Лаэрт Добровольский - Силуэты. Стихи

• Название: Силуэты. Стихи
• Автор: Лаэрт Добровольский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016

В стихах представлены зарисовки, подчас эскизные, восприятия творчества А. Пушкина, К. Батюшкова, О. Хайяма, А. Ахматовой и др. поэтов, композиторов М. Глинки, К. Кавоса, скульпторов; образы классиков и современников, размышления о их творчестве и судьбах отечественной культуры. Передано живое дыхание ушедшей эпохи и нашего времени. Стихи навеяны образами музыкальных и литературных произведений и фактами жизни творцов.

---

Ольга Берггольц

Когда и я бывал за гранью света
И замерзал в полярной полумгле,
Стихи Берггольц накладывали вето
На тень минутной слабости во мне.

И снова голос музы Ленинграда
Звучал во мне как строгий метроном
И строк Берггольц щемящая отрада
Вновь согревала искристым вином.

Проходит всё… И слово горькой тризны
В небытиё уйдёт в урочный час:
Вновь муза Ленинграда – муза Жизни
Победным словом осеняет нас!

Михаил Дудин

Бронзовея, прямые, как совесть.

Смотрят старые сосны в закат.

М. Дудин

«Бронзовея, прямые, как совесть.
Смотрят старые сосны в закат»;
Каждый день – как отдельная повесть.
Каждый ствол – как отдельный солдат:

Знает место своё в обороне.
Прочен в деле, не резов в речах.
Серебрятся могучие кроны.
Утопая в закатных лучах.

Жала пуль и осколков в древесных
До поры затаились телах.
Что же ныне в ряды неуместных
Встали речи о ратных делах?..

Бередят засмолённые раны.
Отнимая покой по ночам
И скрипят старики-ветераны,
Не спеша обращаться к врачам:

Что теперь о свинцовых привесках,
О довесках осколков стальных —
Бьётся новое время в подлесках.
Как в истерике, в ритмах шальных:

То ли хмари болотной завеса.
То ли мозглый холодный туман
Обнимает подножие леса.
Наводя на деревья дурман…

Только в кронах всё резче суровость
Их судьбы позади перекат…
«Бронзовея, прямые, как совесть.
Смотрят старые сосны в закат.»

Герман Гоппе

1.

Надежд слепая круговерть
Коснувшись вскользь, промчится мимо.
Непоправима только смерть,
Всё остальное – поправимо.

Непоправим бросок в висок
Свинца на тонкой струйке дыма.
Непоправим на волосок —
Всё остальное – поправимо.

Всё поправимо… Пыль и прах
Избудут униженье Рима:
Державный гнёт и рабский страх,
И остальное – поправимо.

К пещере каменной пыля
В скале, пробитой караимом.
Телег кривая колея
И в наше время поправима.

Всё поправимо до черты.
До планки, поднятой тобою.
До той поры, пока что ты
Не утерял готовность к бою.

Когда же, смертью смерть поправ
И дела светлого во имя
Ты прорастёшь средь буйных трав.
Неповторим непоправимо.

Души беспечный мотылёк
Вспорхнёт с ладони серафима
И новой жизни уголёк
Займётся вновь необоримо

И кто-нибудь с душой твоей.
Как с телевизором в прокате.
Начнёт отсчёты новых дней
И так же жизнь свою прокатит —

И, может быть, поймёт, дыша
Перед концом неумолимым —
Неповторима лишь душа.
Лишь смерть души непоправима.

2.

По живому справляют поминки,
Попирая российские ГОСТы.
Как в атаке, летят без заминки
Перекрёстно звучащие тосты.

Что за странная, право, утеха —
Где б слезам низвергаться в подойник.
Над собой, не жалеючи смеха.
Изгаляется дерзкий покойник.

Брошен вызов и свету, и мраку.
Вызов брошен и смерти, и жизни —
В пику вечным унынью и страху
Ироничность гуляет на тризне.

Отодвинув дверную защёлку.
Опершись на косу в коридоре.
Смерть пытается в узкую щёлку
Ухватиться за суть в разговоре.

