Коллектив авторов - Российский либерализм: идеи и люди

• Название: Российский либерализм: идеи и люди
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98379-093-3

Книга представляет собой галерею портретов русских либеральных мыслителей и политиков XVIII–XX столетий, созданную усилиями ведущих исследователей российской политической мысли. Среди героев книги присутствуют люди разных профессий, культурных и политических пристрастий, иногда остро полемизировавшие друг с другом. Однако предмет их спора состоял в том, чтобы наметить наиболее органичные для России пути достижения единой либеральной цели – обретения «русской свободы», понимаемой в первую очередь как позитивная, творческая свобода личности.

2-е издание, исправленное и дополненное.

---

Отказ России от занятия Константинополя и позор «куцего» Берлинского мира, заменившего «идеальный» Сан-Стефанский, стали для Аксакова сильным ударом. Произнесенная по этому поводу речь (22 июня 1878 года) считается вершиной его политико-публицистической деятельности. В ней он выразил горькую обиду, вызванную уступками российской дипломатии. «Ты ли это, – вопрошал он, – Русь-победительница, сама добровольно разжаловавшая себя в побежденную? Ты ли на скамье подсудимых, как преступница… молишь простить тебе твои победы?»

Следствием этой речи был небывалый подъем авторитета Ивана Аксакова среди славян – группа болгарской молодежи даже выдвинула его кандидатуру на болгарский престол. И сто лет спустя имя Аксакова носили улицы нескольких болгарских городов, включая Софию, да еще одна деревня в Варненском округе.

Другим – печальным – следствием речи было снятие Ивана Аксакова с поста председателя Славянского общества, высылка его на полгода из Москвы и закрытие Славянских обществ в России.

Последняя газета, которую издавал и редактировал Иван Аксаков, называлась «Русь» (1880–1886). Советские историки усматривали в ней только «патриотические и консервативные крайности, нападки на либерализм и интеллигенцию» и удивлялись, как это «Русь» при этом критиковала многие несовершенства общественного устройства страны и последовательно отстаивала свободу печати? Как это газете, считавшейся славянофильской, министр внутренних дел объявил предостережение за тон, «несовместимый с истинным патриотизмом», за стремление возбудить «неуважение к правительству»? Внимательное чтение статей Ивана Аксакова, главного и практически единственного идеолога газеты, открывает принципиально иную картину.

Аксаков говорит о преходящем периоде «отрезвления», о наступившем сроке «уплаты по долгам», наделанным или не возвращенным эпохой 1855–1881 годов. Он пишет о трудной для славянского характера необходимости перейти от лихого реформаторского «раззудись плечо, размахнись рука» к работе, заставляющей «засадить себя за мелочный, невзрачный, ежедневный труд, для которого вовсе и не требуется развернуть во всю ширь нашу мощь и отвагу…». Аксаков критикует, как сам объясняет, «не либерализм вообще, а либерализм доктринерский, которым щеголяет некоторая часть русской печати и который мы признаем мнимым».

В 1882 году по инициативе Аксакова через министра внутренних дел Игнатьева Александру III, ненавидевшему идею конституционализма, было предложено «посрамить все конституции в мире», провести «нечто шире и либеральнее их, в то же время удерживающее Россию на ее исторической, политической и национальной основе». Для этой цели предлагалось созвать ко дню коронации нового императора (в мае 1883 года) традиционный для России Земский собор – фактически всесословное представительное учреждение, о котором десятилетиями мечтали российские либералы. Аксаков публикует в «Руси» статью в поддержку Земского собора как «союза государства и земли», при котором государство «только и станет на твердую землю… почувствует под своими несомненно здоровыми ногами крепкую народную почву». В частной переписке Аксаков прямо признавался, что принцип «самодержавие и самоуправление… есть венец либеральных вожделений общества, основа действительного для всякого в нужном случае представительства…».

Попытка Аксакова (и вдохновленного им графа Игнатьева) была последней в ближайшее десятилетие попыткой приблизить Россию к представительному правлению. Она не удалась из-за решительного противодействия Победоносцева, имевшего тогда сильное влияние на царя.

Чем шире разворачивалась новая политика «успокоения общества» (путем усиления государственного контроля), тем пессимистичней становился Аксаков. «Фальшь и пошлость нашей общественной атмосферы, и чувство безнадежности, беспроглядности давят нас», – писал он в одном из последних писем. «Нужно какое-то новое слово современному русскому миру, – признавался Аксаков, – наше старое слово его уже не берет, – новое, которое было бы логически тесно связано со старыми, но секретом этого нового слова я, очевидно, не обладаю. Но и никто не обладает…»

И все же Аксаков работал и работал – до того мгновения, когда 27 января 1886 года в собственном кабинете его настигла скоропостижная смерть от разрыва сердца.

