В. Малягин - Преосвященный Зосима, епископ Якутский и Ленский. Книга памяти

• Название: Преосвященный Зосима, епископ Якутский и Ленский. Книга памяти
• Автор: В. Малягин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89101-452-7

9 мая 2010 года, на 47-м году жизни, отошел ко Господу владыка Зосима, епископ Якутский и Ленский (в миру – Игорь Васильевич Давыдов).

Владыка прожил короткую, но яркую и наполненную каждодневным духовным подвигом жизнь. Его путь в Церкви был ясен и прям: воцерковление в юности, семинария, монашество в братии Троице-Сергиевой Лавры и Даниловом монастыре, иерейство, а затем – архиерейство на одной из самых удаленных и неосвоенных кафедр. Но где бы он ни служил – в жарком Иерихоне или холодном Якутске – везде его главной, единственной заботой была слава Божия и благоустроение Церкви Христовой.

«Взирая на блаженную кончину владыки Зосимы, – говорит митрополит Калужский и Боровский Климент, – люди будут стремиться, по слову апостола, "подражать его вере" (Евр. 13, 7). Свой короткий крестный путь он прошел мужественно, смиренно и безропотно, став для многих образцом веры и благочестия».

О жизни этого замечательного человека рассказывает новая книга издательства «Даниловский благовестник», составленная из воспоминаний знавших владыку Зосиму людей.

---

Инокиня Евфросиния (Миронова):

С владыкой мы познакомились в середине 1980-х годов, а с 1987 года стали друзьями. Как выяснилось позже, крестил нас один и тот же священник, отец Вячеслав Винников, примерно в одно время, в храме великомученика Феодора Стратилата на Антиохийском подворье г. Москвы. В то время туда ходило много молодежи. Поскольку настоятель храма ливанец архимандрит Нифон (Сайкали, ныне епископ) находился в подчинении Антиохийской Церкви, власти не смели вмешиваться в жизнь прихода, и это был почти единственный храм в Москве, где при крещении у тебя не требовали документов. К тому же там давали возможность поучаствовать в службе в качестве чтецов, иподиаконов или алтарников, попеть на клиросе, а для молодых людей это было особенно важно.

Протоиерей Вячеслав Винников, клирик Антиохийского подворья в Москве:

К порядкам на подворье я привыкал медленно; и только через некоторое время почувствовал раскрепощенность: нет за тобой слежки – крести, венчай, совершай требы на дому, проповедуй. Никто ничего не регистрирует. Как-то раз меня спросили: «Сколько стоит причастить больную?» Я говорю: «Ничего не стоит, это ваше благое произволение: можете что-то дать, можете и ничего не давать». А в Измайлове требу на дому оплачивали в храме за ящиком и получали квитанцию, а потом еще хотели батюшку отблагодарить, и получалась двойная оплата. Очень жалко было людей, ведь написано: «Даром получили и даром давайте».

Венчающиеся в Измайлове боялись, что сообщат о них на работу или учебу, а на подворье благодать: батюшка молится, жених и невеста молятся, и никаких опасений. Ребята молодые прислуживают в алтаре и тоже ничего не боятся: читают, поют, многие хотят поступать в семинарию. В то время подворье было «островом свободы» в Москве. За его пределами все было по-другому.

КРЕСТИНЫ

Пришел креститься юноша, а крестным у него его товарищ. Оба ничего не знают ни о Боге, ни о Церкви. В конце крещения говорю: «Ребята, а не поступить ли вам в духовную семинарию?» Стали приходить в храм, прислуживать в алтаре. Сейчас один – иеромонах отец Зосима, а другой – священник отец Виктор. Оба закончили Московскую духовную академию.

Перед поступлением в семинарию. 1988 г.

Владыка Зосима:

В 1982 году, на заре моей церковной жизни, я впервые попал к батюшке Иоанну. Меня привезла к нему Евдокия Игнатьевна (монахиня Евфросиния), которая уже давно к нему ездила. В то время я уже был охвачен желанием уйти в монастырь. В Москве тогда монастырей не было, да и по России их было совсем немного, и один из них был Псково-Печерский. С первого взгляда он мне очень понравился. Приехали мы в феврале, было довольно холодно, а поскольку поезд приходил ранним утром, полчаса или час мы ждали перед воротами, когда монастырь откроется. Потом первым делом пошли на братский молебен и затем уже отправились к батюшке Иоанну.

Незадолго до того в келье под ними случился пожар, келейница батюшкина наглоталась дыма, да и сам он тоже несколько пострадал, поэтому к нему почти никого не пускали. Но, благодаря моей провожатой, для нас двери его кельи открылись.

Батюшка сказал, что сможет уделить нам минут двадцать, но... в результате мы просидели у него два часа и о многом поговорили. Я привез ему гостинец – пакет апельсинов, которые тогда были дефицитом. Это было все, что я мог купить на свою стипендию в художественном училище.

