Иоганн Фридрих Гербарт - Психология

• Название: Психология
• Автор: Иоганн Фридрих Гербарт
• Жанр: Психология
• Год: 2007
• ISBN: 5-91129-043-X

Базовые конструктивные особенности философии Гербарта можно рассматривать как результат использования исторически доступных его философско-теоретических средств для решения неутешительного парадокса, которым оборачивается для педагогики концепция трансцендентальной свободы. Однако следует учитывать, что Гербарт движется не путем отбрасывания идеи трансцендентальной свободы и трансцендентального субъекта, а путем их воплощения в эмпирическом индивиде. Или, как формулирует сам Гербарт: «разум, которому он [человек] повинуется, и желание, которое раздражает и обольщает его, в действительности находятся не вне его, но в нем, и сам он ничуть не третий наряду с теми двумя, но в этих двух заключается и действует его собственная душевная жизнь».

В книгу включены работы Гербарта «Психология как наука, вновь обоснованная на опыте, метафизике и математике» (извлечения) и «Учебник психологии».

---

Здесь мы снова приходим к вышеупомянутому грамматическому понятию первого лица, только еще с тем отрицательным определением, что это первое лицо не может мыслить как самое себя ничего из всего того, что кажется связанным с ним индивидуальным образом.

Легко заметить, что мы исходили из единства субъекта, внутреннего знания, для того, чтобы исключить многообразие объективного. При этом мы приняли, что в активном знании о самом себе никто не находит множества, что, лучше сказать, всякий рассматривает себя как единого, если ему уже предносится многообразие того, что он о себе знает. Мы присваиваем себе даже наши грезы; мы так смеемся над тем объектом, который бы мы из себя представили, если бы в бодрствующем состоянии мы были теми же самыми, какими являемся во сне. Подобно тому как мы отвлекаемся от пригрезившейся индивидуальности, для того чтобы в бодрствующем состоянии образовать понятие о самих себе, точно так же и в умозрении мы должны отвлечься от всякой индивидуальности, потому что с последним, внутренним зерном самих себя, с самосозерцанием, мы не можем отожествлять ничего пестрого и всячески изменяемого, и потому что многообразие объективное в Я, вследствие равенства с самого себя наблюдающим объектом, и этого последнего расщепило бы в агрегат многих актов знания; при этом совершенно пропало бы единство Я, за которое все-таки ручается собственное самосознание каждого.

§26

Подведя итог всем предшествующим рассуждениям, мы получаем следующее.

Философское определение Я, как тожества субъекта и объекта, потому кажется удаленным от данного, что оставляет в стороне временное восприятие. Но этим оно только доводит до конца и прямо высказывает то, что мы неопределенно начинаем в обычной жизни. Именно, в каждое мгновение мы предполагаем себя как нечто известное, и новые определения, приносимые мгновением, рассматриваем как нечто случайное, так что мы остались бы совершенно теми же самыми, если бы с нами произошли совсем другие события. Отсюда возникает понятие нас самих, которое не мирится ни с какими случайностями – ни с прошедшими, ни с будущими.

А так как временное восприятие или внутреннее чувство надо отделять от самопознания (Selbstauffasung) в собственном смысле, то, конечно, кажется, будто мы имеем совершенно особую основную способность к этому самопознанию. И так как все-таки довольно трудно сказать, что собственно служит предметом чистого самосозерцания (именно здесь чувствуется затруднение, возникающее из тех противоречий в понятии Я, которые подобно развиваются в следующей главе): то возникает склонность наделять чистое Я всякими предикатами, что становится источником многих ложных заключений (между прочим, у Фихте).

Здесь уместно вспомнить утверждение Канта, что Я есть чисто интеллектуальное представление, но вместе с тем – самое бедное из всех. Первая половина этого утверждения допускает, что понятие Я нельзя определить внутренним восприятием. Вторая половина может служить предупреждением для тех, которые думают, что можно без труда указать содержание представления чистого Я. Впрочем, здесь встречается двойная ошибка: с одной стороны, в поспешном признании чисто интеллектуальной способности (Krit. d. r. V. S.423, в конце), а, с другой, в забвении грамматического понятия Я, которое, противополагая и отожествляя субъект и объект, дает умозрению гораздо больше дела, чем другие бесчисленные понятия, более богатые по своему содержанию.

