Геннадий Евтушенко - Люди одной крови

• Название: Люди одной крови
• Автор: Геннадий Евтушенко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4475-5074-5

Великая Отечественная война. Сталинград. Батальон Георгия Полякова готовится к контрнаступлению. А тут комбата вызывает замполит полка и требует прекратить любовную связь Полякова с военфельдшером Натальей Наливайко. Ведь Георгий женат. Какой пример он подаёт подчинённым? Это же разврат! Но у комбата свой взгляд на ситуацию: он встретил настоящую любовь, любовь на всю оставшуюся жизнь.

Повесть основа на реальных событиях. Отзывы и предложения можно направлять по адресу электронной почты [email protected]

---

Поляков вздохнул. «Однако отбились. Вряд ли сегодня ещё полезут. Надо Щеглову спасибо сказать. Из молодых, да ранний. Удачно я его к пулемёту направил».

И он двинулся дальше – поощрить лихого пулемётчика. Щеглов стоял почти в конце траншеи. Лицо грязное, потное. Ворот гимнастёрки расстёгнут, ремень болтается где-то внизу впалого живота. А улыбка – до ушей. Увидел Полякова.

– Ну, как мы их, товарищ старший лейтенант?

Поляков молча обнял его, прижал к груди. Отстранился. Глаза горят.

– Молодец! Ну молодец! Что б мы, Щеглов, без тебя делали? Чуть ли не один с фашистами расправился!

Щеглов отступил. Радостно сообщил:

– Так, товарищ командир, это не я.

– Как не ты? Сам по себе он стрелял, пулемёт твой? Или с божьей помощью? Так Бога нет. Ты что, Щеглов, на радостях того? – Поляков покрутил пальцем у виска.

Улыбка Щеглова погасла.

– Не того я, товарищ старший лейтенант. Это вот она.

Связной отступил ещё на два шага назад и указал рукой на короткий ход в траншее, где и находилось пулемётное гнездо. Поляков подался вперёд, кинул взгляд на пулемёт. Там, в конце окопа, на самом его дне, сидела, поджав под себя ноги, девушка. Скорее, даже девочка. Чернявая, в стареньком голубом платьице.

– Она? – удивился Поляков.

Девушка молчала, испуганно глядя на него иссиня-чёрными, как у цыганки, глазами.

– Она, она, – затараторил Щеглов. – Я у ней только вторым номером был.

– Неё, – автоматически поправил Поляков.

А Щеглов продолжал:

– Наших-то сразу двоих побило. Видно, одной очередью. Вон они. – Он кивнул в конец основной траншеи, где прикрытые плащ-палаткой лежали тела пулемётчиков.

Поляков повернулся к девушке.

– Ну, кто такая?

Та неожиданно резво встала.

– Рядовая Наливайко! – И неуверенно добавила: – Наталья.

– Рядовая? – насмешливо протянул Поляков. – Откуда ж ты взялась, рядовая?

Девушка кивнула куда-то в тыл.

– Да из села вот, из Петровки. Я у них заночевать попросилась, а тут бой. Вот я и прибежала помочь.

Поляков усмехнулся.

– Вишь ты – прибежала помочь. – Посерьёзнел. – Ну, по правде говоря, помогла. Крепко помогла. За это спасибо.

– Служу трудовому народу! – вырвалось у Натальи.

Поляков пропустил это мимо ушей. Продолжил своё.

– Так, где ты с пулемётом так лихо управляться научилась?

– Я, товарищ старший лейтенант, на заставе родилась и выросла. Так что изо всех видов оружия…

– На заставе… И что там, на заставе?

– На заставе папка мой был старшиной. Там и росла. А в июне на побывку приехала. Батя чувствовал: вот-вот война начнётся. И отправил нас с мамой к бабушке в Крым. Война началась на второй день после нашего отъезда. Далеко не уехали – попали под бомбёжку, мама погибла. Что с папой – не знаю. Одна решила в Крым добираться. Вот до Петровки добралась. Дальше вы знаете.

– Да, история. Что же мне с тобой делать?

– Ничего не делать. Обмундировать. Я ж говорю – рядовая.

– Рядовая… – Протянул задумчиво Поляков. – А где Любавин?

– Задело его, товарищ старший лейтенант. – Доложил подоспевший командир роты.

– Сильно задело? – встревожился Поляков. Он сразу забыл о девушке.

– Да не очень. Руку. Кажись, сквозное. И бок слегка царапнуло. Только крови много потерял – еле уговорили на НП перейти. Перевязали кое-как. Санинструктора убили. Нету у нас больше медиков. Толком перевязку сделать никто не может.

– Я могу.

Это из угла, от пулемёта.

Поляков резко обернулся. Наталья. Конечно, она. Он покрутил головой.

– И из пулемёта ты можешь. И перевязать ты можешь. Тоже на заставе научилась?

– Никак нет. Три курса мединститута.

Жорка вскинул брови.

– Три курса? Когда ж ты успела? Тебе сколько лет? Наталья пожала плечами.

– Двадцать.

– Двадцать? – удивился Поляков. – Я б тебе и семнадцати не дал.

Наталья кивнула на поле боя, в сторону фрицев.

– В семнадцать я бы так не сработала.

– Да уж. А что ты так долго не стреляла? Нервы мне все извела. Я решил было: всё, придётся в рукопашную идти.

Вмешался Щеглов.

– Я кричу ей: давай, давай! А она молчит, только стволом влево, вправо водит. У ней нервов совсем нет.