В последний путь Ивана Сергеевича Аксакова провожало сто тысяч человек…

Александр Иванович Кошелев: «Пуще всего нам должно избегать фанфаронить либерализмом…» Владимир Горнов

Кто-то прожил жизнь, богатую яркими событиями, кому-то повезло на встречи с интересными людьми; один оставил после себя много идей, другой запомнился большими делами. Нашему герою довелось быть свидетелем войн и революций, Великих реформ и народных восстаний, пережить трех российских императоров, близко знать крупнейших отечественных и зарубежных политиков, ученых, людей искусства. Он был одним из лидеров либерального славянофильства, автором проектов общегосударственных преобразований, учреждал газеты и журналы, много писал сам и издавал сочинения других. Несмотря на прекрасное хозяйство и огромное состояние, он – враг праздности – никогда не сидел без дела. Он опережал свое время, но не забывал жить в нем широко и полнокровно.

Александр Иванович Кошелев родился в Москве 9 мая 1806 года. С детства будущий славянофил оказался в поликультурной среде. Мать – Екатерина де Жарден – француженка из семьи эмигрантов, покинувших родину под угрозой революционного террора. Отец – Иван Родионович – отставной генерал-адъютант, известный в Первопрестольной как «либеральный лорд», убежденный англоман. Он учился в Оксфорде, служил под началом Г. А. Потемкина.

Семья жила на широкую ногу, а юный Александр рос в пестром окружении заезжих иностранцев, от которых «веяло крамолой», и московских аристократов, соединявших в себе европейский лоск и дух русской старины. Его домашним образованием вначале занималась мать, давшая сыну великолепную языковую подготовку – он в совершенстве овладел не только французским, что было нормой для того времени, но и английским, немецким, мог свободно изъясняться по-итальянски, знал латынь и испанский (позже он без труда овладеет еще и польским). В отроческие годы появились приглашенные учителя. Вместе со своими сверстниками братьями Киреевскими Александр брал уроки риторики и изящной словесности у А. Ф. Мерзлякова, политической экономии – у Х. А. Шлецера-младшего. Шестнадцати лет от роду Кошелев поступил на филологический факультет Московского университета, но через год его бросил: не понравилось то, что приходилось учить одновременно по восемь предметов, к тому же без всякой системы. Самообразование для него представлялось более эффективным и полезным.

В 1824 году он окончил Московский университет экстерном. К этому времени его интересы и виды на будущее обозначились уже довольно отчетливо. С 1822 года Кошелев – член веневитиновского литературного кружка, с 1823 года – участвует в литературном обществе С. Е. Раича, а вскоре вместе с князем В. Ф. Одоевским, поэтом Д. В. Веневитиновым, И. В. Киреевским создает кружок «Общество любомудрия» – союз приверженцев философии романтизма, Фихте и Шеллинга.

В 1823 году Кошелев поступил на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел – хранилище дипломатических документов допетровской эпохи и начала петровского царствования. При архиве уже состояли представители золотой молодежи того времени: Одоевский, Веневитинов, С. П. Шевырев, через которых Кошелев познакомился с будущими декабристами Е. П. Оболенским, И. И. Пущиным, К. Ф. Рылеевым, М. А. Фонвизиным. Служба не была обременительной, и начальник архива А. Ф. Малиновский, чтобы как-то занять «архивных юношей», заставлял их описывать по годам дипломатические отношения России с тем или иным государством. В свободное время юноши упражнялись не только в любомудрии и литературной полемике, но также совершенствовали навыки верховой езды и фехтования: казалось, что эти умения понадобятся в случае «решительных действий». В преддверии событий декабря 1825 года «любомудры» заняли более радикальные позиции, а Кошелев на собраниях, проходивших у его троюродного брата М. М. Нарышкина, даже высказывался о «необходимости произвести в России перемену правления». Предчувствие революционных потрясений, атмосфера конспиративности, ассоциации с 1789 годом во Франции даже несколько охладили интерес «любомудров» к немецкой философии, актуализировав идеи французских политических мыслителей XVIII века.

Восстание на Сенатской площади взбудоражило Кошелева и его товарищей: каждый день ожидали новых известий, ежедневно тренировались в манеже, готовились к любому развитию событий, в том числе к аресту. Правда, до «аннибаловой клятвы» дело не дошло. Воодушевление вскоре сменилось разочарованием и укрепило в них уверенность в неприемлемости революционного пути, в необходимости просвещения и нравственного самосовершенствования.