Инна Андреева - Пасхальные люди. Рассказы о святых женах

• Название: Пасхальные люди. Рассказы о святых женах
• Автор: Инна Андреева
• Жанр: Религия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-93530-7

Книга Инны Андреевой приглашает своих читателей и читательниц в непростой мир святости – мир христианского подвига, мир любви к Богу и жизни для Бога.

Каждая из святых жен – героинь книги – нашла свой исключительный путь служения Богу. Праведная Иулиания Лазаревская, имея с детства склонность к молитвенному уединению, после многих колебаний приняла благочестивое супружество как волю Божию, а став многодетной матерью и вдовой, неустанно служила окружавшим ее бедным людям. Королева Клотильда твердостью своей веры привела к вере своего мужа, а через него и весь народ франков. Святая Пелагея Саровская спаслась юродством. А святая Феодора Карпатская стала отшельницей.

Изюминкой книги стала повесть «Пасхальные люди», героиня которой неожиданно для себя знакомится с жизнью Марфо-Мариинской женской обители милосердия, ее основательницей – великой княгиней Елизаветой Федоровной и духовником отцом Митрофаном Сребрянским, будущим исповедником. Несмотря на то что героиня не становится ни монахиней, ни сестрой милосердия, воспоминания об этой обители и ее дух остаются с ней навсегда.

---

– Отчего это рассмеялась Сарра, сказав: «Неужели я действительно могу родить, когда я состарилась?» – спросил один из странников. – Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и у Сарры будет сын.

Авраам повернул голову к шатру. И Сарра, смутившись, вышла.

– Я не смеялась, мой господин, – тихо произнесла она, побледнев.

Но гость сказал:

– Нет, ты рассмеялась.

И посмотрел на женщину. Внимательно и твердо.

Сарра не отвела глаз, как полагалось жене. Что-то притянуло ее взор к лицу этого странника. Оно было необычным, это лицо. Как пламя огня, оно горело, менялось и в то же время оставалось неизменным. В этом лице читались Всеведение, Премудрость и Любовь.

Растерянно женщина снова поклонилась и быстро засеменила в шатер.

Ужас охватил Сарру. Но не тот сковывающий страх, который она испытывала от своего неплодства. А ужас, который охватывает, когда сталкиваешься с Вечностью. С Тайной. И с Истиной. С Тем, Кто намного выше тебя и чище. С Тем, Кто знает о тебе все. С Кем ты всю жизнь боролась, и Кто, несмотря на то что может с легкостью раздавить тебя, дарует тебе жизнь и Свою верность.

– Господи, – зашептала она, очутившись одна. – Господи!

Впервые за многие годы она произнесла имя Бога. И произнесла не с обидой и укором, нет. В ее голосе слышался трепет.

Слезы захлестнули ее. Чистые, теплые слезы.

Она оплакивала не себя, не свою молодость, не свои растраченные впустую года, она плакала о своей душе, ставшей вдруг такой маленькой и ничтожной. Она плакала о своей вере, за годы свернувшейся в жалкий комок. О своей любви, растрескавшейся, как выжженная солнцем пустыня. О дороге, которую она потеряла. О надежде, которую убила в себе.

Она плакала и плакала, повторяя имя Божие. Пока в сердце ее не пришла тишина.

* * *

Через год, когда Сарре исполнилось девяносто лет, у нее родился первенец. Сарра нарекла сына Исааком – в память о своем смехе.

Арест Повествование об Анне Васильевне Войно-Ясенецкой, супруге святителя Луки Крымского

Арестован!

Анна Васильевна почувствовала слабость. Закружилась голова. Она прислонилась спиной к стене, беспомощно глядя на сестру милосердия Евгению, прибежавшую из больницы со страшной новостью.

Валя арестован. Его взяли прямо в больнице и повели, должно быть, в железнодорожные мастерские, где происходил суд над восставшим Туркменским полком.

Арестован. В груди что-то екнуло, оборвалось. Тупая боль пронзила легкие, стала болью острой. Анна Васильевна резко согнулась, скрученная кашлем. Кашель выворачивал наизнанку, тряс ее худые плечи, резал горло. Рядом засуетилась Евгения, прибежала горничная. Чужие руки расстегивали ее воротничок, усаживали на кресло, протягивали чашу с каким-то питьем. Анна Васильевна задыхалась. Кашель разрывал тело, но больнее билась душа: «Что теперь будет с мужем?»

Они познакомились в госпитале киевского Красного Креста возле города Читы[5].

Когда в 1903 году по госпиталю поползли слухи, что второе отделение хирургии возглавит молодой выпускник медицинского факультета Киевского университета, сестра милосердия Анна не могла и предположить, что новый врач станет ее судьбой.

«Святая сестра» – называли ее между собой работники госпиталя. Девушка отличалась исключительной добротой и кротостью характера. Анна мечтала посвятить свою жизнь Богу.

Сейчас, когда Анна Васильевна вспоминала время своего девичества, она грустно улыбалась. Где сейчас эта легкость, это парение? Тогда она могла всю ночь просидеть у постели больного в молитве за него. Молитва и служение будто давали ей силы, радость, покой.