И вот мы у него в келье... Он посадил нас с матушкой на свою кроватку, а сам встал перед нами. Я рассказал ему о своем желании прийти в Печоры, но он на это решительно возразил. В те годы попасть в Псково-Печерский монастырь было непросто. Надо было выписаться из Москвы, проработать три года на стройке, получить псковскую прописку, – и только после этого подавать прошение о зачислении в монастырь. «Но я слышал, – добавил батюшка, – что скоро должен открыться монастырь в самой Москве». Он имел в виду Даниловскую обитель.

А дальше батюшка в немногих словах рассказал всю мою будущую жизнь в ее последовательности... И когда он это мне рассказывал, я испытал чувство легкой горечи, потому что у меня в те минуты было одно желание: остаться здесь, возле него, в этом чудном и добром месте. Но он покропил меня святой водой, помазал маслом, а потом сказал своей келейнице: «Достань-ка фрукты». Она вытащила из-под кровати большой таз разных фруктов. Сверху лежал мой пакет апельсинов. Он взял его, взял еще один такой же, что лежал рядом, и дал мне. Я даже обиделся слегка: «Батюшка, да я же вам это привез!» А он отвечает: «Ты мне привез, а я даю тебе как благословение». И так получилось, что всю обратную дорогу мы питались только этими апельсинами, на большее просто не было денег. И я понял, что, помимо духовной заботы, он имел еще и заботу житейскую: чем мы будем питаться в дороге...

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Эмма Михайловна:

Семья наша не была церковной, но Игоря молитвам обучила бабушка, еще в раннем детстве. А когда он учился в школе, я замечала, что перед экзаменами сын встает на колени и молится, хотя икон в квартире не было. Лет в шестнадцать-семнадцать он как-то, оставшись дома один, вырезал кусок обоев и нарисовал прямо на стене Лик Христа. Я увидела и говорю: «Вот сейчас отец придет с работы – и тебе попадет!» Мы с ним аккуратно прикололи «обоину» на прежнее место и закрыли картину. Этот рисунок остался на стене до сих пор. Только мы его давно уже не прячем...

Бабушка Наталья Степановна Давыдова

Василий Семенович:

Друзья его уважали за его миролюбие, за то, что ни в каких скандалах он никогда не участвовал. Но если надо было кому-то помочь, старался это сделать.

Был у него друг-одноклассник, Саша, под два метра ростом. И сразу после школы он ушел в армию. А оттуда написал Игорю и пожаловался, что его там, как москвича, сильно обижают. И Игорь сразу собрался: «Я поеду!» И вот они собрались с Сашиной мамой и отправились туда, где он служил. Приехали они в ту часть, встретились с командиром, с замполитом, поговорили... И отношение к Саше сразу изменилось в лучшую сторону. Он был очень за это благодарен и родителям, и другу Игорю.

А владыка всегда его называл «мой самый большой друг», имея в виду, что выше ростом у него никого не было среди друзей...

Александр Сперкач:

В армейские годы, его и мои, мы с ним переписывались. Многое бы я сейчас дал за то, чтобы перечитать эти письма. Но, к сожалению, писем я не хранил.

Врезался в память его визит ко мне в войсковую часть. Хотя служил я не так чтобы очень далеко от Москвы, путь к месту моей службы был не комфортным. Гостю, как правило, в одиночку приходилось проводить ночь в вокзальном помещении одного маленького городка – пустом, холодном и с периодически отключаемым электричеством. Пару раз за ночь эту крашенную бетонную коробку освещали фонарики милицейского патруля. Обстановка, прямо скажем, не самая приятная и далеко не безопасная. Но тем неожиданнее было его посещение, и тем радостнее.

Ирина Чайка, двоюродная сестра владыки:

Мы познакомились с Игорем, когда ему было восемнадцать. Я была аспиранткой в Ленинграде и приехала работать в Ленинскую библиотеку. И вот здесь, на кухне Давыдовых, у нас с ним определились, так сказать, взаимоотношения. В восемнадцать лет он был заинтересован историей Российского государства, именно в это время, я думаю, у него формировалась его гражданская позиция.

Его интерес к истории был настолько неподделен и силен, что каждый новый факт, о котором ему удавалось узнать (естественно, речь идет о фактах, которые не фигурировали в тогдашней пропаганде!), он хотел на ком-то проверить, с кем-то поделиться своими мыслями.

Естественно, я была заинтересованным слушателем, человеком с похожей гражданской позицией, поэтому, мне кажется, эти наши встречи, наши беседы были интересны не только для меня.

У него была удивительная черта (семейная черта Давыдовых!): он не просто терпел людей – он был заинтересован в людях! И вторая Давыдовская семейная черта: он очень любил дарить, отдавать. Для него самого большой радостью было – что-то подарить человеку...

Я довольно рано осознала, что русская история для него неразрывно связана с религией, с верой. И почему-то сразу воспринимала эту связь вполне естественно. Видимо, в подсознании я тоже считала, что история нашего государства есть, в то же время, история нашей веры, нашей религии. Ведь духовность русского человека, когда она есть, определена христианскими заповедями, – это ясно любому внимательному наблюдателю.

Каждый раз, встречаясь с ним на протяжении долгих лет, мы чувствовали, что как будто не расставались все это время и наш разговор, начатый в ту первую встречу, продолжается...