– У неё, – снова автоматом поправил Поляков.

– Ну, у неё, – исправился Щеглов. – А потом как начала шарашить! Я вообще обалдел!

– Ладно. – И к Наталье: – Так что ж ты так долго не стреляла? Кино насмотрелась?

Та кивнула. Поляков почесал затылок.

– Ну, ну. Может, и правильно. Шуганула ты их здорово. Запомнят. А теперь давай-ка, Анка-манка, к раненым. Зачисляю тебя в батальон санинструктором. Но при случае про пулемёт тоже не забывай. Пулемётчики у нас нынче на вес золота. – Окликнул старшину. – Петрович!

Молчание. Жора окликнул громче.

– Старшина Серобаба!

Потом как на плацу – во весь голос:

– Старшина Серобаба!

Откуда-то из-за спин бойцов и командиров послышалось:

– Да тут я, тут. Иду.

Петрович протискивался в узкой траншее к командиру. Оттёр плечом ротного, молча встал перед Поляковым. Тот так зыркнул на него, что старшина быстренько застегнул воротник гимнастёрки, надел заткнутую за ремень вконец измятую фуражку и, приложив к ней руку, доложил:

– Старшина Серобаба по вашему приказанию прибыл. Поляков насупился. Помолчал, критически разглядывая подчинённого. Потом процедил сквозь зубы:

– Прибыл он. Осчастливил. Ладно, об этом потом поговорим. Принимай пополнение. Санинструктор батальона рядовая Наливайко. Проводи сначала к Любавину. Потом передай, что там у нас из медицины осталось: бинты, медикаменты и прочее. Обмундируй. Всё ясно?

Серобаба пожал плечами.

– Та ясно. Только чем обмундировывать? Размеры…

Поляков перебил его. Вскипел.

– Так что, не ясно? Вы…

Сдержался. А Серобаба уже всё понял.

– Ясно. Ясно, товарищ старший лейтенант. Слушаюсь! Всё будет сделано.

И к Наливайко. По-украински:

– Пишлы, пишлы, донька. А то гриха нэ обэрэшься.

Петрович схватил её за руку и быстренько увёл.

Так Поляков и познакомился с Натальей. С тех пор они не расставались.

Следующий день был самый тяжёлый. За всю войну самый тяжёлый. Фашисты всерьёз взялись за дело: и артиллерия с миномётами по ним били, и юнкерсы утюжили – и бомбили, и из пулемётов свинцовым дождём поливали. И атаки одна за другой наваливались. То слева, то справа противник пытался прорвать оборону. С утра до самого вечера не затихали жаркие бои. И всё же они выстояли. К вечеру в поле дымились восемь фашистских танков, а бойцов у Полякова осталось тридцать два человека. Погиб и Любавин.

Наступило затишье. Вся поляковская позиция была изрыта воронками. Сам он, в изорванной гимнастёрке, грязный, потный и прокопченный, сидел на пригорке и думал: «Что делать»? А что тут думать? Комиссар приказал два дня продержаться, шли уже третьи сутки. Да и как держаться? Людей, считай, нет. Боеприпасы на исходе, ПТР-овцы погибли, вместе со своими ружьями. Пулемёт один остался. Обороняться некому. А главное, задачу они выполнили.

Той же ночью отряд Полякова оставил позиции. Убитых похоронили в братской могиле на погосте в Петровке – старики сельские помогли. Поляков дал команду двигаться на восток, где уже занимался рассвет. Сам задержался, подошёл к стоявшем кучкой селянам.

– Ну что. Спасибо, отцы, за помощь. Простите, что уходим. Не наша вина. Вот они, – кивнул на свежую насыпь братской могилы, – за вас и за ваших родных жизни свои положили. Но знайте – мы вернёмся. Это только начало. Нет на земле такой силы, чтобы матушку-Русь на колени поставила. За всё ответят гады, за всё спросим! – Он поискал среди селян старика попредставительнее, и вручил ему несколько листов мелко исписанной бумаги. – Вот, дед, храни. Это список тех, кто в могиле этой в селе у вас остался. Вернёмся – памятник поставим. Чтоб все фамилии были. Лично проверю!

Старик кивал головой и моргал слезящимися глазами. Поляков отошёл было от него, потом возвратился.

– Дай-ка на минутку список. – Достал замусоленный химический карандаш, жирно обвёл фамилию Любавина. – Вот этого на первое место поставь. Он у них командиром был. Лихо дрался.

Дед вскинул голову.

– А не ты?

– Я – заместителем. Держись, дед. Дождись нас – не сомневайся, мы вернёмся.

Снял фуражку, оглянулся на могилу, пригладил волосы. На душе было тяжело. «Прощай, Иван Кузьмич», – мысленно попрощался он с Любавиным. За прошедшие три дня ни разу не назвал Жорка своего так кстати пришедшегося заместителя по имени-отчеству. Подумал: «Теперь ему уже всё равно. А как могли бы мы с ним ещё повоевать!».

Светало. Через два часа они были у своих. Встретили их неласково. Отвели в тыл, в большое село. Какой-то майор долго разглядывал документы, грозился разоружить. Орал на строптивого Полякова. Несколько успокоившись, втолковывал ему:

– Ну, пойми ты, голова садовая. Не знаю я, что с тобой делать. Люди у тебя – с миру по нитке. Сам – неизвестно откуда. Куда и как я вас зачислить могу? И потом: вас всё равно сначала проверить надо.