Валентин Феликсович сразу обратил внимание на отзывчивую сестру милосердия. Анна была высокой статной девушкой с тяжелой косой каштановых волос, доходящей до талии. Белая косынка сестры милосердия обрамляла ее нежное лицо с правильными чертами. Но девушка привлекла врача не внешней красотой, а своим внутренним содержанием. Новый врач тотчас подметил ее искреннюю заботу о больных, ее готовность выполнить любое, даже самое тяжелое поручение врачей. Девушка не боялась крови, гноя, пролежней, не чуралась обмывать лежачих, не гнушалась резкого запаха стариков. Она была приветлива и ласкова со всеми и для каждого находила доброе слово.

«Святая сестра» – называли ее между собой работники госпиталя

Валентин Феликсович сам преображался рядом с этой девушкой. Когда он ходил по больничному корпусу, его глаза невольно искали именно ее, а найдя, начинали тихо светиться. Будучи человеком скромным и сдержанным, врач сначала никак не выражал свое особое расположение к сестре Анне, но пришел день, когда девушка сама заметила его любовь.

Анна испугалась.

До этого случая она никогда не боялась мужчин. Если сказать точнее, для нее мужчин как бы не существовало. Окружающие воспринимались Анной просто как люди: как врачи или как больные. Потому так легко ей было отказать в замужестве двум претендентам на ее руку и сердце. И так просто дать себе зарок хранить девство всю жизнь.

Теперь все переменилось.

Валентин Феликсович, этот задумчивый человек, с глубокими глазами и широким русским лбом, впервые вселил в нее страх и смущение. Анна почувствовала, что врач видел в ней не сестру, не человека и даже не просто женщину, а жену, мать своих детей. И это осознание странным образом взволновало ее. Его целомудренное отношение к ней, его бережное обхождение и внимательность порождали в ее душе признательность и ответную любовь.

Долгое время она скрывала это чувство даже от себя самой. Но оно разрасталось внутри нее, крепло, пробивало твердь ее сердца.

С осознанием своей любви пришло и ощущение стыда. Ведь она дала обет Богу, пусть не прилюдно, не обет монашеский, но когда-то она пообещала Богу остаться Ему верной. А значит, думала Анна, полюбив человека, она совершает измену Богу, самой себе. Такие мысли ранили, уязвляли, заставляли бороться с растущим чувством.

Но тщетно. Любовь не отпускала Анну.

Осенью 1904 года Валентин Феликсович сделал ей предложение. И Анна Васильевна, все еще мучаясь душой, приняла его.

Венчание должно было состояться в церкви Архангела Михаила, построенной во времена декабристов[6]. Накануне вечером Анна осталась после богослужения для молитвы. Она стояла у иконы Спасителя и молилась, прося простить ее. Неожиданно ей показалось, что Христос отвернул от нее Свой лик и икона в киоте исчезла. Девушка заплакала, полагая, что так Господь напоминает ей о ее несдержанном обете.

Всю ночь она терзалась сомнениями, мучилась от чувства вины, однако венчание состоялось, и сестра милосердия Анна Ланская стала Анной Васильевной Войно-Ясенецкой.

Анна Васильевна полулежала в кресле, укутанная в теплую шаль. Рядом с ней стоял бокал со взбитыми свежими яйцами. Говорят, они помогают при грудной болезни. Возможно. Анна Васильевна не притронулась к бокалу. Она не отрываясь смотрела на лик Матери Божией, перед которым горничная еще утром затеплила лампаду. На ее пугающе бледном челе ярко горели пятнами щеки. Глаза впали, а скулы, наоборот, резко обозначились, делая лицо похожим на маску. Губы потрескались и издалека казались черными.

Ее знобило. Кашель то и дело возвращался. И каждый приступ был тяжелее предыдущего.

К обеду пришел знакомый их семьи с новыми сведениями. На Валентина Феликсовича донес некий Андрей, что работает в морге при больнице. Главврача Войно-Ясенецкого и ординатора Ротенберга отвели на допрос. У железнодорожной станции люди кричали. «Зачем с ними возиться! Расстрелять их под мостом!» Но их не расстреляли, а доставили в штаб. Туда же пригоняли солдат восставшего полка. Всех по очереди вызывают в отдельную комнату. Говорят, в списке имен почти всем ставят кресты. Живым оттуда еще никто не вернулся.

Анна Васильевна полулежала в кресле, укутанная в теплую шаль

Анна Васильевна выслушала новости с непроницаемым лицом, затем медленно перекрестилась. Ее щеки еще больше вспыхнули. Дрожащей рукой она оперлась о подлокотник кресла и встала. Шерстяной платок сполз с плеч, упал на пол. Женщина не заметила этого.

– Позови детей! – тихим и одновременно твердым голосом сказала она горничной.

Бог не сразу даровал детей чете Войно-Ясенецких. И в первые годы супружества всю свою любовь и заботу Анна Васильевна дарила исключительно мужу. Валентин Феликсович стал для нее всем: и отцом, и супругом, и врачом, и ребенком. Теперь ее мир был сосредоточен на нем. И невольно, отдавая всю себя служению мужу, она ожидала от него такого же внимания.

Но Валентин Феликсович оставался прежде всего врачом, в ком нуждались другие люди. Нежно относясь в Анне Васильевне, он, однако, выше всего ставил врачебный долг. Все его время занимали операции, приемы, перевязки, врачебные советы, научная деятельность.