Валерий Рыжков - Белая обитель

• Название: Белая обитель
• Автор: Валерий Рыжков
• Жанр: Эссе
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-98306-124-8

Рыжков Валерий Дементьевич – врач, литератор. В книгу вошли произведения: Белая обитель – повесть, Узник земли Уц, Утро и вечер Серебряного века, Черный человек, Катунские летописи – романтизированные произведения о жизни и первой любви Достоевского, Есенина, Ахматовой, Шукшина. Время любить – эссе.

---

– Да, Александр Сергеевич. Наш – Ваш диагноз подтвердился – у больного была удалена субдуральная гематома, которая после травмы в течение нескольких лет безмолвствовала. Послеоперационное состояние больного удовлетворительное.

– Коллеги, диагноз – это половина лечения. После поставленного диагноза неврологическим молоточком не машут, – шутливо произнес Лебедев.

Врачи вновь входят чинно в палату. Лица у больных перепуганы от многочисленного консилиума. Вечерский докладывает о больном.

Профессор не спеша осматривает больного. Он диктует под запись врачу свой академический осмотр. Пациент млеет от такого внимания. Только врач Вечерский поспешно записывает данные осмотра в историю болезни. Для больного обсуждение между врачами слышится уже не как родная речь, а как непонятная латынь. Больному кажется, что ему опять поменяли диагноз и лечили до этого не так, и он уже раздражается на лечащего врача, да и на себя тоже, почему он не сразу попал на прием к профессору? И только, когда профессор пожимает руку больному и, наконец, его успокаивает, что он, профессор Лебедев, подтверждает диагноз, и этот жест руки, рукопожатие, с этой минуты действует положительнее всех лекарств.

– Мы вам непременно поможем, – внушает он больному.

– Мы всегда поможем, потому что нам все ясно, – шепчет сзади всех врачей интерн Седов.

Из палаты первый выходит профессор, потом заведующий, последним замыкает всезнающий врач интерн.

Профессор задает риторический вопрос Вечерскому:

– Какое лечение проводите больному?

Врач монотонно перечисляет лекарства.

– Думаю, что этого достаточно. Можно добавить что-нибудь из транквилизаторов.

– Мне тоже показалось, что больной нервный, – авторитетно произнес Седов, – ему непременно надо дать на ночь что-то успокоительное, а то я сегодня дежурю и меня его вопросы уже достали.

За такие слова получил Седов толчок в бок и шепот заведующего, что якобы ему еще одно дежурство светит за разговорчики при профессорском обходе. Эта воспитательная процедура деонтологией называется. Седов трет бок и смотрит в затылок заведующему с одной жестокой мыслью: когда-нибудь и я буду строгим и рассудительным.

В следующей палате находятся две женщины. Они на мгновение забывают, что больны, торопливо смотрятся в зеркало и подкрашивают помадой губы, разглаживая морщинки на лице.

– Так много мужчин! – восклицает одна из них, кокетливо закатывая глаза вверх.

– Вы не пугайтесь, они ведь врачи, и все в белых халатах, – парирует иронично Лебедев.

– Женщина есть женщина, даже если она находится на больничной койке, – произносит себе под нос Вечерский.

– Тут она не на смертном одре, так что ей все козыри в руки, – потирая ладони, шепчет Седов Зимину, подмигивая медсестре.

– Профессор я устала от всего в этой жизни, – указывая рукой на лекарства на больничной тумбочке, говорит одна из них.

– Вам только пятьдесят лет, а надо сказать многое вашим близким: люблю, надеюсь и верю.

Профессор сделал рукой пас над ее головой, после чего она смолкла и следила за его рукой, за его плавными движениями рук. Начался сеанс гипноза.

Она раскидывает руки, как чайка крылья.

– А силу вы чувствуете, которая вас подняла вверх? – уточняет профессор.

– Мне так хорошо! Мне ничего не надо. Я чувствую, что я от вас далека, и вижу вас, маленьких и незаметных людей.

– Вот ваша главная проблема невроза, вы живете без обратной связи; вас подняла волна на такую высоту, а вы не чувствуете. И ваши близкие платят той же монетой. Вы хотите, чтобы вас ценили за вашу заботу и любили вас не за большой кошелек или недвижимость, а любили истинно. Вот что странно: любовь не может существовать без обратной связи, я имею в виду, настоящая любовь, разочарование и усталость в жизни мы принимаем за астению и закачиваем тело лекарствами. И астения не проходит, и страсть, и любовь не возникает.

И больше ничего не чувствуете? – профессор обрисовал вокруг себя людей.

– Нет! Ничего, – горделиво произнесла она. – И никого!

В этот момент ее покинуло гипнотическое оцепенение, взгляд стал ясным, и на ресницах заблестели капельки слез.

– Я поняла, – и она закрыла глаза. – У меня невротическая болезнь.

Доктора вышли из палаты.

