Владимир Колотенко - Дайте мне имя, или Прикованные к тени

• Название: Дайте мне имя, или Прикованные к тени
• Автор: Владимир Колотенко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98306-105-7

Эта книга – для ищущих путь к Непреходящему, к красоте Бытия, гармонии земли с Небом, совершенству души и тела…

Книгу можно назвать исповедью. Автор естественно и просто вводит нас в мир жизненных ситуаций с мгновениями страданий и радости, опустошения и надежд, робости и мужества, сомнений и веры, боли и любви…

---

«Чик-чирик…»

– Зачем ты отпустил?

Я не отвечаю. Я беру седьмой комочек. Или восьмой. Они видят, что я беру глину, а не ловлю птиц руками. Они это видят собственными глазами. Черными, как маслины. И теперь уже не интересуются нимбом, а дрожат от восторга, когда из обыкновенной липкой вялой глины рождается маленький юркий звоночек:

– Чик-чирик…

Это «чик-чирик» их потрясает. Они стоят, мертвые, с разинутыми от удивления ртами. Такого в их жизни еще не было. Когда последний воробышек взмывает в небо со своим непременным «чик-чирик», они еще какое-то время, задрав головы, смотрят завороженно вверх, затем, как по команде бросаются лепить из глины своих птичек, которых тут же что есть силы бросают вверх. Бросают и ждут.

«Бац, бац-бац… Бульк…»

Больше ничего не слышно.

– Послушай, – кто-то дергает меня за рукав, – посмотри…

Он тычет в нос мне своего воробышка.

– Мой ведь в тысячу раз лучше твоего, – говорит он, – и глазки, и клювик, и крылышки… Посмотри!

Он грозно наступает на меня.

– Почему он не летает?

Я молчу, я смотрю ему в глаза и даже не пожимаю плечами, и чувствую, как они меня окружают. Они одержимы единственным желанием: выведать у меня тайну происходящего. Я впервые в плену у толпы друзей. Дитя Неба, я не мог тогда знать, друзья могут не только пленить тебя, но и предать.

А вскоре их глаза наполняются злостью, они готовы растерзать меня. Они не понимают, что все дело в том, что… Они не могут допустить, что… У них просто нет нимба над головой, и в этом-то все и дело. Я этого тоже не знаю, поэтому ничем им помочь не могу. В большинстве своем они огорчены, но кто-то ведь и достраивает плотину. Ему вообще нет дела до птичек, а радуги он, вероятно, никогда не видел, так как мысли его увязли в липкой глине. Затем они бегут домой, чтобы рассказать родителям об увиденном. Они фискалят, доносят на меня и упрекают в том, что я что-то там делал в субботу. Да, делал! Что в этом плохого? И наградой за это мне теперь звонкое «чик-чирик». Разве это не радость для ребенка? Им такое даже в голову не может прийти: я еще хоть и маленький, но уже Иисус… Да, и вот еще что: каждый день, каждый день, встав на цыпочки, я тянусь к Небу, к Христу…

И к кресту, тоже…

Глава 3 ВОСТОРГИ ТИШИНЫ

Я никак не мог вспомнить, с чего все началось и никогда толком не мог себе представить, как все произойдет. Детального, так сказать, плана воплощения предсказаний у меня никогда не было. Теперь-то я знаю, что остаток жизни проведу в жуткой боли…

Боль поселилась и пульсирует во мне с тех самых пор, когда кожа моя впервые обожглась на вере. Помните жаркие шары-апельсины? Со временем вера эта заполнила каждую клеточку моего тела, каждую фиброчку. А затем – жизнь.

Меня трудно чем-либо удивить, и это удивляет всех. Такое простое устройство мира – небо, солнце, запахи трав – я принял сразу, как только сделал первый шаг. Наверняка земля качнулась у меня под ногами, и я, может быть, даже шлепнулся не раз прежде, чем в ногах появилась уверенность. Убеждение в том, что землю не стоит раскачивать пушечными выстрелами или громом аплодисментов, пришло позже.

Все детство, не зная забот и горестей, как и все мои сверстники, я изучаю окрестности. Господи, сколько же здесь всего!

– Идем к фонтану, – предлагаю я Рие, – ты там была?

Я замираю в ожидании ответа. Мир вымер. Тишина такая, что слышно, как распускаются лилии. Она вырывает свою руку, но я не отпускаю.

– Ты не была там, ты не видела радугу!

Рия стоит и смотрит на меня огромными, как небо, лазурными глазами. И уже не вырывает руку. Она не знает, что такое радуга, и ей нечего мне ответить. Эти удивленно-удивительные глаза будут сопровождать меня всю жизнь…

– Смотри, – кричу я ей, – смотри, радуга!

Рия само олицетворение непосредственности. Она потрясена. Она просто таращит свои большие лазурные глаза на эти яркие нежные краски, возникшие из водной пыли. И не верит увиденному: разве такое бывает?! Она потрясена.

– Видишь, – произношу я одно-единственное слово и умолкаю, чтобы не разрушить ее потрясения.

Тишина такая, что слышно как распускаются лилии.

Конечно же, больше всего на свете меня привлекает не фонтан и даже не радуга. Лазурное небо ее глаз – вот предмет моего жаркого внимания. Ее удивление и восхищение радугой, которую я ей дарю.

