Игорь Поляков - Хомомахия

• Название: Хомомахия
• Автор: Игорь Поляков
• Жанр: Детективная фантастика

Главный герой фантастического романа – Егор. Он с другом приезжает в Испанию. Здесь они знакомятся с двумя девушками. Во время автобусной экскурсии они въезжают в тоннель, из которого нет выхода. В попытке выйти наружу, группа из шести человек покидает автобус и идет вперед. Когда выход обнаруживается, то оказывается, что это не их мир. Путешествуя по нему, они теряют одного за другим, пока Егор не остается с Сашей.

Егор находит пещеру, где реальность стирается, уступая место играм сознания. Он следует за ними, проживая за мгновения несколько жизней.

Очнувшись на Арене, он находит Парашистая. Вместе им предстоит Битва, выйти из которой живым невозможно. Умереть красиво – вот их цель и средство, чтобы стать самим собой.

---

Пусть маленький, но первый шаг.

Пусть ничтожный и бессмысленный, но – лишь бы что-то.

Пусть в никуда, но это лучше, чем знать, что ничего и никогда.

Нога проваливается в податливую почву. Какое неловкое танцевальное па! Надеюсь никто не заметит этой нелепости, ибо красота – это то единственное, что заставляет закричать во весь голос – я танцую.

Танец цветка.

Никто не слышит. Мысли отскакивают от бетонных стен. Потолок давит. Непослушные ноги дрожат, и следующее движение так не похоже на танец. Падаю лицом вниз. Серый асфальт летит навстречу. Настолько быстро, что не успеваю понять, как это вышло. Боль – внезапная и всепоглощающая – взрывается в сознании, разрушая так долго и терпеливо выстроенный танец.

Забываю, что – я танцую.

Танец цветка.

Растекаюсь по поверхности, занимая малейшие неровности своим телом. Аморфное и податливое – оно сейчас стремиться избавиться от боли. Изменяя форму, подстраиваюсь под пространство. И это тоже инстинкт. Если не сейчас, то и никогда. Вязкое и текучее – тело растекается по серой поверхности, формируя лужу. Пока бесформенную и бесцельную. Но – это пока. В луже есть информация. Это сознание и мысли. Это будущая жизнь.

Я снова танцую.

Танец цветка.

Где-то рядом река по имени Время. Вспоминаю, что в последний раз она была скована мраком. Разбудить реку по имени Время – вот цель, которая формирует тело. Руки вновь ищут друг друга, зная, что в соприкосновении жизнь. Лицо – утерянное в пространстве – нахожу там, где и не ожидал. Где-то за спиной. Но не удивляюсь. Знание того, что все изменилось, пришло так же естественно, как приходит сон – уставшее сознание просто выключает свет.

Перетекаю по поверхности к реке. Выбирая направление интуитивно. Это все, что у меня есть – интуиция и желание танцевать. Не смотря ни на что. Все, что у меня есть – сознание и желание жить.

Поэтому – я танцую.

Танец цветка.

Формирую из воды руки и поднимаю их вверх. Медленно, словно мне трудно преодолеть силу тяжести. Или сопротивление воздуха. Просачиваюсь сквозь густой вязкий воздух ограниченного стенами Пространства. Лицо снова между рук и рот открыт в крике. Не боюсь – просто кричу от боли и ненависти.

Почему никто не видит, что – я танцую.

Танец цветка.

Снова поднимаюсь на ноги. Трудно, тяжело, но другого пути нет. Снова первый шаг со стопудовой гирей на правой ноге. А левая, похоже, срослась с асфальтом. Так и стою: руки – ветви, тело – ствол, ноги – корни. А лицо – прекрасный цветок, красоту которого никто не видит. Или не замечает. Как эта девушка, которая прошла мимо. Настолько быстро, что когда закричал, было уже поздно. В сером Пространстве никого. Словно мое видение – бред умалишенного. Мой крик – бессмысленное сотрясение вселенной. А танец абсурден.

И, тем не менее, – я танцую.

Танец цветка.

Потому что именно здесь и сейчас я живу. В этом танце. В этом Пространстве на берегу мертвой реки по имени Время. Я не помню, что было и не знаю, что будет. Я просто живу Настоящим.

Я танцую.

Танец цветка.

Вечный танец жизни на берегу всегда живой реки по имени Время в Пространстве, где жизнь не заканчивается никогда.

В какой-то момент Егор почувствовал, как тело стало легким: он перестал ощущать его, и, – воспарив, увидел лежащего человека со стороны, точнее, сверху. Он очень сильно опечалился – со стороны тело выглядело, если еще не мертвым, то уже смертельно больным. Черты лица заострились, на губах трещины, тело в джинсах и футболке выглядело очень худым.

Он посмотрел в сторону Аделаиды Павловны. Полная женщина. Куча жировой и белковой массы. Засохшая кровь на разбитом лице.

Он увидел, как тело Егора медленно перемещается – сначала на бок, потом на руки и колени, и вперед, – к выживанию.

В пустом тоннеле под равнодушным немигающим светом ламп неподвижно лежали два тела. Одно – необратимо мертвое. Другое тело – усталое, изможденное, то ли думало о выживании, то ли грезило в полудреме.

Инстинкт самосохранения второго тела сделал правильный выбор.