За столом полон водки половник —
Так и ходит, и ходит по кругу;
Подливает в стаканчик виновник
На поминки пришедшему другу.

Только что за поминки? – Пирушка…
(У соседки – крутое колено…)
В щель беззубая смотрит старушка —
Не старушка – сухое полено.

А в двенадцать, с последним ударом,
Поднимается дружно застолье
И, обдав старушонку угаром.
Подаётся к цыганам за сто лье.

Только ахнуть старуха успела.
Не решив основного вопроса.
А виновник костлявое тело
Утром выбросил в бак для отбросов.

Юрии Воронов

Сердцем отойти давно бы надо
От блокадной стужи и тоски,
Только слово хлёсткое «блокада»
Вновь сжимает сердце как тиски.

Сколько в жизни новых впечатлений
Впору всё прошедшее забыть,
В толчее средь новых поколений
Постараться современным быть.

Но опять идём, не зная броду.
Мы – своих невольники преград:
Горожанин рвётся к огороду.
Каждой грядке, как находке, рад.

И блокадным горожанам старым
Памятнее той поры слова.
Что всего с одной восьмой гектара
Хватит овощей семье сполна.

Бетховен

Привычка быть рабом октав – необорима…
На нотный стан себя – как шкуру на колки
Раскинув, пригвоздить, и пригородом Рима
Сочащуюся кровь – на землю за долги.

Провидел, может быть, из всех других Аменда —
Ударом по резцу с аккордом шёл аккорд.
Готовя скорбный лик под гипс для монумента:
Всё лишнее – в отвал, и так за годом год.

Всё глуше внешний мир и яростнее лица.
Но этот гнусный смех!.. – он каплей через край;
Симфонию несёт, как в поле кобылицу
И надо устоять… Играй, оркестр, играй!

Но руки не в ладах с аккордом и синкопой —
В межзвёздной пустоте опоры нет крылам.
Гори, гори, звезда, над суетной Европой…
И падать, умерев, в ущелие орлам.

Viva, Глинка и Кавос!

Своим рождением как композитор Глинка всецело обязан Катарино Альбертовичу Кавосу (1776–1840), композитору родом из Италии, капельмейстеру императорской оперы в Петербурге, более сорока лет руководившему оперны-ми постановками в столице. К моменту написания Глинкой оперы «Жизнь за царя» Кавосом уже была создана и поставлена опера «Иван Сусанин». Опера Кавоса шла несколько сезонов в театрах столицы, имела успех.

Ознакомившись с партитурой оперы Глинки, Кавос решительно приступил к подготовке театра для постановки новой – по сути первой русской национальной оперы, чем в ещё большей степени заслужил искреннее признание и любовь современников, по достоинству оценивших творческий и человеческий подвиг Катарино Кавоса.

Итальянец по происхождению, Кавос был беспредельно предан русскому искусству, всячески способствовал развитию музыкального образования и воспитания в России, практически подготовил русскую музыкальную культуру к появлению великого Глинки.

1. Апокалипсис

Ветрами звёздными омыт,
В плену безмолвия Везувий
Молчит, до времени забыт —
До новых приступов безумий…

Но жаркий вырвется огонь
И к звёздным далям встрепенётся,
И дыма чёрная ладонь
Над горизонтом вознесётся.

И, дрогнув, каменная твердь
Пласты гигантские разъемлет,
И торжествующая смерть
Своим крылом накроет земли.

Свершится Новый Страшный Суд,
И канут новые Помпеи,
И волны пепла занесут
Резца волшебного камеи.

И мир опустится во мрак,
Зачахнут юные побеги…
Замрут в объятьях смертной неги
Мечты, развеянные в прах…

Земли хладеющая грудь
И звёзд беспомощные вежды…
 О, всяк сюда держащий путь —
Оставь надежды.

2. Возрождение

Зарёй зардеется Восток
И солнце светом брызнет,
И чутко дремлющий росток
Проснётся к жизни.

Очнутся долы ото сна,
Седой растает иней.
Пройдёт кудесница Весна
Под сенью пиний.

