Алексей Чадаев - Путин. Его идеология

• Название: Путин. Его идеология
• Автор: Алексей Чадаев
• Жанр: Политика
• Год: 2006
• ISBN: 5-9739-0040-1

Первая попытка разбора идеологии Президента Владимира Путина, опирающаяся на его действия и слова. Алексей Чадаев – известный интеллектуал, член Общественной палаты – исследует доктрину лидера, повлиявшую на чувства нации больше, чем на ее поведение. История смены ролей, от «президента надежд» – к лидеру строительства новой нации. Тексты путинских посланий и их смысловой анализ дополняют авторский текст.

Книга рассчитана на специалистов и изучающих политическую науку. Рекомендуется для систем партийной учебы.

---

Со страной, обладающей собственным ядерным суверенитетом, такие вещи делать куда сложнее. Риски «бархатной революции» вырастают в разы, если не на порядки: в ситуации хаоса, который может длиться неделями и месяцами, далеко не факт, что не найдется отчаянная голова для того, чтобы воспользоваться ядерной кнопкой для удара по какому-нибудь «врагу». Военная интервенция с еще большей вероятностью превращается в ядерную войну. Степень успешности жестких переговоров с правящим режимом оказывается в зависимости лишь от одного фактора – уровня экономической несамостоятельности данной страны, который в общем-то далеко не всегда оказывается критическим даже в условиях глобализированной экономики: просто потери от тех или иных экономических ограничений несет не кто-то один, а все сразу (что тоже не сахар).[14]

Возможность построить демократическую систему, где справедливо решается вопрос о власти, есть возможность сохранить свободу и независимость.

В общем, понятие «ядерного суверенитета» позволяет на многое смотреть по-другому. Например, оно позволяет переосмыслить взгляд на мотивы того же Ким Чен Ира. Далеко не всегда целью северокорейской «ядерной игры» является гарантия безопасности существующего режима от внешней агрессии. Вполне возможно, что чучхейское руководство посредством бомбы пытается защитить себя не только от войны, но и от попыток инспирирования какой-нибудь «оранжевой перестройки» по восточноевропейскому сценарию, ведь эта угроза в их условиях, а они живут, напомню, в режиме «Берлинской стены» – более чем реальна. «Вы несете нам „свободу“? А вот у нас теперь есть кнопка – и что с нею будет, когда эта самая „свобода“ у нас предъявит свои революционные права на власть?» – так тоже можно понять месседж младшего Кима. Разумеется, все это работает при условии, что есть воля «в случае чего» все же нажать на ядерную кнопку.

Таким образом, в повестке дня стоит позитивная задача построения демократии, которая станет основанием суверенитета, где вопрос о смене власти в России решает не Вашингтон, посредством революционных технологий, а сами граждане России. Возможность построить демократическую систему, где справедливо решается вопрос о власти, есть возможность сохранить свободу и независимость. Демократия – несмотря на всю важность ее процессуальной стороны – гораздо шире, чем проведение регулярных всеобщих выборов. Несмотря на важность формальных демократических процедур (несменяемость власти при сохранении процедуры выборов часто является признаком отсутствия политики; а там, где нет политики, появляются полицаи), они – продукт исторического творчества Запада, а не внеисторическая необходимость. Заимствование этой формы является не целью, а механизмом, от которого зависит возможность автономного решения вопроса о власти.

УКРАИНСКИЙ КАЗУС: источник ВЛАСТИ

Украина, как известно, декларированно «безъядерная» страна. В переводе на современный язык суверенитетов это означает табличку с надписью «Продается. Недорого». Иначе говоря, это такое государство, которое не может существовать без внешнего источника легальности своего режима – того или иного «абсолютного» суверенитета.

В этом контексте оранжевые заклинания про «европейскую интеграцию» и «демократический выбор» оказываются теми ритуальными формулами, которыми оказывается обставлен реальный процесс – процесс смены источника делегированного суверенитета. Тот выбор, который стоял перед украинцами осенью 2004 года, на языке XIII века понимался бы как княжеский выбор между короной от папы и ярлыком от хана; и они его сделали как раз в духе Даниила Галицкого. Но в данном случае важны не исторические параллели, а поражение попытки Владимира Путина сделать Россию гарантом легальности действующего украинского режима и его базовых процедур.[15]

Ключевой момент киевской драмы – ситуация, когда главы государств, входящих в российскую ядерную систему, начали присылать поздравления с победой Виктору Януковичу, и тот попытался их предъявить за «круглым столом» европейским посредникам как доказательство своей легитимности. Как мы помним, эта попытка была отвергнута. В свою очередь, европейские организации раньше всех опубликовали признание победы Виктора Ющенко в «третьем туре». Этим они произвели верификацию законности процедуры, то есть фактически санкционировали передачу власти.

