Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

• Название: Я подарю тебе солнце
• Автор: Дженди Нельсон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-09203-0

Выход дебютного романа Дженди Нельсон ознаменовал появление в современной молодежной литературе нового и талантливого дарования.

Второй роман писательницы «Я подарю тебе солнце» моментально занял первые строчки в списках бестселлеров. Книга стала лидером продаж в 32 странах, была удостоена всех возможных наград и принесла Дженди Нельсон мировую известность, а права на экранизацию куплены задолго до выхода книги.

Ноа и Джуд. Брат и сестра, такие разные, но самые близкие друзья на свете. До тех пор, пока страшная семейная трагедия не разлучила их. Спустя три года они встретились снова. Какие испытания им предстоит пройти, чтобы научиться снова понимать друг друга?

Это роман о дружбе и предательстве, творчестве и поисках себя и конечно же о любви во всех ее проявлениях.

---

Джуд открывает глаза, и вся магия исчезает с ее лица. Она вздыхает.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Я в эту школу не пойду. Там одни инопланетяне учатся.

– Инопланетяне?

– Нуда, идиоты всякие. Ее так и называют – школа инопланетян Калифорнии.

О боже, боже, спасибо, бабушка. Папе придется сдаться. Я должен туда попасть. Инопланетяне, которые творят искусство! Я так счастлив, я как будто бы скачу на трамплине, внутри себя я кувыркаюсь от восхищения.

Но не Джуд. Она помрачнела. Я пытаюсь ее подбодрить:

– Может, бабушка увидела твоих летающих женщин и поэтому хочет, чтобы мы туда пошли. – Джуд лепила их из мокрого песка за три бухты от всех. И таких же она делает из картофельного пюре или из папиного крема для бритья, когда ей кажется, что никто не видит. А я наблюдал с утеса, как она работает над этими огромными песчаными фигурами, и я знаю, что она таким образом пытается сказать что-то бабушке. Я всегда в курсе, что у Джуд на уме. Ей понять, о чем думаю я, труднее, потому что у меня есть ставни, которые я закрываю, когда потребуется. Как, например, в последнее время.

(АВТОПОРТРЕТ: Мальчик прячется в мальчике, прячущемся в мальчике.)

– Это, по-моему, не искусство. Это… – она обрывает на полуслове. – Это из-за тебя, Ноа. И прекрати ходить за мной по пляжу. Если я там с кем-нибудь целоваться буду?

– С кем? – Я всего на два часа тридцать семь минут и тринадцать секунд младше сестры, но она всегда заставляет меня чувствовать себя младшим. И меня это бесит. – С кем бы ты могла целоваться? Ты уже целовалась?

– Я отвечу, если ты расскажешь, что произошло вчера. Я знаю, что было что-то, из-за чего мы сегодня не могли пойти в школу как обычно. – Я не хотел видеть Зефира или Фрая. Здание старшеклассников рядом со зданием для средних классов. А я предпочел бы с ними вообще больше не встречаться. Джуд касается моей руки. – Если кто-то тебе что-то сделал или сказал, рассказывай.

Сестра пытается прочесть мои мысли, так что я закрываю ставни. Прямо быстро захлопываю, и она остается по другую сторону. Это уже не похоже на прошлые ужастики: на то, как она в прошлом году дала по морде ожившему валуну Майклу Стайну во время футбольного матча за то, что он обозвал меня отсталым, когда я засмотрелся на нереально крутой муравейник. Или когда меня подхватило отбойной волной и ей с папой пришлось вытаскивать меня из океана на глазах у целой кучи говносерфингистов. Нет, теперь все иначе. С этой тайной я все равно что постоянно хожу по углям босиком. Я встаю с дивана, чтобы избежать любой возможной телепатии, – и тут до нас доносится крик.

Очень громкий, дом вот-вот расколется надвое. Точно так же уже бывало недавно.

Я снова падаю на диван. Джуд смотрит на меня. Цвет ее глаз – как самый прозрачный светло-голубой ледник, я рисую их почти только белым. Обычно, если в них посмотреть, начинаешь парить, видеть пушистые облака и слышать арфы, но сейчас они попросту испуганны. А все остальное забыто.

(ПОРТРЕТ: Мама и папа со свистящими чайниками вместо голов.)

Джуд начинает говорить как маленькая, детским голоском, как с мишурой.

– Ты правда думаешь, что бабушка поэтому порекомендовала эту школу? Потому что видела моих летающих женщин из песка?

– Да, – лгу я. На самом деле я думаю, что она была права с самого начала. Что это из-за меня.

Джуд прыгает ко мне поближе, и мы сидим плечом к плечу. Вот такие мы. Наша любимая поза. Слепленные. Именно также мы лежим на фотографии с УЗИ еще в мамином животе, именно так было и на рисунке, который Фрай вчера разорвал. В отличие от почти всех других земных организмов, мы, начиная с образования самых первых клеточек, были вместе, появились на свет вместе. Поэтому мало кто замечает, что в основном за нас двоих говорит Джуд, поэтому мы можем играть на пианино только в четыре руки, а не по одному, поэтому не устраиваем войн – за все эти тринадцать лет мы друг с другом постоянно согласны. У нас всегда два камня, двое ножниц и две бумаги. Я рисую нас либо так, либо половинками.