Кто же имеет в виду отмеченные выше трудности отделить себя от индивидуальных определений Я, и сверх того старается в умозрительных понятиях Я провести только что указанное отвлечение от индивидуального еще дальше, чем это происходит в обыкновенном сознании, тот уже может догадываться, что отношения Я к индивидуальности хотя и скрыты, но тем не менее даны, и что успех умозрения должен сводиться именно к вскрытию этих отношений в их необходимости, вместе с чем исчезает основная способность чистого самопознания, и внутреннее чувство получает свое надлежащее объяснение. Так бывает и на самом деле. Философское определение только доводит до крайности общее представление Я для того, чтобы натолкнуть его на очевидные невозможности. Отсюда ясно, что понятие Я, которое было обманчивым порождением нашего мышления, нуждается в некотором улучшении, и что здесь, как и в других случаях, философия должна прояснить ту темноту обычного сознания, которая вводит в заблуждение.

Итак, пока мы остаемся при следующем объяснении: Я есть тожество объекта и субъекта. После мы увидим, что это объяснение годится только для начала исследования. Мы разовьем заключающиеся здесь противоречия. Из этих противоречий мы узнаем, что в понятии Я следует изменить и что должно примыслить.

Вторая глава Изложение заключающейся в понятии «Я» проблемы, вместе с первыми шагами к ее разрешению

§27

1) Я является как нечто данное в сознании, и понятие этого данного считается его полным выражением. Но ему недостает ни объекта, ни субъекта, следовательно, всей его материи.

2) Предполагаемое тожество субъекта и объекта противоречит неизбежной противоположности между ними; следовательно, понятие нелепо и по форме.

Объяснение первого пункта опять-таки распадется надвое. Должно показать, что недостает и объекта, и субъекта.

Прежде всего: кто или что служит объектом самосознания? Ответ должен заключаться в положении: Я представляет себя. Это «себя» есть само «Я». Если подставить понятие Я, то первое положение превращается в следующее: Я представляет представляющего себя… Вместо ответа возникает бесконечный ряд, который никогда не приближается к требуемому значению, но всегда только удаляется от него. Этот ряд ошибочен уже потому, что самосознание ничего не знает об этом развитии на многие члены или о такой многократной вставке в самого себя.

Не лучше обстоит дело и со стороны субъекта. По своему понятию, Я должен знать о самом себе; то, что мыслится в нем субъективным, снова должно стать объективным, представляемым для нового знания (Wissen)… Следовательно, если принять, что Я дано объективно, то оно дано для самого себя и ни для кого другого; оно представляется самим собою. Но акт этого представливания также не может медлить; то, что есть Я, то по своему понятию должно и знать его; что его не знает, то и не бывает им. Оно, действительно, есть представляющее себя; как такое представляющее, оно опять должно быть представленным. Но и это новое представление, которое здесь требовалось, должно снова сделаться объектом для еще более высшего знания… Этот ряд также, очевидно, тянется до бесконечности.

Объект ни в каком случае не должен быть вещью самой по себе, он должен быть самим истинным субъектом. А так как субъект сам по себе – ничто, и так как он есть только представливание самого себя, то именно это представливание, как порождение образа, должно быть и представляемым образом. Действие само должно быть действуемым, условие – обусловливаемым, действительный акт представливания – образом самого себя, образом, который, как образ, ничтожен…

§28

Совершенно беспредметное представливание не может служить выражением Я. Следовательно, прежде всего мы должны отнести к понятию Я неизвестный и еще только подлежащий определению объект, и посмотреть, что из этого выйдет дальше.

А сейчас необходимо признаться, что мы уклонились от собственного значения понятия; потому что мы должны были не признавать неизвестный объект, но удовольствоваться тем, что субъект вместе с тем заступает место объекта, что Я полагает не что-нибудь другое, но себя.

Однако это признание ничуть не должно удивлять. Ведь, само собою ясно, что противоречивое понятие, коль скоро его нельзя целиком отбросить, должно потерпеть изменение. И сделанное изменение было необходимо, потому что, как мы видели выше, в данном понятии не хватает объекта.

Тем не менее уклонение от данного приводит нас в затруднение. О представливании неизвестного объекта можно было бы сказать очень много без того, чтобы это стояло хотя бы в самой незначительной связи с предложенной проблемой. Мы находимся в опасности очутиться в произвольном мышлении, коль скоро не установим понятия Я во всей его строгости.

Итак, не надо упускать этого из виду. И поэтому мы можем приписать Я объект лишь при том предположении, что он опять исчезает из самопознания.