– Что произошло? – недоуменно спросил Седов.

– Инсайт! – глубокомысленно заметил Горячев. – Это по-дзеньбудистски означает получить удар бамбуковой палкой по голове, – в этот момент он посмотрел на интерна Седова, тот съежился, – ей этот прием пойдет на пользу, может быть, она и излечится от невроза навязчивого состояния – преследования, не доводя до бреда.

– Она не больная, а женщина с климактерической женской логикой, – подхватил Зимин, посчитав, что дискуссия уместна в любом выражении мысли.

– На ночных дежурствах всегда меня вызывает к себе давление измерить, – пробубнил Седов. – Теперь я проведу инсайт. Спать будет крепким сном.

– Если нет вопросов, то на этом обход закончим. Через неделю мы снова с вами встретимся, – заверил профессор.

Врачи поспешно удаляются в ординаторскую.

– Любопытно, каков гонорар профессора за такую консультацию? – вслух произносит Седов.

– Вырастешь – узнаешь! – замечает едко Вечерский.

– Я вот на машину коплю, а то, что я сказал, то ничего личного, – стушевался Седов. – Вкусная еда – это потребность молодости. Хорошая выпивка – это потребность среднего возраста. Я не циник. Я разумный эгоист.

– Это здоровый интерес иметь и дачу, и машину. Но наша зарплата, как температура по больнице, средняя.

Седов удивленно взглянул на Вечерского.

– Вот я ничего не могу настучать себе, в цейтноте, даже на прожиточный минимум не хватает. До зарплаты неделя, а моя потребительская корзинка пуста, – поглаживая пухлый живот, произнес интерн.

– Шутит наш коллега, – сказал Словин.

– Так что, интерн, повышай квалификацию, остепеняйся и стриги купоны на машину, на поездку к морю, – подначивает Николая Вечерский.

– Почему я не пошел в стоматологи? – показав в зеркало свои зубы, ощерил рот.

– Лучше в диетологи!

– Уважаемые коллеги, вас любят и ценят ваши пациенты! – произнес укоризненным тоном Словин.

– Мы это знаем, – откликаются все.

– По этому случаю по чашечке кофе и по сигарете, – задает тон Седов, – этот блок мне презентовал капитан, как узнал у меня, что курить – здоровью вредить.

Никто из врачей так и не притронулся к пачке сигарет.

Когда попили кофе, то Вечерский посмотрел график дежурств и заметил:

– Зимин, ты сегодня заступаешь на ночное дежурство, что-то часто начальство тебя ставит в неурочный день. Не в службу, а в дружбу, тогда я могу пораньше уйти, если что – подстрахуешь, так у меня все в порядке: больным назначения я все сделал.

– Принято, не впервой, – усмехнулся Зимин.

Зазвонил телефон. Вечерский поднял трубку. Через минуту он закончил разговор.

– Тут спрашивали из терапевтического отделения по поводу подготовки у нас к КВ Ну, а именно к состязанию веселых и находчивых.

– Сказал бы, что у нас репетиция «капустника» идет полным ходом, – весело произнес вездесущий Седов, – могу с уверенностью сказать, что по домашней заготовке мы их обставим в пять-ноль.

– Не говори гоп пока не сыграли.

– Для меня это единственная отдушина, – произнес Седов. – Я свою роль выучил наизусть. Заведующему будет приятный сюрприз.

– Там не только ему будет сюрприз, – заметил Вечерский, но так тихо, что никто не расслышал. – Я пошел. Еще, Виктор, если будут звонить из дома, то я только что вышел или в лаборатории. Я тебе позвоню, пока, коллеги.

После пяти часов вечера остается один врач на всю больницу. Ответственность порождает чувство тревоги. Но не страха! Все-таки профессионал. Но стартовые механизмы запущены на длинную дистанцию, то есть на всю ночь.

Зимин сидел один в ординаторской. Он пролистал истории болезни с пометкой “осмотр дежурного врача”, в некоторых не было дневниковой записи, одна история болезни была под патронажем интерна Седова, другая – Вечерского. Он внес нужные пометки и отложил в сторону. Потом взял последнюю новинку профессора – толстую монографию в хорошем переплете с красочной рекламой на первой и последней страницах. Выборочно прочитал пятьдесят страниц и составил свое научное умозаключение.

Выпил еще чашку кофе. Прикрыл глаза, поудобней сел в кресле и решил погрузиться в аутотренинг. И на счете два, три все хорошо… приятно и тепло… он услышал голос медсестры:

– Доктор, вас просит зайти в палату больная.

– Что с ней случилось?

– Ей плохо!

– И все? Это доклад профессиональной медсестры! Вы меня удивляете. И давление не измеряли, и пульс не посчитали? Сразу к дежурному доктору.

– Я все делаю правильно, по инструкции.

– Ну, если по инструкции, то тогда я не прав.