Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2

• Название: Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2
• Автор: Григорий Джаншиев
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-91129-010-3

Григорий Джаншиев одним из первых начал изучение истории судебной реформы и вообще преобразований шестидесятых годов. Различным сторонам этой эпохи он посвятил несколько крупных монографий и написал ряд биографических этюдов о выдающихся деятелях крестьянской и судебной реформы. Свои статьи он собрал в книге «Из эпохи великих реформ», которое было подготовлено и издано к 30-летнему юбилею Великих реформ (1891 г.) Далее в течении 16 лет книга выдержала десять изданий, что блестяще иллюстрирует ее популярность и значение.

«Эпоха Великих Реформ» вышла в 1892 г. и выдержала с тех пор ряд изданий, при жизни автора постепенно дополнявшихся. Эта книга была весьма популярна не только среди видных судей, юристов и видных русских деятелей, но и среди зарубежной общественности и среди широких масс. Издание сыграло серьезную общественно-воспитательную роль как единственная история реформ царствования Александра II. Девятое издание, вышедшее в 1905 году, являлось одним из самых дополненных и пересмотренных, к тому же оно стало первым изданием Литературного Фонда.

---

В наше время нужны не дела славы, озаряющие только немногих избранных, а дела правды, Божией правды, благодетельные для всех и каждого.

В. А. Жуковский

Глава четырнадцатая Воинский устав 1 января 1874 г (По поводу 20-летия)

Каторга есть нормальное состояние войска.

Сенатор Лебедев (1859)

Пальцы рубит, зубы рвет,
В службу царскую нейдет…
Ваньку в рекруты берут,
Все деревни заревут…

Из солдатской песни

I

1 января 1894 г. исполнилось двадцать лет со дня введения в действие одного из важнейших и гуманнейших законодательных актов царствования Александра II, а именно Устава о всеобщей воинской повинности 1 января 1874 г. Если дореформенный общественный и государственный быт, основанный на крепостном праве, отличался свойственным ему бесправием и принижением личности гражданина, то эти черты с особенною рельефностью должны были проявляться в военном деле, которое в существе своем построено на стеснении прав отдельной личности в интересах целого, на предпочтении формы существу, на беспрекословном и безмолвном подчинении началу иерархического старшинства, нередко приводящем к вопиющим несправедливостям. Если таковы более или менее неизбежные черты военного быта вообще, то легко представить себе, каких чудовищных размеров достигали они в дореформенные времена: рекрутская повинность ложилась всею своею тяжестью на париев общества, на самую бедную, обездоленную часть населения, на так называемые «податные сословия», т. е. крепостных и мещан, и притом на беднейших из них, которые не могли откупиться от тяжкой, бесконечной воинской повинности, близкой по существу к гражданской смерти в течение 25 лет жизни.

Куда уж как несладка была жизнь «крещеной собственности», но, тем не менее, родные крестьянина, которому «забривали лоб», с ужасом провожали, словно в могилу, рекрута, осужденного в течение 25 лет лучшей поры жизни на бесконечный ряд лишений, обид, беспрерывных нравственных и физических истязаний[167], словом, на бесправный образ жизни, едва ли не горший, нежели жизнь несущих наказания за тяжкие преступления. Преступник находил примирение хоть в том, что видел в наказании возмездие за свой грех, видел хоть попытку соразмерить с виною и наказание, а тут – единственная вина рекрута была в том, что он родился небогатым, что не мог поставить за себя охотника или внести выкуп, единственным правомерным актом, осудившим на пожизненное позорное тяжкое прозябание – слепой жребий, либо дикий произвол самодура-помещика или злоупотребление властей.

Государственный Совет по особому присутствию в председательстве великого князя Константина Николаевича, признав дореформенный порядок отправления воинской повинности несоответствующим правильной организации военных сил и крайне несправедливым ввиду неуравнительного распределения тягостей военной службы между различными слоями населения, между прочим писал: «Едва ли можно сомневаться в том, что существующий у нас порядок отправления воинской повинности, с одной стороны, не соответствует правильной и вполне успешной организации военных сил государства, а с другой представляется крайне несправедливым, вследствие неуравнительного распределения тягостей военной службы между различными слоями его населения. Как то, так и другое объясняется долго господствовавшим у нас взглядом на значение обязательной военной службы. Еще не очень давно служба эта, почти пожизненная и сопряженная с лишениями всякого рода, считалась не столько почетным и естественным для каждого подданного служением отечеству, сколько наказанием за преступления или за развратную жизнь. Отдача в солдаты прямо определялась законом уголовным наравне с ссылкою в Сибирь и содержанием в арестантских ротах, а также разрешалась обществам и помещикам в виде окончательного средства избавиться от людей порочных, в отношении к которым другие меры исправления оказывались уже недействительными. Вполне понятно, что при существовании такого взгляда законодательство наше не могло не допустить в широких размерах изъятий от воинской повинности, изъятий, вызывавшихся самыми разнообразными уважениями: не только правами по происхождению, особенно полезными для государства занятиями или окончанием курса в учебных заведениях, но даже просто запискою в купеческую гильдию, доступною каждому, вносящему известную пошлину, и разными другими, не особенно существенными обстоятельствами, в виду которых признавалось нужным представить льготу от рекрутства. Этим путем число изъятых от обязательной военной службы достигло чрезвычайных размеров: как видно из дела, общее число их составляет в настоящее время пять с половиною миллионов, т. е. даже более одной пятой части всего подлежащего повинности населения (24500000 человек). Вследствие сего, вся тяжесть обязательной военной службы лежит исключительно на мещанах и крестьянах, которые, независимо от отбывания оной натурою, обязаны еще были до последнего времени нести и сопряженные с отправлением рекрутства расходы, составлявшие при наборе по шести человек с тысячи душ около пяти миллионов рублей в год. Несправедливость сего очевидна»[168].

