Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому

• Название: Дженни. Ближе к дому
• Автор: Эрскин Колдуэлл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Проза
• Год: 1963

В книге американского писателя глубокий драматизм событий сочетается с глубинным раскрытием сил, заложенных внутри американского общества, небольших ростков протеста и гнева против расизма.

---

После этого все ждали молча и напряженно. Больше ни слова не было сказано, пока Клайд не вышел, пятясь, на тротуар и не скрылся из виду.

Эд Говард снова убрал револьвер, захлопнув ящик с громким стуком.

— Как это может в одном человеке накопиться столько подлости и злобы? — спросил кто-то.

— Не знаю, что на это ответить, — сказал другой, — и есть еще одно, чего я не знаю. Я не хочу даже и знать, сколько можно человеку еще прожить с таким запасом подлости и злости. Не хочу даже и строить догадки на этот счет. Я могу свалять дурака и попасть пальцем в небо.

18

После всех этих волнений в пивной и увеселительном заведении Эда Говарда посетители притихли и задумались, не зная, что сказать. Без громкого говора и лязганья автоматов в пивной было тихо, как в воскресенье при закрытых дверях.

Большинство мужчин молча пили пиво у стойки, обдумывая то, что случилось. Жена Фатти Леттимора позвонила ему вскоре после ухода Клайда Хефлина и дала ему пятнадцать минут на дорогу домой, если он собирается ужинать и не желает сегодня ночевать в одиночестве, так что Фатти поторопился домой.

Еще несколько человек один за другим встали и ушли домой ужинать. («Мне не требуется никаких напоминаний, что пора идти домой ужинать. Разве только одно — когда в заведении Эда Говарда взглянешь разок на эту шикарную картину, где большая толстая женщина моется в крохотном тазике. Моя жена становится все больше похожа на эту картину, каждый раз как на нее посмотришь. Скоро я, должно быть, одну от другой не отличу».)

Наконец, приблизительно через час, кто-то попросил Эда Говарда разменять четверть доллара, и снова зазвякали автоматы.

Эд не отходил от телефона за стойкой. Он сказал, что если Клайд Хефлин вернется, то он вызовет полицию в ту же минуту, как только увидит в дверях лицо Клайда. Он опять достал револьвер из ящика и положил его под рукой на всякий случай.

Эл Дидд допил бутылку пива и бросил последний взгляд на картину в золоченой раме, висевшую на стене за стойкой.

— В самом деле поздно, я ухожу домой, — сказал он. — Моя жена все равно взбеленится, когда бы я ни пришел, так что уж лучше сразу пойти домой и отделаться поскорей. — Он поднялся с табурета и положил руку на плечо Туземца. — Я тебя подвезу до дома. Не надо тебе идти пешком в такую темную ночь. Это было бы глупо после того, что Клайд говорил. Идем, Туземец, пора отправляться.

Эд Говард одобрительно кивал.

— Это ловко получится, Туземец. Рисковать тебе незачем. Слишком опасно. Поезжай домой с Элом. Я не желаю терять такого хорошего клиента, как ты.

Они вышли из пивной и уселись в машину Эла. Теперь шел уже десятый час, а так как вечер был не субботний, то на улицах Пальмиры не встречалось прохожих. Почти все огни в витринах лавок были погашены, не светилась даже большая электрическая вывеска на здании банка. Городская площадь опустела. Уличные фонари стояли только по углам, далеко один от другого, и горели тускло. Брэд Грейди, ночной дежурный, обычно объезжал улицы в полицейской машине или пил кофе в ночном кафе, но и он в это время был в другой части города.

Эл запустил мотор, и, проехав через городскую площадь, они покатили по улице к Большой Щели. Почти во всех домах, мимо которых они проезжали, было темно, и только изредка где-нибудь мелькал свет.

— На твоем месте, Туземец, — сказал Эл, замедляя ход, — я бы засел дома на несколько вечеров и не выходил бы на улицу, после того как стемнеет. Это было бы самое лучшее. Пускай пройдет денька три, за это время Клайд Хефлин остынет немного, а может, у него хватит здравого смысла поехать ненадолго во Флориду ловить рыбу. Только никогда нельзя знать наверно, много или мало здравого смысла у человека, вроде него, а как раз сейчас он опасен. Он способен на все, что угодно, как он и угрожал. Я и раньше видывал его в таком состоянии, и самое разумное будет держаться от него подальше, все равно как от бешеной собаки, когда видишь, что она бежит по улице.

— Может, ты и прав, Эл, — сказал Туземец, подумав с минуту. — Но я еще никогда в жизни ни от кого не бегал. На меня не похоже из-за чего-нибудь трусить.

— Оно совсем не значит трусить. Поверь моему слову, Туземец. Оно значит соображать и не дать себя в обиду. Вот как надо на это смотреть. Когда на Клайда находит такая полоса, самое разумное держаться от него подальше до тех пор, пока он жаждет крови. Ты и сам это знаешь.

