госпоже дверь, но тут юбка Бониты зацепилась за старый куст терна, росший возле их дома. Она освободила юбку и огляделась. И вдруг увидела его.

Взгляд, брошенный Мастридией в церкви, пронзил его. Да, в этом взоре не было ответного чувства, не было даже признательности или женского любопытства. В нем были твердость и боль. Странные, несовместимые составляющие. Твердость и боль.

Никогда раньше он не встречал подобных глаз, такого взгляда. Такой высоты.

А она даже не открыла письма. Даже в руки свои не взяла! Не пожалела его. Не испугалась.

Странная, непостижимая девушка.

Он понимал, что его страсть перерастает в нечто иное. Усугубляется. Довлеет над ним.

Но он не боролся с нею. В терзаниях, которые приносили ему приступы темной страсти, он находил некое удовлетворение. Как находит удовлетворение скорпион, откусывая себе хвост.

Да, Мастридия казалась ему святой. Святой, чистой, строгой. Но чем чище она представлялась ему, тем острее было желание обладать ею. Подчинить ее себе. Всегда иметь ее рядом. У своих ног.

Сегодня он, как прежде, проследовал за ними до дома. Глупая служанка заметила его. Это было ему даже на руку. Теперь ему нечего скрывать. Не надо прятаться.

Хотя бы измором, но он добьется своего.

* * *

На белом пальце показалась красная капля крови. Снова укололась.

Мастридия отложила челнок в сторону и в бессилии упала на свои руки.

Что-то случилось. Ее мир, спокойный и незыблемый мир, рушился, расползался, исчезал. Господи, что же это?

Уже несколько дней подряд она не выходила из дома. Не посещала богослужения в храме, даже не выглядывала в окно.

Она почти перестала есть и спать.

И это рукоделие, которое позволяло ей давать щедрую милостыню беднякам, не сдвинулось с места. Ткань выходила неровной, выдавая ее тревогу, девушке приходилось то и дело распускать нити и ткать заново. Она исколола себе все пальцы, искусала губы, на ее лбу уже образовалась розовая выемка от частного крестного знамения. Лучше не становилось.

И сейчас, откинувшись на руки и закрыв глаза, она почувствовала свою усталость.

Тот мужчина… Юноша. Сначала он просто следил за ней. Затем стал неотступно следовать. После стал пытаться заговорить с нею. И когда это не получилось, он просто шел рядом и говорил сам.

Она не слушала его, она молилась, перебирала свои четки, взывала к Богу, но слова проникали в нее. И после подобных встреч она долго не могла избавиться от этих назойливых фраз.

Ее сердце, некогда холодное, уверенное сердце дрогнуло. И теперь она вопрошала себя – было ли новое чувство ответной влюбленностью, или – жалость и недоумение овладели ей?

А может быть – это чувство вины? Но перед кем? Перед Богом! Если она пленила мужчину, хотя бы и невольно, как она могла носить имя «невесты Христовой»? Если ее внешность, ее плоть соблазняет кого-то, как может она спокойно обращаться к Богу и считать себя целомудренной девой?

Мастридия подняла голову, села, окинув взглядом комнату. Измученная, опустошенная.

Надо что-то делать. Надо положить этому конец.

Но как?

Тот человек, он как будто ослеп от своей страсти. Он ничего не понимал и не хотел понимать. Словно был прельщенным. Одержимым.

Мастридия выпрямилась. Именно – одержимым!

А одержимость – это почти болезнь. Он сам не совладает собой.

Что же она?

Задумалась.

Его одержимость пугает… но пойми же, Мастридия, эта страсть и влечет тебя. Искры греха, разлетаясь, могут поджечь. А потом – огонь выжжет, испепелит, ветром разнесет пепел.

И не будет Мастридии…

Решимость появилась на ее тонком лице.

«Бонита! – позвала девушка. – Бонита, прошу тебя, позови этого господина ко мне!»

