Павел Примаченко - Экспресс «Россия»

• Название: Экспресс «Россия»
• Автор: Павел Примаченко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2007
• ISBN: 5-7117-0171-1

Герои этого повествования в августе 1991 г. ехали в скором поезде Москва – Владивосток".

Знакомились с попутчиками, беседовали о жизни, читали, спали – одним словом, коротали время в дороге.

Экспресс благополучно добрался до берегов Тихого океана и вскоре пошел обратно в Москву. Обычный рейс. Те же вагоны, те же пассажиры, тот же состав поездной бригады…

Вот только ехали на восток граждане СССР, а вернулись обратно граждане другого государства – Российской Федерации.

Автор, очевидец тех событий, рассказывает, как пережили события "августовского путча" пассажиры экспресса, что они почувствовали, став гражданами нового государства…

---

– Да, как же, золотой вы наш, уважаемый? Партия сказала надо. Народ ответил – есть.

– Так вы беспартийная.

– Я – коммунист в душе, а народ и партия едины. Воля партии – воля народа, – бодро засыпала начальника Марь Ивановна «правильными словами».

Тот поспешно согласился и, если о ней вдруг заходила речь, торопливо говорил. – Работник хороший, а главное политику партии понимает правильно. – И доверительно добавлял, – ее за плевок не возьмешь.

– Васек, спишь? Прозвучал у самого уха ласковый голос.

– Нет, танцую. Чего надо? – Нехотя встал, поднял крышку полки. Марь Ивановна бросилась помогать.

– Кислородик ты наш ненаглядный. Дышать тобой не надышаться, бархатный мой, – бормотала она, кряхтя поддерживая тяжелую крышку.

– Сколько?

– Две, золотой мой, атласный. – Полезла в карман кителя за деньгами. – Для пассажиров стараюсь, пристали с ножом к горлу, – белой, мать, достань. Ну, я к тебе, ласковый.

Василий ворчал и злился для вида. Многие на старушку покрикивают, не церемонятся. Она привыкшая, не обижается, знает, не по злобе это. Марь Ивановна клиент «почетный». Каждый рейс больше всех водки покупает, без всякой для себя выгоды. А могла бы, как некоторые проводники, свой «товар» возить и навар иметь. По неписанным законам водкой в составе «разрешено торговать» ночному сторожу и электрику. Им не с кого калым получить. Но перебивают торговлю не только проводники, а свои же официанты-разносчики.

– Иди, Марь Ивановна, спать хочется.

– Меня уже нет, потерялась, только обниму и поцелую в уста твои сахарные.

– Отстань, луком от тебя несет.

– Сильно? – Она лукаво улыбнулась. – Для маскировки, нежный мой. Проверку обещали. Юрий Антонович мне наказал. – Настроение можете поддерживать на уровне, но чтобы проверяющие носа не подточили. А что, хорошо прошибает?

– Хоть противогаз надевай. Комиссия до твоего вагона не дойдет, еще в тамбуре задохнется.

– А мне бояться нечего. Она беззвучно рассмеялась, зажмурилась, наморщила лоб, пригладила седые волосы и, резко рванув полы кителя, где торчали белоголовки, закричала. – Нас за плевок не возьмешь, мы при гранатах!

Глава 7

Проснулся Василий бодрым, в хорошем настроении. Мурлыча «утро красит нежным цветом» и, предвкушая чашку крепкого чая «под папиросу», вошел в ресторан. Показалось, что попал в казарму, где ночевала рота солдат. За день здесь побывали сотни клиентов. Закурил, дышать стало «легче».

В дальнем конце Юлька с Николаем фасовали печенье и, взвешивая, добавляли гирьку «воровку» грамм на пятьдесят. Мелочь, но наварец капает.

– К большой проверке готовятся, – усмехнулся ночной.

За столом у буфета сидели Велосипед и Генерал. Перед ними стояли закуски, коньяк «Белый аист» и бутылка «Боржоми». Чернушка, закатывая глаза, качал головой, с чем-то соглашаясь. Увидев Василия, он кивнул на свободный стул, пододвинул стакан с коньяком. – Присаживайся, в ногах правды нет. Хотя, ее нигде нет, разве что у прокурора, он всегда прав, – говорил директор, будто крупу сыпал. – Будем толстенькими, – Чернушка хлопнул рюмку.

– Куда еще? – Пробасил Юрий Антонович и, погладив ладонью живот, медленно выпил.

– Пока толстый иссохнет, худой сдохнет, – ободрил его Сергей Николаевич и, осмотрев свои тонкие руки, захихикал.

Василий проглотил коньяк, обжигая язык и горло. Закусил сочным «кружком» лимона.

Юрий Антонович намазал маслом ломоть белого хлеба, положил два куска соленой кеты, а сверху дольку лимона. Оглядел бутерброд и, неспеша, откусил.

– У нас человек – ничто, пыль, – заговорил директор, – вокруг только кричат – все для человека.

– Да, человек. – Юрий Антонович вытер пальцы о полотенце, расстегнул китель. – У меня, ебенть, случай интересный был.

Генерал в армии укреплял речь нецензурными словами. Привычка въелась глубоко. Он искренне мучился, но избавиться от нее не мог. Наконец, нашел выход, заменив крепкие выражения одним, вроде безобидным «ебенть», которое и использовал для связи членов предложения.

– Служил я при химполигоне. Наступил черед проверки отравляющих веществ на пригодность.

– Прямо, как продукты, – вставил Чернушка.

– Именно. Ну, ебенть, расставили клетки с кроликами и в укрытие. Распылили отраву. Прошло нужное время. Специалисты дали команду освидетельствовать результат и приступить к уборке полигона. Я проинструктировал бойцов. И что вы думаете? Один солдатик возьми и сними противогаз. Чуть вдохнул и с копыт. Зачем он это сделал, никто объяснить не мог.

– Значит не испортилась отрава, – не утерпел Велосипед.

– Лучше не бывает, но суть вопроса не в этом. Приказал я накрыть бедолагу одеялом из караулки. Обычным, суконным. Сколько лет оно там лежало, одному Богу известно. Отправили горемыку в морг. Написал я рапорт. Как, что, при каких обстоятельствах. Везу, ебенть, в штаб и уже вижу себя под судом и следствием, хотя моей вины в том, что случилось, нет. Но в армии так не бывает. Если виновных нет, их назначают. А кроме меня под танк бросить некого. Да! Только суть вопроса не в этом. Прибыл, надел брюки ширинкой назад, чтобы, значит, сподручней меня, – бригадир многозначительно замолчал, подавив неприличный глагол. – Сунулся с рапортом по инстанциям. А в штабе, ебенть, Содом и Гоморра и гибель Помпеи впридачу. Оказывается, Никиту по загривку пнули. Отдыхать поехал, а его, ебенть, под зад коленом. Но суть вопроса не в этом.

– Антоныч, а анекдот знаете? – Заерзал директор. Он долго молчать не мог.

Но Генерал поднял указательный палец и, неторопясь, продолжал.

– Я к одному, другому. Меня отовсюду гонят. Мол, не до тебя. Но я упорный, стучусь во все двери, и нарвался, ебенть.

– Погиб? Боец? Да ты соображаешь, что сейчас в стране делается? Отставить, кругом шагом марш. – Уехал я, а сам дрожу, жду наказания. Но дело заглохло. Отписал я несчастным родителям. Дескать, погиб ваш сын при исполнении служебных обязанностей. А его, нескладеху, сняли, ебенть, со всех видов довольствия и уволили из рядов Советский армии в связи со смертью. Да! Но суть вопроса не в этом. Получил я новое назначение, собрался уезжать, и вдруг заработал начет за … одеяло. – Приказали погибшего накрыть, А где одеяло?

– Где человек, ебенть, никто не спросил. Вот так, – он застегнул китель. – Ну что, по коням? То бишь по койкам? – Попытался встать, но директор торопливо остановил его.

– Анекдот, анекдот. Высадились американцы на Марсе. Ходят, командуют. Небоскребы здесь понастроим, а марсиане отвечают, – опоздали, – прилетал сюда маленький, лысенький, толстенький и обещал всю планету кукурузой засеять. – Чернушка заулыбался.

– Да, Никита бы засеял. Вовремя сняли, а то бы уже при коммунизме жили не тужили. – Антоныч грузно поднялся, надел фуражку, взял перчатки, направился к выходу. – Ну, спокойной вахты.

Глава 8

Директор пошарил за пазухой и, достав ключ от сейфа, поцеловал его. – Нагрудный крест, – захихикал он. – Открыл дверцу несгораемого шкафчика, спрятал коньяк и вытащил пачки денег, перетянутых кассовой лентой. – Ну, мы дали. Только отъехали, и уже полплана готово. Если так дела пойдут, первое место и переходящее знамя у нас в кармане. Говорят, деньги не пахнут, неправда. Я каждую бумажку по запаху узнаю, – цветочки мои, ягодки, какие же вы ароматные. Завяжи мне глаза.

Василий знал, что Чернушка в прямом смысле слова обладал нюхом на деньги.

Сергей Николаевич деловито погасил окурок, достал из каждой пачки по банкноте. Зажмурился. – Перемешай.

Ночной пошуршал «бумажками». Директор взял наугад купюру, принюхался. – Петушок, – ласково произнес он и поспешно добавил, я не жульничаю. – Взял следующую. – Четвертак!

– Да вы по размерам узнаете.

– Что? Возьми их себе и глаза завяжи, – возбудился Велосипед.

Глаза завязывать не стали. Василий держал купюры, а директор быстро и безошибочно отгадывал, радуясь, как ребенок, у которого получился несложный фокус.

– А чем пахнет, например, рубль?

– Интересный вопрос. Знаешь, каждый запах имеет еще и цвет. Рубль, например, медовый, как пчела. Он самый маленький, но очень трудолюбивый. Червонец – красный и по запаху похож на портвейн, но лучше всех пахнут сотенные и полусотенные, жаль их этот придурок, министр финансов, изъял, но я на память оставил. – Он достал купюры. – Они по запаху напоминают черные волги и кожаные кресла. И как ума хватило таких генералов в отставку отправить? Это же не деньги, а произведения искусства.

– А доллары вы пробовали определить?

– Баксы? – Он достал «зеленые» достоинством в пять, двадцать и пятьдесят. – На, перемешай. – Василий незаметно подложил пять рублей и поднес к лицу директора. Тот принюхался, сморщил нос, задумался. – Ты кого лечить вздумал, пацан, – вскрикнул Чернушка радостно. – Заменил и решил, что я ложанусь. Это ж пятерочка, нашенская. Меня не проведешь. Все американские пахнут жвачкой и кока-колой, не ошибешься.