От этого слияния меня захлестывает волна спокойствия. Она делает вдох, я вторю. Может, нам пора из этого вырасти, но зачем. Я хоть и смотрю строго вперед, вижу, что сестра улыбается. Мы вместе выдыхаем, вместе вдыхаем, выдыхаем, вдыхаем, выдыхаем, выдыхаем и вдыхаем до тех пор, пока даже деревья не забывают, что было вчера в лесу, пока родительские голоса не переходят из злобы в музыку, пока мы не становимся не просто одновозрастными, а вообще одним цельным человеком.

Неделю спустя все меняется.

Сегодня суббота, мама, Джуд и я в центре города, в кафе на крыше музея, потому что мама выиграла спор и мы оба уже в этом году будем подавать документы в ШИК.

Джуд сидит по другую сторону стола от нас с мамой, они разговаривают, и в это же время сестра шлет мне беззвучные угрозы меня убить, поскольку ей кажется, что у меня рисунок получился лучше, чем у нее. У нас конкурс. А судья – мама. Да, возможно, мне не следовало помогать Джуд – Она уверена, что я хотел испортить ее работы. Без комментариев.

Она тайком корчит мне рожу с закатыванием глаз. 6,3 по шкале Рихтера. Я думаю о том, не отдавить ли ей ногу под столом, но воздерживаюсь. Вместо этого я пью горячий шоколад и тайком подсматриваю за ребятами постарше слева. Что касается моего двух с половиной метрового конкретного долдона, все еще никаких последствий не было, за исключением моих фантазий (АВТОПОРТРЕТ: Мальчика скармливают по кусочкам огненным муравьям). Хотя, может, Зефир и действительно не собирается никому говорить.

У всех пацанов за соседним столиком пирсинг в ушах и в бровях, и они подкалывают друг друга, как выдры. Наверное, они учатся в ШИКе, мне так кажется, и у меня от этой мысли все тело начинает гудеть, как натянутая тетива. Один из них луноликий с голубыми глазами-блюдцами и лопающимися красными губами, как с картины Ренуара. Я обожаю такие губы. Я делаю быстрый набросок этого лица, а один палец лежит под столом на штанах, он вдруг замечает, как пристально я на него смотрю, и вместо того, чтобы окинуть меня злобным взглядом, чтобы я уткнулся, он мне подмигивает, медленно, нет возможности подумать, что показалось, а потом снова переводит внимание на своих друзей, а я из твердого состояния перехожу в жидкое.

Он мне подмигнул. Как будто бы он в курсе. Но от этого не было неприятно. Совершенно. Вообще-то, я даже не могу перестать улыбаться, а теперь – ой-ой – он снова на меня смотрит и тоже улыбается. У меня лицо начинает закипать.

Я пытаюсь сосредоточить внимание на маме и Джуд. Они обсуждают бабушкину библию с бредятиной. В который раз. Мама говорит, что это энциклопедия старых верований. Что бабушка собирала в разных местах и у разных людей все эти идеи, она даже оставляла ее открытой у себя в магазине на прилавке возле кассы, чтобы все покупатели могли туда и свою ахинею вписывать.

– На самой последней странице, – сообщает мама сестре, – написано, что в случае ее безвременной кончины она завещается тебе.

– Мне? – Сестра окидывает меня самым самодовольным взглядом, на какой только способна. – Исключительно мне? – Она уже вся сияет.

Ну и ладно. Можно подумать, мне нужна эта библия.

– Я цитирую: «Эта книга завещается моей внучке, Джуд Свитвайн, последней живущей носительнице Дара Свитвайнов», – говорит мама.

Я заблевываю весь стол салатовым.

Бабушка решила, что у Джуд есть «Дар интуиции Свитвайнов», когда увидела, что она может складывать язык цветочком. Нам тогда было по четыре года. После этого Джуд целыми днями сидела со мной возле зеркала, снова и снова нажимала мне на язык пальцем, пытаясь научить меня этому фокусу, чтобы и у меня был дар Свитвайнов. Но без толку. Язык гнулся любыми фигурами, только цветочком не складывался.

Я снова смотрю на столик с выдрами. Они собираются уходить. Луноликий мигун набрасывает рюкзак на плечо и говорит мне «пока» губами.

Я сглатываю, опускаю взгляд и вспыхиваю.

Затем принимаюсь рисовать его в уме по памяти.

Когда я через несколько минут снова начинаю слушать, мама обещает Джуд, что, в отличие от бабушки Свитвайн, ее дух будет являться к нам настойчиво и в красках, не то что какая-то беглая встреча в машине.

– Мое привидение будет лезть просто всюду, – звучит ее раскатистый смех, руки порхают в воздухе. – Мне совершенно необходимо все контролировать. Вы от меня не отделаетесь! Никогда! – гогочет мама.

Странно то, что вдруг начинает казаться, будто ее захватил ураган. Волосы развеваются, платье чуть-чуть приподнялось. Я смотрю под стол – вдруг там воздуховод или что-то типа того, но нет. Видите? У остальных матерей нет своей собственной погоды. Она так тепло нам улыбается, как щенкам, и у меня в груди начинает щемить.

Я закрываю ставни на весь их разговор, в особенности о том, каким мама станет привидением. Если мама умрет, солнце погаснет. И точка.