* * *

«В этом нет ничего страшного. Нет никакого греха, если я постою здесь! – думала Бонита. – Я ей почти как мать. Да, именно! Сейчас я заменяю ей мать».

Сердце громко билось в груди у этой седой, немного неповоротливой женщины. Она любила свою госпожу, свою маленькую Масю, как она ее называла, когда той было пять лет.

Сколько же времени пошло с тех пор. Мася выросла…

Будучи мудрой служанкой, Бонита обычно не показывала своих чувств, и никто, кроме старого священника и самого Бога, не знал, как она переживала за свою госпожу. Со смертью родителей девушка совсем замкнулась, бедная. Стала жить как какая-то затворница, прячась от людей в этом шумном городе. А ведь она – красавица!

Что греха таить, когда появился этот юноша, Бонита даже обрадовалась. В ней вспыхнула надежда увидеть Мастридию женой, матерью, понянчиться еще с малышами. Как же она, Бонита, любила малых деток! Таких сладких, таких непосредственных!

Но все пошло не так, как желала бы служанка. Мастридия не приняла внимания юноши. И с каждым днем стала изводить себя постом и ночными бдениями. Да, Бонита слышала, как по ночам ее госпожа кладет земные поклоны. Один за другим. Один за другим.

Мастридия совсем отощала, поблекла и осунулась. Даже былой свет в ее прекрасных глазах стал меркнуть. Какие-то мысли терзали ее душу.

И Бонита мучилась за свою любимицу, молилась, как умела, и потихоньку вздыхала от своих дум.

Когда же госпожа повелела позвать к себе того юношу, Бонита испугалась.

За свой век она видала всякое. И знала несколько случаев, когда девы, не справившись с искушением плоти, падали, а затем не могли перенести стыда. Одни тут же лишали себя жизни. Другие же, согрешив, сразу теряли всякую надежду на спасение и в отчаянии предавали себя пороку, так что вылезти из нечистот уже не имели сил. Несчастные души!

«Я просто постою за дверью! – думала Бонита. – И если что…» Дальше она даже не смела подумать.

* * *

Когда он вошел, она сидела за ткачеством.

Она кивнула ему, приглашая сесть на лавку. Он сел, с жадностью глядя на нее.

Тишина, как струна, натянулась в комнате.

– Зачем ты, брат, доставляешь мне столько огорчения и печали, что не даешь мне даже сходить в церковь? – тихо спросила она, не сводя глаз со своей ткани.

– Я… – начал юноша, – я… очень люблю тебя. И когда тебя вижу, я весь бываю как бы огненный. Это так!

Ее губы плотно сжались, она немного помолчала и спросила:

– Что же ты видишь во мне? – в голосе ее не слышалось и тени игры. Лишь непонятная ему решимость.

– Я вижу очи твои настолько прекрасными, – сказал он пылко, – что они прельщают меня.

Она подняла брови. Что-то одновременно грустное и отчаянное мелькнуло в ее лице. «Как хороша она в своей грусти», – подумал он.

– Значит, глаза… – задумчиво сказала она.

И вдруг (он даже не успел понять, что происходит), она подняла руку и резко ударила себя острым челноком. В один глаз и в другой.

Кровь залила ей лицо.

В комнату вбежала служанка.

– О, госпожа, госпожа! – запричитала старая женщина. – О, бедная моя девочка!

* * *

Бонита обняла рукой голову Мастридии и белым чистым платом отирала ей кровь, соображая, что делать дальше. Бежать за врачом? Кричать о помощи?

Тут служанка заметила темную фигуру, неподвижно застывшую на лавке. Лицо юноши вытянулось, подбородок дрожал. Бонита сверкнула глазами:

«Это вы… Разве не видели, госпожа… она – агница Божия, а вы… вы…»

* * *

Он не помнил, где провел тот вечер и ту ночь. Образ Мастридии с выколотыми глазами не выходил у него из головы.