Ударит в медь восставший храм.
Призвав былую память
И в старом споре Сим и Хам
Взойдут на паперть.

Подъемлет мир на рамена
Былых сокровищ друзы.
И вскачь, привстав на стремена.
Помчатся музы.

О, муза верная моя.
Навек я твой хранитель…
Твои восславлю я края
В стихе ль, в граните ль.

Горя божественным огнём,
Мечта необорима.
Я сплавлю невский окоём
И краски Рима.

Будь славен, дружеский союз
Народов и наречий.
Талантом гениев и муз
Увековечен!

3.

Чужую музыку ИСПОЛНИТЬ как свою,
Нещадно усмирив слепой гордыни гонор…
Дитя приёмное у жизни на краю —
Откликнется ли в ком любви заветной донор?

Безвестное дитя, о ком не знает мир.
Но голосом своим повергшее в смущенье
Блистательных певцов; и публики кумир —
Сиятельный Кавос – за гранью восхищенья.

Прокаливать себя на медленном огне
Завистливых идей и ревностных терзаний.
Всё выжигать дотла, и всё же не вполне
Испепелить в себе зародыши дерзаний.

Себя перечеркнув, принять таким, как есть —
В отрепьях и парче немыслимых гармоний…
Дитя приёмное! Ты – благостная весть
О русском гении на музыкальном троне.

4.

Чужую музыку УСЛЫШАТЬ как свою,
Узнать её, как узнаются лица.
Безревностно сознаться: «Признаю»,
Уверовав в родство – не отстраниться.

Раскинув ставни собственной души.
Как в летний полдень, отыскав примету
Заветную, пробраться из глуши
Лесной
навстречу солнечному свету

И песне поля в мареве дорог,
И новой жизни – яростной и странной.
Преодолеть внутри себя порог.
Мир делящий на свой и чужестранный

И, словно к Воскрешенью на пути —
Строка судьбы не терпит плагиата —
Стезёй тернистой жертвенно пройти
Не мановеньем Понтия Пилата…

5. Нотный стан

О, поле нотного листа,
Ты ждёшь, когда придёт воитель
В твои безгласные места
И молвит слово, повелитель.

Что светлый лик весны надежд.
Что скорбный дух осенней прели?.
Всей жизни сущность без одежд
Разложит он на параллели.

Простор бескрайней целины
Таит терзания и пытки
Творцов далёкой старины
И современников попытки…

До срока нотный стан молчит
Слепым анонимом надгробья.
Согнув скрипичные ключи —
Ключа басового надбровья.

Мелодий дивный хоровод
Как жизни ток – непресекаем.
И параллельных линий ход
Пером Творца – пересекаем.

И поле, чистое вокруг,
Уже глядится полем пашни.
Где жизнь, проснувшаяся вдруг,
В побегах замыслов вчерашних:

Всё гуще стрелки и пучки
На линиях и в междурядьях:
Жучки, стрекозы, паучки
В гирляндах нот и в нотных прядях.

Всё шевелится, всё бежит —
И быть, и чувствовать стремится…
И славы дерзостная птица
На поле нотное спешит…

6. Шуточный канон Глинке(Слова А.Пушкина, В. Жуковского, П. Вяземского)а) Слова В. Жуковского

Пой в восторге, русский хор!
Вышла новая новинка.
Веселися, Русь, наш Глинка —
Уж не Глинка, уж не Глинка, а фарфор!

б) Слова П. Вяземского

За прекрасную новинку
Славить будет глас молвы
Нашего Орфея – Глинку
От Неглинной, от Неглинной – до Невы.

в) Слова В. Жуковского

В честь столь славные новинки
Грянь, труба и барабан.
Выпьем за здоровье Глинки
Мы глинтвейну, глинтвейну стакан!

г) Слова А. Пушкина

Слушая сию новинку,
Зависть, злобой омрачась.
Пусть скрежещет, но уж
Глинку Затоптать, топтать, топтать
не может в грязь!

Музыка В.Одоевского и М. Глинки на 4 голоса.