Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому

• Название: Дженни. Ближе к дому
• Автор: Эрскин Колдуэлл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Проза
• Год: 1963

В книге американского писателя глубокий драматизм событий сочетается с глубинным раскрытием сил, заложенных внутри американского общества, небольших ростков протеста и гнева против расизма.

---

— В точности, как мой папа говорил, для меня это действительно счастливое имя, — объявил он, широко ухмыляясь. — Я бы с ним не расстался ни за что на свете. И вам оно тоже нисколько не повредит.

Мэйбл встала с кресла и подошла к Туземцу, стоявшему у камина. От голодных спазм в желудке он начал вертеться и переминаться с ноги на ногу.

— Мой папа говаривал мне, что самый верный способ узнать цену женщине — это попробовать ее стряпни. Так вот, если бы мне перекусить слегка…

— Я для тебя нынче приготовлю ужин, Туземец, — сказала она, стоя рядом с ним и глядя на него. — Я целый день придумывала, чем бы мне тебя угостить. Будет все, что ты любишь.

Мэйбл прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

— Ты не знаешь, как приятно чувствовать, что ты здесь, со мной.

— Ну, а как же пироги с бататами? — озабоченно спросил он. — Я вроде как на них рассчитывал, а сейчас, пожалуй, вам уже некогда будет их испечь.

— Нынче утром я посадила в печь четыре пирога с бататами, сразу после того как позвонила Миллеру Хайэту и послала его за тобой. К ужину они как раз будут холодные, такие, как ты любишь.

Оставив Туземца одного, она отправилась в кухню. Но не дойдя до двери, остановилась и обернулась.

— Туземец Ханникат, я хочу узнать только одно, прежде чем выйду из этой комнаты и сделаю еще хоть один шаг к кухне.

— Что же это такое, Мэйбл?

— Если я оставлю тебя здесь, в доме, и буду стряпать для тебя все, что ты любишь, почем я могу знать, что ты не станешь бегать за этими… за такими девчонками, как Джозина? Я бы умерла от унижения, если б это опять случилось.

Туземец заложил руки за спину, грея их перед жарко пылающими дубовыми поленьями. Широкая улыбка расходилась от углов его рта по всему лицу.

— Нет, сэр! Только не я! Больше вы меня на этом не поймаете, Мэйбл. Я, черт возьми, сам об этом позабочусь.

ЭРСКИН КОЛДУЭЛЛ И ЕГО НОВЫЕ КНИГИ

Американского рассказчика и романиста Эрскина Колдуэлла советские читатели знают давно — без малого тридцать лет. С первых же книг Колдуэлла, изданных в Советском Союзе, нам полюбились его тонкая, чуть тронутая горечью усмешка, и его откровенно и метко разящий смех, и его любовь к людям из народа — смешливым и в то же время серьезным, потому что и смеются они чаще всего всерьез.

Колдуэлл-новеллист представлен у нас значительно полнее, чем романист. Из восемнадцати романов и повестей писателя на русском языке опубликованы только «Табачная дорога», «Случай в июле», «Мальчик из Джорджий» и «Дженни». Зато все лучшее из его обширной новеллистики издавна вошло в наш обиход и заметно приблизило к нам тех самых американцев, которыми густо населены его книги.

Эрскин Колдуэлл писал о разных американцах и о разных сторонах их жизни и их характеров. Писал о лесорубах и о литераторах, о мелких обывателях и крупных дельцах, о нищете и стяжательстве, о дружбе и трусости. Иногда художник поднимался до создания социально значительных полотен, хотя он — как ясно всякому, кто знаком с его манерой письма, — не склонен ни к большим обобщениям, ни к громким проповедям. Видимо, не имеет смысла и предъявлять к нему чрезмерные требования. Ведь и в наиболее сатирических портретах и даже в шаржах, которыми изобилуют его книги, есть своя особая мягкость, не снижающая, впрочем, остроты обличения. Обличая того или иного человека, он стремится не уничтожить его своим словом, а показать и осудить его пороки. Как знать, словно рассуждает он, может, сказанное попадет в цель и заставит одних людей одуматься, а сотни и тысячи других — поразмыслить над тем, что их окружает.

«Целью всех моих книг было создать зеркало, в которое люди могли бы взглянуть на себя. Пользу или вред могут принести мои книги — зависит от того, как человек воспримет образ, отраженный в зеркале», — писал Колдуэлл в 1956 году[12]. Разумеется, было бы неверно усматривать в этом выразительном сравнении писателя признание в безразличии к внутреннему миру человека. Только глухие к зову искусства, черствые души могли бы, ссылаясь на эти слова Колдуэлла, упрекать его в равнодушии или, больше того, в любовании насилием и злом. Среди литературных судей нынешней Америки находились и такие; они, несомненно, сыграли роль в том, что самые значительные произведения Колдуэлла замалчивались, а то и прямо преследовались на родине писателя.

