Марина и Сергей Дяченко - Слово Оберона

• Название: Слово Оберона
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Жанр: Детские приключения

Обещания надо выполнять, даже если это невозможно. Тем более обещания королевские, ведь от их исполнения зависит судьба целой страны. И опять ученица средней школы, тринадцатилетняя Лена Лапина, берет в руки проверенный посох Мага дороги и отправляется в путь – за страшную Ведьмину Печать. А что делать? Человек ведь отвечает не только за себя, но и за тех, кого любит.

Новое произведение Марины и Сергея Дяченко – продолжение книги «Ключ от королевства», хотя и вполне самостоятельное.

Читателя ждут неимоверные приключения, живые краски необычного мира – чтение, от которого не сможет оторваться ни ребенок, ни взрослый.

---

– Ну вот и поговорили.

– Поговорили, – Гарольд вздохнул. – Лучше тебе вернуться, конечно. Все равно…

Он замолчал.

– Как он мог дать такое глупое обещание? – вырвалось у меня. – Не мог придумать что-нибудь другое?

– Может, и мог, – голос Гарольда посуровел. – А может, не было ничего другого. Не было выбора, понимаешь?

Звезды загорались одна за другой, словно рассыпали белую крупу. И чем темнее становилось, тем ярче они горели, мерцали, едва заметно меняли цвет.

– Значит, и у нас нет выбора? – спросила я тихо.

Гарольд молчал.

– А время? Время там такое же?

– Оберон говорил, такое же точно. День в день.

– Уже веселее, – я нервно захихикала.

Гарольд взялся за голову:

– Ленка… Эта ведь Печать – такая подлая штука. Если за нее кто-то войдет с нашей стороны – пока он не выйдет обратно или не погибнет, Печать никому не подчиняется. Это значит, что никто никому не придет на помощь. Если вошел – рассчитывай на себя!

Холодный ветер прошелся над речкой, и мне показалось, что звезды на минуту пригасли.

* * *

Мы долго спускались по узкой лестнице – в подвал, в подземелье. Шли в полной темноте – ночным зрением я различала влажные стены, кое-где поросшие плесенью, и гладкие ступеньки под ногами. Время от времени лестница поворачивала под прямым углом. Трижды за весь наш путь за поворотом показывался свет – стражники несли вахту на узких лестничных площадках.

Пять или шесть раз Гарольд останавливал меня, чтобы показать ловушку. Человек, не знающий как следует коридора, обязательно задел бы невидимый волосок, протянутый над полом, или наступил на широкую – шире других – ступеньку, или заставил бы вздрогнуть паутинку в углу. Такого неосторожного ждал каменный мешок, а среди стражи поднялась бы тревога.

– Там внизу что, сокровища? Тайник? Ведьмина Печать?

– Тюрьма.

Я притихла.

Наконец, спустившись глубоко-глубоко, мы оказались в большой комнате под низким потолком. На потолке темнели рисунки и надписи, сделанные копотью свечей: «Люблю Элизу», «Здесь сторожил Василек» и тому подобная ерунда. Вдоль стен горели факелы. Стояло большое кресло (как его только протащили по этому узкому коридору?) и несколько бочек, больших и маленьких.

Кое-где на кольцах, вмурованных в камень, висели обрывки цепей.

– О-о, – сказала я, оглядываясь.

– Побудь здесь, – Гарольд взял один из факелов. – Я скоро вернусь.

И так, с факелом, прошел сквозь каменную стену. Только спустя секунду я поняла, что на самом деле в стене был проход – узкий, замаскированный игрой тусклого света.

Я огляделась еще раз. Мне приходилось много раз бывать в разных неприятных зловещих местах, но это подземелье показалось едва ли не рекордсменом по неприятности и зловещести. Чтобы придать себе мужества (я все-таки не пленник здесь, а королевский маг), я уселась в кресло.

Оно было рассчитано на крупного взрослого человека, мужчину. Я попыталась пристроить руки на подлокотниках – локти задрались, как крылышки жареного цыпленка. Чтобы опереться на спинку, надо было принять неудобную, полулежачую позу. Ноги болтались. Повозившись немного, я сползла на край деревянного сиденья, положила ладони на колени и попыталась повторить про себя правописание суффиксов –онн, –енн.

Вспомнить правило мне не удалось, но я, по крайней мере, восстановила присутствие духа к тому моменту, когда из стены – из узкого прохода, где скрылся Гарольд, – без всякого предупреждения показались двое.

Один был мой друг и учитель.

Другой – здоровенный детина, бородатый и лохматый, как дикарь, и голый до пояса. Коричневые волосы росли у него из ушей, из ноздрей, из подмышек, сплошным слоем покрывали живот и, кажется, спину (я сразу не успела рассмотреть). Руки он держал скрещенными перед грудью, и каждая рука была, как тельце барашка, – такая же большая и шерстистая. На запястьях желтели браслеты. Из бороды, колтунами затопившей все лицо, глядели желтые и круглые, как у кота, глазищи. Клювом выдавался белый острый нос; ростом волосатый был примерно с Гарольда, но зато в полтора раза шире. Я оцепенела в своем кресле.

– Познакомься, Лена, – сказал Гарольд буднично. – Это Уйма… Бывший племенной вождь и бывший людоед. Уйма, это Лена – маг дороги.