Туземец молчал, пока перед ними не появилось пожарное депо.

— Что ж, я, конечно, не желаю, чтоб он набросился на меня с ножом как-нибудь темной ночью и выпустил мне кишки. Не так уж я глуп. Я после этого даже столько не проживу, чтобы рассказать, что случилось.

— И вот что еще тебе нужно, — серьезно посоветовал Эл, — помалкивать и ничего не рассказывать полиции. Это очень важно. Если Клайд узнает, что ты сообщил про его угрозы полиции, он, уж конечно, найдет способ с тобой расквитаться. Он из таких. Любит иметь зуб против кого-нибудь. Черного или белого — это ему все равно. И чем дольше он злобствует, тем больше распаляется. Может, он не совсем плохой, и родная мать, должно быть, его любит, но если и есть в нем что хорошее, нелегко этому хорошему пробиться наружу. Иной раз я просто удивляюсь, откуда все еще берутся такие люди, потому что, сколько их ни убивают, всегда находится довольно таких, чтобы заварить склоку. Держу пари, что и сейчас у нас в Пальмире немало сыщется охотников отплатить Клайду по заслугам, только бы представился случай. Да, может, еще кто-нибудь и отплатит после того, что случилось в негритянском квартале вчера ночью.

Эл остановил машину под уличным фонарем на углу Большой Щели.

— И дверь тоже лучше бы запирать на ночь, — сказал он Туземцу, когда тот вылезал из машины. — И я бы не стал отпирать никому, не зная наверняка, кто это такой. Когда человек дошел до ручки, как Клайд Хефлин, он способен на все самое плохое. Ты и опомниться не успеешь, как он тебя обойдет, дай только зацепиться.

Туземец захлопнул дверцу машины и подошел к Элу с другой стороны.

— Одно я знаю наверняка, — сказал он, слегка ухмыляясь. — Если Клайд явится к моему дому и постучится в дверь, так, уж конечно, не для того, чтобы отдать мне долг за починку приемника. Сколько раз я чинил ему приемник, а он мне никогда паршивых десяти центов не заплатил. Я теперь решил, что больше ни за что не стану ремонтировать ему приемник.

— Может, придет время, когда его тут больше не будет, чтобы тебя обсчитывать. Тогда ты сможешь вычеркнуть этот долг.

— Почему ты это говоришь?

— Просто предполагаю.

Эл Дидд уехал домой, а Туземец пошел по узкому переулку к своему дому. Уличный фонарь на углу светил так тускло, что от него было мало толку, но Туземец знал наперечет все лужи и удачно обходил их в темноте, не запачкав и не промочив башмаков. Когда он прошел половину переулка, его глаза привыкли к темноте, и он уже различал очертания крыши своего двухкомнатного домика на фоне звездного неба.

Не доходя нескольких шагов до своей двери, Туземец разглядел, что кто-то сидит на крылечке в тени дома. Он застыл на месте.

Растерявшись и не зная, что делать, он стоял, не двигаясь, и его сердце билось тревожно и болезненно. Потом другая мучительная боль пронизала его мозг, и все тело вздрогнуло от страха. На ступеньках в тени никто не шевельнулся и не произнес ни звука. Он хорошо помнил слова Эла насчет того, что дверь надо держать на замке, а ведь он не мог даже войти в дом и запереть ее. Пересиливая мучительную боль в голове, он соображал, что делать, как вдруг увидел, что кто-то встает с крылечка.

— Это я, Джозина.

Ему стало легче, когда он услышал знакомый голос, но он все еще не мог заговорить с ней.

— Дверь была заперта, вот я и ждала здесь, пока ты вернешься домой, — сказала она. — Я рада, что ты не задержался дольше. Ночь сегодня холодная.

Она сошла с крыльца и подошла ближе. Боль в голове понемногу проходила, но он все еще чувствовал слабость и дрожь в ногах и руках.

— Что с тобой? — спросила она заботливо. — Ты все молчишь. Ничего не случилось?

Он ощутил холод собственной руки, дотронувшись до ее теплого плеча.

— Джозина… я не ждал, что ты сюда придешь.

Он раздумывал, стоит ли говорить ей, что его тревожат угрозы Клайда Хефлина. Потом решил, что будет лучше, если он ничего про это не скажет.

— Это, должно быть, от неожиданности, Джозина. Вот отчего это… я удивился, что тебя увидел. Я думал о чем-то другом. Я не знал…

— Ничего, что я сюда пришла? — спросила Джозина.

Он думал о том, что могло бы сейчас произойти, если бы Клайд был на месте Джозины.

— Ничего? — спросила она тревожно.

— Конечно, Джозина. Все в порядке. Можешь быть спокойна. Я рад, что ты пришла.

Он отпер дверь, и они вошли в темный дом. Туземец позаботился запереть дверь, прежде чем повернуть выключатель.