– Идем…

И лучшие годы своей жизни я вручаю этому единственному звуку Вселенной.

Идем!

Минуты убегают без счета, и мы, взявшись за руки, теперь мчимся в горы. Я покажу ей и преогромный камень-катун, и пещеру, и церковь на краю утеса!.. Эта крохотная босоногая церквушка запомнится ей, запомнится… Ей захочется видеть ее снова и снова, молиться в ней, жить в ней…

Глава 4 НЕПРИЯТИЕ НАСТАВЛЕНИЙ

Мир потрясло, конечно, не преступление. Распятиями на кресте теперь никого не удивишь.

Мир содрогнулся от того, что накренились его устои…

Тогда больше всего на свете меня поразило, как дерево рухнуло. Высоченный зеленый стройный крепкий, как наконечник копья, молодой кипарис вдруг пошатнулся, верхушка его качнулась и, чертя на голубом небе роковой полукруг, набирая скорость, устремилась к земле. Я стою в стороне, а отец с топором в руке – у основания дерева. Мы ждем, когда раздастся гул падения. Я не понимаю, зачем нужно рубить дерево, и спрашиваю об этом отца.

– Теперь обрубим ветки…

Он, увлеченный работой, не всегда отвечает на мои вопросы. Тем более, что срубить дерево в наших местах – обычное дело. Пень, зияя своей белой раной, сжался от страха, и я едва сдерживаю себя, чтобы не заплакать. Затем плачу. Мне жаль этот жизнерадостный живой кипарис, которому отрубили ногу и теперь каждым взмахом топора обрубают ветки – роскошные нежные руки, которыми он так стремительно тянулся вверх, пытаясь дотронуться своей пышной кроной до высокого неба.

Я ненавижу отца? Я люблю его всей душой! Он дает мне топор: на, руби! Я беру топор и стараюсь взять себя в руки. Занятый своей трудной работой, отец не видит моих слез, и, наклонив голову, присматривается уже к другому кипарису. Кончиками пальцев, он, вероятно, чувствует неуверенность в моих руках.

– Держи же!..

Что есть силы я сжимаю древко топора и приступаю к работе. Мне лет семь или восемь, и топор еще тяжеловат для меня, но ветки под моей тяжестью уже прогибаются. Я вижу, как они вздрагивают в страхе от одного моего взгляда. Хук! И первая веточка отделилась от ствола. Снова зияет белое, как кость, место сруба. Этот круглый большой белый глаз смотрит на меня с жутким укором: за что?! И вдруг плачет. Маленькие росинки слез проступают на срезе, вызревая сверкают как бисер в лучах утреннего солнца, постепенно сливаясь в одну большую слезу, которая отяжелев, падает. Слеза за слезой. Конечно, все это мне только кажется, а слезы катятся из моих глаз. Дитя Неба, я еще много не понимаю из того, что творится на этой земле.

– Хорошо, – говорит отец, – теперь следующую.

Я его ненавижу и, смахнув слезы, поднимаю топор. Я даю себе слово пустить корни на этой земле и, питаясь ее соками, стать деревом, таким деревом, что никакие топоры, никакие пилы не осилят его. Я даю себе слово научиться терять даже то, к чему привязан всем сердцем, преодолевать любую боль.

Глава 5 НЕИСТОВСТВО УЗНАВАНИЯ

Проходят годы…

Многие считают их для меня утерянными. Когда я с купцами отправился в долину нижнего Инда, мне шел четырнадцатый год. Мне нравилась земля пяти рек, которую я исходил босиком, нравились храмы и люди, нравилась жизнь, я стал учеником браминов и изучил Веды. Раджагрих стал моим любимым городом, а в Каплавасте я узнал Будду. Я познал пали и изучил буддийские писания. Путешествия по Непалу научили меня терпению, наполнили силой и мужеством, а Гималаи – очаровали. В Персии Заратустра покорил мое сердце… Влекомый божественной дорогой, я шел по ней семимильными шагами, терпеливо превозмогая невзгоды и трудности, не всегда замечая остановившихся и отстающих, не таща за руку отступивших, упорно и искренно посвящая себя работе над собой, над добродетелями, созидая каждый день, каждый час свою ауру, небесное сияние, чтобы осветить этим светом живое… Что-то осталось в стороне, что-то утеряно.

Пирамиды! Да, я нашел эти символы вечной жизни, эту нить Ариадны, ведущую к Небу. Я исходил их вдоль и поперек, выведал их тайны, проник в их святая святых и Сфикс, в конце концов, мне улыбнулся. Чего я все-таки не успел: вырастить сына, построить дом, посадить дерево… Да мало ли чего еще. Я готов держать пари, что никогда не пожалею о том, чего не успел. Ведь чего-то и достиг. Столько лет странствий! Но каждый год – как день, а день – как год… Индия, Тибет, Персия, Ассирия, Греция, Египет… Куда еще? Мне скоро тридцать. Где меня еще ждут? Пора домой. Те дары, которые мне преподнесло Небо на этом пути, теперь нужно раздавать людям. Не годится, чтобы я стал ненайденным кладом сокровищ.