Желтые глазищи окинули меня внимательным взглядом, и я сильно усомнилась в словах Гарольда. С какой стати мой друг решил, что людоед «бывший»? Зачем он вообще привел сюда это чучело? С ума сошел, что ли?

– Лена, – Гарольд коротко вздохнул. – Я не могу отправиться с тобой сам. Но и одну тебя отпускать – глупость и преступление. Вот Уйма. Он один стоит десятка бойцов. И он согласен пойти с тобой за Ведьмину Печать.

О да, подумала я в ужасе. Он согласен, какая радость. Это что же, один из племенных вождей, захваченных Обероном на островах? В тюрьме показал себя как примерный вегетарианец, «перевоспитался», и теперь Гарольд не просто его отпускает – предлагает мне в спутники? Чтобы первым людоедским блюдом после долгого перерыва стала Лена Лапина?!

– Спасибо, – сказала я, откашлявшись. – Но лучше я все-таки одна.

Гарольд нахмурился, не понимая. Поглядел на Уйму, на меня. Я сделала вид, что рассматриваю черные надписи на потолке.

– Уйма, – сказал Гарольд напряженно, – подожди минуточку…

Он взял меня за локоть и вытащил в коридор, нисколько не заботясь о том, что людоед остался без присмотра.

– Ленка, я ему доверяю. И ты можешь ему доверять. Я бы никогда не отправил его с тобой, если бы хоть одно сомнение…

– А почему он у вас в тюрьме сидит?

– Он не сидит. Он добровольно решил разделить участь своих соплеменников, а среди них есть такие, которые глотают людей целиком.

Я поперхнулась.

– А он, стало быть, не глотает?

– Он вообще людей не ест! Давно!

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда! Я королевский маг или кто?

– Не знаю, – сказала я, сдерживая злость. – Не знаю, почему, отправляясь в опасное место, мне главную опасность надо брать с собой.

– Он не опасен! Или ты идешь с ним, или вообще никуда не идешь.

– И пусть все остается, как есть?

Бледное лицо Гарольда пошло красными пятнами. Он выпрямился, едва не стукнувшись головой о низкий потолок, и сразу сделался суровым и чужим:

– Ты оскорбляешь меня недоверием, маг дороги?

– Почему недоверием? – пробормотала я примирительно. – Почему оскорбляю?.. Я не хочу с ним идти, Гарольд, он мне не нравится.

Он некоторое время постоял, как статуя на постаменте, а потом выдохнул и поник:

– Полночи позади. Чтобы открыть Ведьмину Печать, нужно часа четыре, не меньше. На рассвете я выступлю на кочевников, и никуда от этого не деться. Долго мы еще будем препираться?

Глава 7 Ведьмина печать

Втроем мы поднялись наверх – Гарольд впереди, за ним Уйма и я в хвосте процессии. Кожаные штаны людоеда были пришиты к его мягким сапогам. Ступал он бесшумно и очень легко – как будто огромная туша была надута воздухом.

Мы миновали первую стражу, затем вторую и третью. Стражники реагировали на Уйму по-разному – некоторые степенно кивали как ни в чем не бывало. Другие выпучивали глаза. А один молодой солдат, видимо новичок, схватился за пику и приготовился к схватке.

Храбрые ребята в Королевстве.

Мы успешно обошли все ловушки (Уйма, похоже, знал их не хуже Гарольда), поднялись наверх и вернулись во дворец по длинной темной галерее (в том, что Уйма видит в темноте, не приходилось сомневаться).

Замок пронизан был потайными ходами. Гарольд затащил нас за какую-то портьеру (людоеду пришлось протискиваться боком). По винтовой лестнице, чуть не наступая на беспечных крыс, мы поднимались так долго, что я окончательно выбилась из сил. Гарольд ругался вполголоса. Уйма плыл, едва касаясь лестницы косолапыми ступнями, парил над крысами, как волосатый дирижабль, и дышал бесшумно. А может, вовсе не дышал.

Наконец Гарольд привел нас в большую комнату, очень похожую на кабинет Оберона, с такой же деревянной мебелью, с такой же доской на треноге, с таким же захламленным письменным столом. Я поискала взглядом крысу Дору и не нашла.

– Это мой кабинет, – сказал Гарольд. – Мой собственный. Уйма, ты пролезешь вот в такую, – он развел руками, как рыбак из анекдота, – вот в такую дыру?

– Лишь бы пролезет голова, – сказал людоед. Я впервые услышала его голос. Он говорил не на выдохе, как все люди, а на вдохе, и звук получался до того жуткий, что я в отчаянии села на лавку.

– Тогда я навожу Печать, – Гарольд коротко вздохнул. – Эх, времени нет ни на что…

Он быстро развернул доску, протер ее рукавом, как Оберон. Минуту постоял, взвешивая в руке длинный острый мелок. Потом со стуком ткнул в самый центр доски. Полетела меловая крошка.

Гарольд прерывисто вздохнул и повел мелок от центра по спирали. Поначалу мне казалось, что он водит по одному и тому же месту, и только спустя минут десять удалось разглядеть первые результаты его работы – узор, напоминающий годовые кольца на срезе дерева.