14

Они сидели вокруг мотоциклиста. Егор, увидев это издалека, подумал, что у Василия ничего не получилось. Он не смог открыть дверь. Когда он дошел до них, Влад со злобой в голосе сказал:

– Ты на счет двери прикололся или как?

Они смотрели на него, ожидая ответа, а Егор смотрел на стену тоннеля.

Двери не было.

Молоток со сломанной рукоятью и высохший труп были.

А дверь отсутствовала.

Егор подошел к бетонной стене, пощупал обеими руками и сказал с неподдельным недоумением в голосе:

– Она была здесь. Железная дверь без ручки с маленьким отверстием в области замка. Я прекрасно помню, как осмотрел её со всех сторон.

– Знаешь, Егор, а я тебе не верю, – сказал Василий. Он встал и подошел к нему.

– Я вот думаю, зачем ты нас обрадовал, отправил вперед, а сам остался? – Василий говорил так, словно рассуждал, задавая вопросы, ответы на которые он уже знал. Или думал, что знает. – Мы ушли, а ты остался рядом с трупом. Может, стоит вернуться назад и посмотреть, как там труп Аделаиды Павловны? А, Егор, надо нам вернуться и посмотреть? – задал он вопрос, сделав акцент на последних словах.

– Вернись и посмотри, – ответил Егор, пожав плечами и глядя прямо в глаза собеседнику.

Через минуту, которая показалась вечностью, Василий отвел глаза и сказал:

– Так все-таки, дверь была или нет?

– Дверь была, и это самое хреновое – если дверь мигрирует в тоннеле, нам её не найти и не открыть. Или еще один вариант – дверь может найти только одиночка: мотоциклист, как и я, был один, когда нашел её.

– Опять предположения и домыслы, – сказал Влад, – в этом гребаном месте когда-нибудь будет какая-либо определенность?

Никто ему не ответил. В молчании они расположились на асфальте: кто лежал, как Егор и Влад, кто сидел, привалившись к стене, как девушки. И только Василий, который сначала сел, затем быстро встал и перед тем, как уйти, сказал:

– Пойду вперед, посмотрю, может Егор прав.

Ребята молча проводили его глазами, и, когда шаги стихли вдали, Саша спросила, обращаясь к Егору:

– Ты, действительно, не притронулся к телу Аделаиды?

– Почему тебя это волнует? – ответил вопросом на вопрос Егор.

– Меня это нисколько не волнует, – сказала Саша, – но, тем не менее, ответь на мой вопрос.

Егор переместил свое тело в сидячее положение, повернулся лицом к Саше и, задумчиво глядя на неё, сказал:

– Труп Аделаиды Павловны я не тронул, но что было бы, если бы я сделал это? Что ты бы сделала или подумала обо мне? Что изменилось бы вообще, если бы я откусил от неё кусок?

Не услышав ответа, он кивнул. Все так, как он и думал. Они все были бы рады, если бы он отведал мясо убитой женщины. Тогда бы они со спокойной совестью, – не мы первые это сделали, не мы это начали, – могли для себя решить проблему.

Проблему столкновения человеческой морали и голода, которую каждый для себя решает сам, потому что универсального решения нет, и не будет. Нравственные принципы или инстинкт самосохранения? Заложенный природой запрет или смертельный голод? Добро или зло, хотя стоит ли так ставить вопрос? Может, правильно – жизнь или смерть?

Извечная бессмысленная борьба, ибо победителя нет, и никогда не будет.

Егор проснулся и посмотрел на часы. Девять часов утра. Или вечера. Хотя это неважно – он утратил чувство времени, как ненужный атавизм. Гораздо важнее то, что во сне он сидел в воде и, погрузив лицо в её прохладу, утолял жажду. Пил и не мог напиться. Довольно фыркал, радовался и снова пил.

Пробуждение, как самое большое разочарование в его жизни: проснувшись с ощущением сухой корки во рту, он проклял ту реальность, в которую попал.

Влад спал, свернувшись, как эмбрион. Маша спала, привалившись на плечо Саши, которая сидела с закрытыми глазами. Может, спала, а, может, нет.

Он смотрел на девушку, пытаясь вспомнить те ощущения, которые у него возникли при первой встрече. Какое-то волнение, необычная радость и душевный подъем. Ничего этого уже не было, впрочем, и девушка уже другая. В той далекой жизни, спокойной и сытой, предопределенной на несколько дней вперед, она была жизнерадостна и привлекательна. Легкий поворот головы в аэропорту навстречу его взгляду – незабываемое событие в его жизни. И понял он это только сейчас.

Егор сидел, смотрел на Сашу и вспоминал те мелочи, из которых состоит жизнь. Обычная человеческая жизнь от рождения до смерти. Пустяшные происшествия, которые остаются в памяти навсегда. И поворотные события жизни, ложащиеся в основу провалов в памяти. Случайные встречи и судьбоносные решения. Еле заметные прикосновения счастья и ежедневная муть бытия.

– Что смотришь?

Егор стряхнул с себя оцепенение и увидел, что Саша смотрит на него.

– Да, так, вспоминал, – неопределенно ответил он.

– Вспоминал нашу первую встречу? – словно прочитав его мысли, спросила Саша. И, не дожидаясь ответа, продолжила: