Юрий Иванов - Осколок

• Название: Осколок
• Автор: Юрий Иванов
• Жанр: Русское современное

Повесть «Осколок» написана по собственным ощущениям от «хождения в мир провинциальных Толстозадовых и Суходрищевых – т.н. «избранных» нового мира». В этом мире хорошо только тем, у кого отсутствует совесть. Если она есть – человеку там очень некомфортно и никакая икра, джипы и полные кошельки бабла его не спасают от боли. Ничего там хорошего нет. И свободы нет тоже. Там описан уже довольно деформированный, вовремя «перестроившийся» герой, но которого все равно дальше лакейской не пускают.. Взятки, продажность, секс ради выгоды, андреналин, смерть… У героя, вроде бы, сохранились и совесть и память о достойном прошлом, но он завяз в этом мире накрепко и ему из него не вырваться.

---

Когда я выбирал квартиру – она мне сразу понравилась. В ней, в отличие от дюжины кое-как покрашенных хрущевок и брежневок, подванивающих плесенью, пепельницей, старостью и каким-то трупным запашком, била жизнь. Молодая еще семья и хохочущий ребенок – эти люди мне понравились, и я наконец-то дальнейшие поиски жилья прекратил.

Единственное неудобство – далековато, но кроме этого – ни одной серьезной проблемы. И даже часто неработающий лифт и сосед-идиот сверху, так и не смогли испортить мое отношение к квартире, и я продолжал ее искренне любить.

В ней был какой-то позитив. А мне, излишне склонному к меланхолии человеку, позитив был, ой, как нужен. Одиноким людям много грустить нельзя – их некому придержать, поддержать, и они быстрее других скатываются в яму тяжелой депрессии.

Я бывал в этой яме. И не один раз. И точно знаю, что снова мне туда не хочется. Поэтому свет солнца в огромном окне и розовые обои, поэтому тепло батарей и куча электроники, поэтому большая ванна и много вкусной еды в холодильнике. Только бы не дать повода депрессии вернуться и затащить меня в черную яму безвременья.

Сейчас мне на удивление спокойно. Даже немного смешно.

Я – рогоносец. Ебтическая сила!!! Ни хера себе! До чего я дожил-то, а?

И это я-то – бывший спортсмен – любовник, бля, Дон Жуан и Казанова в одном лице, спокойно менявший женщин без угрызений совести ( просто так – любопытства ради), я – крутой перец, мачо и симпатяга, одним своим голосом, бывало, приводивший женщин к предверию оргазма…?

М-да… Старею. Пипец приходит, видимо, и самому перцу, и его верной морковке. Да и чего уж тут крутого? Сорок пять – это только баба ягодка, а мужик в сорок пять – «пора в зеркало плевать».

И, правда, зеркало в последнее время стало показывать мне какую-то херню. Какого-то седого, одуловатого, с впавшими глазами и резкими морщинами незнакомца. Я ловлю себя на том, что это не я – это невозможно, я – не такой. При чем не вру – действительно не такой. Потому что внутри себя – я молодой, с худым лицом, узким носом, хищным разрезом глаз, с очаровательной улыбкой и голубыми глазами. А тут какая-то странная рожа… Да кто это? Неужели это я и есть?

Это несоответствие внутреннего и внешнего образа пугает меня в последнее время все больше и больше. И бывает, вдруг улыбнешься женщине как раньше – безошибочно, а в ответ недоумение и легкое презрение в ее глазах. И теряешься и прячешь взгляд, чего никогда не было.

Надо с этим как-то смиряться. Но ничего не получается. Смирение с жизнью не входит в список моих добродетелей, но что мне теперь с этим делать, и как жить с этим новым лицом – я не знаю. Впрочем, все мои знакомые ( в том числе женщины) говорят, что по – прежнему неотразим и они ничего не замечают.

Думаю, они просто боятся, что если скажут мне, что я постарел, я тоже получу право замечать их морщинки и возрастные неровности фигур. Вот так и врем: все нормально, Люся? – все нормально, Сережа!

Я распаковал и разложил свой командировочный баул, полил фикус и пальму, нажарил яичницу с колбасой и сделал себе крепкого кофе. Потом сел на кухне и закурил трубку.

Сказочный дым – сладкий и вишнево – ванильный тихо пополз по квартире, и жилье мое с удовольствием его приняло. Это был его запах. Запах мужского уюта и спокойствия.

Вот я и дома! А остальное, на сытый желудок воспринималось гораздо легче и даже, наоборот, чувствовалось облегчение и некая свежесть в голове.

В конце концов, мы с женой не собирались жить вечно. Попользовались, помогли друг другу на тяжелом перегоне и поехали дальше – каждый своей дорогой.

Мне было совершенно наплевать на посаженные мне рога. Ревности я не испытывал. Впрочем, я никогда ( вру, один раз было) не испытывал ревности. Может, мало любил, вот и не испытывал? А может, просто знал, что ничего постоянного не бывает, все меняется и это, наверное, хорошо.