II

«Несправедливость сего очевидна!» Верно – что и говорить!!! Но когда и как обнаружилась эта несправедливость и отчего не так еще давно самомалейший намек на несправедливость рекрутской повинности преследовался, как непозволительное вольнодумство, нечестивая попытка колебать освященный веками и необходимый «порядок вещей», осмеивался людьми положительными, как пустая либеральная «бредня» мечтателей, подобно другим их «эгалитарным бредням», о равенстве, свободе и пр., возмущающим дивный, стародавний строй России, этой лучшей части в этом лучшем из миров?..

Покуда существовало крепостное право, покуда это явное надругательство над правом и справедливостью считалось краеугольным камнем установленного «порядка вещей», ни слезы и раздирающие душу причитания семьи, провожавшей рекрута на военную службу, как на плаху, ни звонкие затрещины и зуботычины, с «улыбкою» принимаемые солдатами от начальства, ни несмолкаемые стоны солдат, раздававшиеся с казарменных задворков в унисон крикам: «ай, батюшки, не буду», доносившимся с помещичьих конюшен и съезжих домов, не могли никого ни заинтересовать, ни удивить, ни растрогать. Но когда «завиральные идеи», «бредни» вошли временно в силу, когда осуществилась на деле «величайшая из бредней»[169], по выражению Салтыкова, – упразднение крепостного права, тогда с безобразий доброго старого времени стал спадать охранительный покров, наложенный полициею мысли, тогда понемногу стали поддаваться действию либерально-гуманной бредни и другие устои старого порядка вещей: жестокие телесные наказания, тайный суд, административный произвол, угнетавшая народ жестокая «солдатчина» и пр. Уже в 1862 г. на очередь стала отмена несправедливой «сословной» воинской повинности, под непосредственным влиянием демократического гуманного духа великого освободительного акта 19 февраля, как официально удостоверяет Записка военного министра Д. А. (ныне графа) Милютина[170]. На долю этого знаменитого государственного деятеля выпал великий труд и честь наметить еще в 1862 г. необходимость уравнения всех сословий относительно воинской повинности и затем медленно, но неуклонно, подготовлять почву для этой справедливой реформы и, наконец, провести ее в законодательном порядке в 1874 г. согласно основному духу равноправности, не потворствуя узким аристократическим и плутократическим вожделениям, очень громко и настоятельно заявлявшим свои притязания.

Таким образом военная реформа, родственная по своему либерально-гуманному духу эпохе великих реформ, запоздала по времени лет на десять, если считать наиболее цветущую пору этой эпохи завершившеюся 20 ноября 1864 г. изданием Судебных Уставов.

Начиная с 1863 г., в манифестах о рекрутских наборах смягчались постепенно наиболее тягостные условия отправления старой рекрутчины, как-то: сокращен был срок службы до 15 лет, отменена отдача в солдаты за преступления, улучшено содержание солдат, начато обучение грамоте, ограничены телесные наказания и кулачная расправа, и пр. Для составления же проекта нового Устава о воинской повинности образована была в том же 1863 г. при военном министерстве комиссия. Но работы ее двигались медленно, и постепенно увеличивавшийся в обществе и правительстве реакционный дух (особенно с 4 апреля 1866 г., с появлением во главе Министерства народного просвещения гр. Д. А. Толстого, и юстиции – гр. К. Н. Палена) препятствовали главному инициатору и вдохновителю великой гуманной реформы Д. А. Милютину, опиравшемуся главным образом на содействие великого князя Константина Николаевича, двигать реформу с желательною быстротою[171]. Крепостники, не забывшие еще «обиды» 19 февраля, и слышать не хотели о том, чтобы их дети были уравнены с «мужичьем». Богатые купцы, из коих некоторые еще вчера, можно сказать, были сидельцами в кабаках или крепостными, негодовали чуть ли не больше еще на то, что при их капитале да не вправе они будут откупиться от неприятной повинности! Трудно сказать, сколько потребовалось бы времени, чтобы высшие слои общества, издавна воспитанные в традициях крепостного права, ради горсти избранников жертвовавшего интересами миллионов кормильцев русской земли, чтобы наши привилегированные сословия, закоснелые на сословных и денежных привилегиях, усвоили себе столь элементарную идею, как равенство пред воинскою, равно для всех тяжелою, но неизбежною государственною повинностью, если бы не внешние события, сразу давшие сильный толчок военной реформе.