Манере Колдуэлла чужды шумные декларации и протесты против социальных зол и людских бед. Чаще всего он негромко и внешне спокойно, обстоятельно рассказывает о событиях, леденящих душу, как о чем-то обыденном и заурядном. Да ведь в том-то и сила его слова, что все рассказываемое им и есть повседневное, прочно вошедшее в привычный для американцев уклад жизни, ставшее органической частью их существования. О том, насколько точно попадает в избранную мишень заложенный в лучших произведениях писателя заряд благородного и глубоко человечного негодования, лучше всего свидетельствуют многочисленные попытки тем или иным способом «обезвредить» его книги. Чаще всего их замалчивали. Когда же одного заговора молчания оказывалось недостаточно, из архивной пыли извлекались законы о нарушении пристойности — те самые законы, на которые официальные и неофициальные «эксперты» старательно закрывают глаза, когда дело идет о щедром финансировании полупорнографических, бульварных романчиков и изобилующих фривольностями бродвейских спектаклей и голливудских боевиков. А ведь именно под предлогом борьбы с непристойностью в свое время был наложен запрет на инсценировку «Табачной дороги» и возбуждалось судебное дело против романа «Акр господа бога». Между тем, как обстоятельно показывает в своей статье А. А. Елистратова, советский исследователь творчества Колдуэлла, в ряду книг, в которых писатель «отказывался от сентиментальных прикрас и лжеоптимистических уловок в изображении социальных «низов» Америки», в которых «тупой и жестокий «идиотизм деревенской жизни» представал во всей своей потрясающей уродливости», роман «Табачная дорога» занимает далеко не последнее место[13].

Эрскин Колдуэлл тем в первую очередь и близок русским читателям, что он является носителем той же реалистической традиции, которая органически присуща нашему искусству, нашей литературе. О своей верности реализму в литературе Колдуэлл неоднократно говорил и писал по разным поводам. Осенью 1959 года на встрече с сотрудниками журнала «Иностранная литература» в Москве он сказал: «Я всегда был и буду реалистом в своем творчестве, я писал о жизни, которую знал, потому что сам жил ею»[14]. Речь шла о его произведениях тридцатых годов.

Очень характерно и другое признание писателя, свидетельствующее не только о его верности реализму в искусстве, но и о внутренней связи художника с русской реалистической школой. В ряду многочисленных высказываний о А. П. Чехове, полученных редакцией журнала «Иностранная литература» в дни празднования столетия со дня рождения писателя, есть отклик и Эрскина Колдуэлла. При обычной для Колдуэлла сдержанности поражает то глубокое волнение, которым проникнуты его слова о Чехове. Особенно, пожалуй, значительны следующие строки:

«Гений Чехова известен во всем мире и на всех языках, и нигде влечение к нему читателей не ослабевает со временем. Причина этого проста. Чехов обладал глубоким знанием жизни, человеческих надежд, побед и поражений: он понимал всех людей и поэтому умел так рассказать об одном человеке, что рассказ этот приобретал всеобъемлющее значение»[15].

Хотя у нас нет ни малейшего намерения приклеить американскому писателю, как это любят делать иные критики, наименование «американский Чехов», мы в то же время не можем не отметить некоторое сходство в манере этих двух писателей: обоих глубоко занимает судьба данного отдельного человека, оба пристально всматриваются в него самого и в его жизнь, умело показывают увиденное читателю, предоставляя ему поразмыслить и сделать свои заключения и обобщения. Любопытно, что в самой американской литературе среди предшественников Колдуэлла значительно труднее найти близкого ему по духу писателя. Для своей страны художник очень самобытен. Нельзя припомнить также, чтобы он выражал свои личные симпатии к кому-нибудь из писателей США. Он склонен, скорее, бравировать тем, что почти никого из американцев не читает.

Уже говорилось, как разнообразны сюжеты и темы в творчестве Колдуэлла. В книге «Назовите это опытом» среди вопросов, задававшихся ему в разные годы его литературной деятельности, он приводит такой: «Вы слишком много пишете о бедняках. Почему вы не пишете о приятных сторонах жизни?» — и тут же свой ответ: «Людей, которым доступны приятные стороны жизни, меньше, чем людей, несущих на себе ее тяготы. Когда эти социальные явления перестанут существовать, я увижу, что нет больше смысла писать о воздействии нищеты на души людей».