Я был женат уже в третий раз. Мы не были расписаны. Ну и что? Жена для меня существо не обязательно проштампованное. Это постоянная женщина, с которой я живу: сплю, ем, приношу ей деньги, хожу в магазины, езжу на дачу и в отпуск, решаю ее проблемы, разговариваю, помогаю. Это общность, единство, дом, хозяйство, если хотите. Да, еще дети (правда, дочь у меня одна – от первой жены и взрослая уже). Кстати, я дед…

Вот, идиот, а еще зеркало ругаешь. Ты же дед, твоей внучке – скоро два с половиной года. Какого хера ты его по утрам заплевываешь?

Так, о чем я там говорил. Да, жена. Ну и чего? Жена и жена… Носишь деньги ( причем с женой их всегда не хватает), имеешь тестя и тещу ( прекрасные, кстати, люди), ешь из ее рук ( не отравила ни разу), спишь с ней ( тепло и приятно) и уходишь на работу. Потом опять носишь деньги, ешь и спишь. Обыкновенная жизнь. Все так живут.

Вообще, я понял, что прожить вместе можно с любым человеком. Лишь бы мне оставили пространство личной жизни – некое место, время, трансферт, мои мысли… Это моя территория и в нее никому ( а жене особенно) входа нет. Если бы у всех был такой ареал в доме – никто и никогда бы не расходился.

Да и я бы сегодня лежал по ее правую руку, обнимая славную голенькую попку, а не сидел бы в норе с трубкой в зубах, если бы случайно (вот, сука, всегда надо предупреждать о внезапных приездах!) не залез на ее территорию и познал запретное! А теперь это лишнее знание не даст мне возможности чувствовать себя с ней безмятежно, как раньше. А раз не так, то и никак – иначе это уже не жизнь, а вечные придирки, разборки и выяснение отношений. Это мы проходили, это нам ни к чему.

Ладно, проехали. Завтра на работу, и жизнь заскрипит снова. Ухабы и ямы – дело привычное. Падали и ниже – с трусами в кармане от жен уходили. И начинали все с нуля – и ничего – живы.

Я почувствовал, как тяжко стали ворочаться мысли, как медленно пережевываются слова в голове, как темно становится в глазах и понял, что хочу спать. Бессонная ночь в поезде, стресс познания чужого греха, глупая философия утомили меня безмерно. Надо выспаться – впереди разборки с женой, раскаянье и вранье. А потом, как знать, может и возвращение. К этому надо как-то приготовиться.

Спать, спать…

Голова упала на подушку и сладкая нега жаром потекла по членам.

Я упал в яму и увидел в вышине круглый кусочек голубого неба и падающую на меня сухую землю…

Глава 4. Кусочек голубого неба

– Это я? Да я ли это? – голова шумела и отказывалась верить происходящему.

Кусочек голубого неба – кругленький как дырочка в иной мир. Такой теплый, близкий и желанный, что, казалось, сейчас из него польется музыка – тихая и нежная и все снова будет хорошо, и я буду жив, я буду дома с мамой и папой, и они будут качать мою кроватку, и что-то ласково шептать мне на ушко.

Я попробовал протянуть руку в эту дырочку и не смог. Не было рук, не было ног… Ничего не было – только эта голубая дырочка. Я ничего не слышал – ни грохота автоматных очередей, ни визга осколков, ни солдатского мата, перемешанного с гортанными узбекскими криками, ничего, что сейчас рвало воздух жуткой круговертью смерти в яростном и отупевшем от крови мире вокруг. Ничего.

Совсем ничего. И это было хорошо. Наслаждение уютом и тишиной, отсутствием желаний и удовлетворенностью – как это здорово! Никогда ничего подобного не испытывал и вот пожалуйста.

Мне не получалось думать. Мысли вроде бы приходили, но, не доходя до черты, где сознание их могло сцапать и проанализировать, звонко смеясь, резво убегали прочь, вскидывая босые пятки. И я смеялся с ними , над неуклюжестью грубого ума с ними справиться, дотянуться до их голых ног и утащить в тюрьму моего черепа.

Я ничего не знал, но понимал, что я существую – есть тепло, есть свет, есть голубое небо в вышине. Могу летать, могу плыть под водой, могу читать чужие мысли, могу спрятаться, так что меня никто не найдет, могу смеяться… Это было сказочно, другого слова я все равно не смог бы подыскать.

И вдруг разом жесткий желтый свет вонзился мне в череп, и с грохотом миллиона шаманских бубнов в уши ворвалась жизнь. И жизнь эта мне была знакома – прапорщик Бойцов, мой приятель – взводный Леха Бойцов, тряс меня за плечи и орал, воняя мне в лицо потом и вонью нечищенных ломаных зубов. Лицо его в засохшей крови было таким страшным, что я испугался и возвратился на землю.

– Шаров, сука!!! Серега, Серега!!! Блядь, да ты будешь дышать, пидар, или нет? Не смей умирать, ур-род! Я тебе, сука, приказываю! Сережка, держись, браток, держись. Сейчас, сейчас… Да не крутите его, мудачье, у него вся грудь разворочена. Серега! Не молчи, братка, скажи что-нибудь…

Я открывал рот, но, несмотря на мольбы друга ничего произнести не мог. Ни единого слова. Потому что вообще не дышал. Потому что не понимал – как это делается. То есть что-то во мне хотело этого, но я не знал как. И мне от этого было немного неудобно и, как ни странно, смешно. Вроде все так просто – дышать. Даже не знаю, как это объяснить кому-то – ну дышишь и все, просто так дышишь. А вот как это? Не знаю.