Собственно, реальная конкуренция в украинском случае была не по поводу того, «чья» коалиция победит, а по поводу того, кто извне санкционирует саму процедуру голосования. В тот момент конкуренция была еще персонифицирована (у каждой из сил было свое видение легальности процедуры), но в дальнейшем вопрос о том, кто победит, уже не будет играть никакой роли. В Польше, скажем, экс-революционера Л. Валенсу некогда победил социалист Квасьневский, но это ровным счетом ничего не изменило: государство обречено оставаться в орбите той системы, которая санкционировала процедуру прихода А. Квасьневского к власти. Примерно то же самое случилось в Молдавии с коммунистом В. Ворониным. В качестве внутрироссийского примера можно вспомнить любого «красного губернатора» ельцинской эпохи: все они были избраны от оппозиции, но по ельцинским правилам и потому не стали реальной оппозицией.

Реальная, базовая власть находится не там, где кабинет «под орлом», а там, где находится источник легитимности процедуры прихода в этот самый кабинет.

В этом смысле базовая власть в России – это не Путин, а маленький черный чемоданчик, который за ним носят верные присяге офицеры. Наверное, на языке московской монархии он бы и назывался собственно державой – символ мира, удерживаемого в длани правителя.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДЕМОКРАТИЯ

СОБСТВЕННАЯ МОДЕЛЬ

Автономность в современном мире возможна именно и только не как присоединение к кому-либо, не как адаптация чужой модели, а как претензия на создание новой модели, противопоставление себя другим. Создание собственной уникальной модели автоматически выводит ее на глобальный рынок моделей в качестве конкурента другим моделям. Сама претензия на создание модели является вызовом, и риторика в жанре «мы ничего не хотим» здесь не работает, потому что в эти слова никто не верит. Создание модели для себя – это одновременно и создание модели для других. Она воспринимается не только в качестве возможного образца, но и реального конкурента. Тем самым попытка построения суверенной демократии в России напрямую угрожает чужим национальным интересам. Именно поэтому чисто оборонительная стратегия здесь оказывается заведомо уязвимой.

Однако Путин долгое время придерживался именно такой стратегии, пытался защититься от врагов линией «стратегической обороны». Слабость и проблема путинской идеи суверенитета в том, что она не указывала, кого надо обидеть. Занявший противоположную позицию М. Саакашвили был более талантливым и удачливым имитатором Путина. Он сказал именно то, чего американцы после событий 11 сентября 2001 года подсознательно ждали от Путина: желание выполнять некую демократическую миссию. Путин должен был объявить себя партнером США по антитеррористической коалиции; не грузинская молодежь из «Кмары» должна была формировать палаточные лагеря сторонников оранжевой революции в Крыму, а «Идущие вместе». Вместо этого Путин, следуя своей логике суверенитета, работает с режимами Акаева и Каримова, несмотря на то что они, в силу клановой конструкции, заведомо антинародны.

В последнем послании Путина видно, как постепенно «ломается» идея геостратегической обороны страны, превращается в какую-то другую идею. Главное, что пропадает в этой идее, – стабильность. Более того, президент дал понять, что стабильность отныне является проблемой. В политику возвращается идея экспансии.[16] Но в послании 2001 года формула стабильности была расшифрована как то, что «не будет ни революций, ни контрреволюций». Значит, теперь они будут? Да; отныне разрешены как революция, так и контрреволюция. Более того, одним из первичных источников трансформации является сама власть.

Кроме того, в последнем послании есть прямая заявка на трансграничный характер этих изменений. Она содержится во фразе о том, что цивилизаторская миссия России на евразийском пространстве будет продолжена. Это означает, если буквально понимать цивилизаторскую миссию, что теперь возможно и из России будут помогать революционерам расставлять палатки и присылать пособия, как организовать ненасильственную акцию возле административного корпуса. А может, и наоборот – учить полицейских, как подавлять «ненасильственные акции». Но вероятнее всего – и то, и другое сразу.

Президент дал понять, что стабильность отныне является проблемой. В политику возвращается идея экспансии.