Евгений Морозов - Эволюция сознания. Современная наука и древние учения

• Название: Эволюция сознания. Современная наука и древние учения
• Автор: Евгений Морозов
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91896-048-6

Книга посвящена изучению сознания с холистической точки зрения. Эволюция индивидуального сознания рассматривается от хаоса (дисгармония, «ад») к порядку (гармония, «рай») через реализацию стремления персоны к целостности (Абсолюту). Исследование построено на научном анализе различных состояний сознания и рассматривает все основные виды как его развития, так и деградации.

Также подробно рассматриваются современные физические концепции сознания – от квантовой физики до путешествий во времени через «кротовые норы» и энергетические поля.

Автор книги – Евгений Вячеславович Морозов, кандидат исторических наук, старший преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета, почетный доктор наук Международной Академии естественной истории (ФРГ), профессор Российской Академии Естествознания, заслуженный работник науки и образования.

---

В этой главе мне также хотелось бы обратиться к оригинальной методологической теории немецко-американского философа Пауля Фейерабенда, изложенной им в книге «Против методологического принуждения» и ряде других работ. Концепция Фейерабенда, по сути дела, и лежит в основе этой книги. Ученый был убежден, что наука не является рациональной деятельностью, то есть, что ее можно подчинить некоторым разумным стандартам и нормам. Наоборот, он полагал, что наука носит анархический характер, поскольку ученые постоянно отбрасывают сложившиеся рационалистические правила, а конкурентная борьба несовместимых теорий служит источником подлинного научного прогресса. Наука может опираться на мифологию, религию, фантазию и суждения дилетантов, иначе говоря, не должна отказываться от знания, полученного «ненаучными» средствами. Поэтому Фейерабенд призывает развивать гипотезы, несовместимые с установленными фактами и обоснованными теориями. «Не существует идеи, сколь бы устаревшей и абсурдной она ни была, которая не способна улучшить наше познание. Вся история мышления конденсируется в науке и используется для улучшения каждой отдельной теории. Нельзя отвергать даже политического влияния, ибо оно может быть использовано для того, чтобы преодолеть шовинизм науки, стремящейся сохранить status quo», – пишет он.[49]

Философ убежден, что «разделение науки и не науки не только искусственно, но и вредно для развития познания. Если мы действительно хотим понять природу, если мы хотим преобразовать окружающий нас физический мир, мы должны использовать все идеи, все методы, а не только небольшую избранную их часть. Утверждение же о том, что вне науки не существует познания (extra scientiam nulla salus), представляет собой не более чем еще одну очень удобную басню. Первобытные племена имели более разработанные классификации животных и растений, чем современные научные зоология и ботаника, им были известны лекарства, эффективность которых изумляет медиков (в то же время фармацевтическая промышленность уже почувствовала здесь новый источник доходов), у них были средства влияния на соплеменников, которые наука длительное время считала несуществующими (колдовство), они решали сложные проблемы такими способами, которые до сих пор все еще не вполне понятны (сооружение пирамид, путешествия полинезийцев). В древнекаменном веке существовала высокоразвитая астрономия, пользовавшаяся международной известностью. Эта астрономия была как фактуально адекватной, так и эмоционально подходящей, ибо она решала и физические и социальные проблемы (чего нельзя сказать о современной астрономии) и была проверена очень простыми и изобретательными способами… Было осуществлено приручение животных, изобретен севооборот, благодаря устранению перекрестного оплодотворения выведены и очищены новые виды растений, сделаны химические изобретения; существовало поразительное искусство, сравнимое с лучшими достижениями настоящего времени. Правда, не было коллективных посещений Луны, но отдельные индивиды, пренебрегая величайшими опасностями для души и психики, совершали путешествия от одной небесной сферы к другой, пока не достигали наконец того, что могли лицезреть самого Бога во всей его славе, в то время как другие совершали превращения в животных и вновь превращались в людей. Во все времена человек смотрел на свое окружение широко раскрытыми глазами и старался понять его своим пытливым умом; во все времена он совершал удивительные открытия, из которых мы всегда можем почерпнуть интересные идеи».[50]

Фейерабенд доказал, что успех Галилея имел место не потому, что итальянец был единственно прав, но ввиду того, что он успешно рекламировал свои успехи и скрывал промахи. Он писал: «Государство и наука тесно связаны. На развитие научных идей расходуются громадные средства. Даже такая область, как теория науки, которая заимствует у науки ее имя, но не дает ей ни одной плодотворной идеи, финансируется далеко не соразмерно ее реальной ценности. В общеобразовательных школах изучение почти всех областей науки является обязательным. В то время как родители шестилетнего малыша могут решать, воспитывать ли из него протестанта, католика или атеиста, они не обладают такой свободой в отношении науки. Физика, астрономия, история должны изучаться. Их нельзя заменить астрологией, натуральной магией или легендами. В наших школах не довольствуются просто историческим изложением физических (астрономических, исторических и т. п.) фактов и принципов. Не говорят так: существовали люди, которые верили, что Земля вращается вокруг Солнца, а другие считали ее полой сферой, содержащей Солнце. А провозглашают: Земля вращается вокруг Солнца, а все остальное – глупость. Наконец, принятие или отбрасывание научных фактов и принципов полностью отделено от демократического процесса информирования общественности, обсуждения и голосования. Мы принимаем научные законы и факты, изучаем их в школах, делаем их основой важных политических решений, даже не пытаясь поставить их на голосование. Изредка обсуждаются и ставятся на голосование конкретные предложения, но люди не вмешиваются в процесс создания общих теорий и основополагающих фактов. Современное общество является „коперниканским“ вовсе не потому, что коперниканство было подвергнуто демократическому обсуждению, поставлено на голосование, а затем принято большинством голосов. Общество является „коперниканским“ потому, что коперниканцами являются ученые, и потому, что их космологию сегодня принимают столь же некритично, как когда-то принимали космологию епископов и кардиналов. Это слияние государства и науки ведет к парадоксу, мучительному для демократии и либерального мышления».[51]

П. Фейерабенд говорит о бесполезности многих ведущихся научных исследований. Они пишет, что «тратятся миллионы долларов, привлекаются тысячи высокообразованных сотрудников, отдаются годы напряженной работы – и все это для того, чтобы дать возможность некоторым весьма недалеким и неспособным к членораздельному выражению своих чувств современникам совершить несколько неуклюжих скачков в горячей, сухой безвоздушной каменной пустыне – в таком месте, куда вряд ли по собственной воле отправится человек в здравом уме и на трезвую голову». От себя добавим, что, к сожалению, эти скачки ученые совершают не только в относительно безопасной пустыне, но и на минном поле с ядерными зарядами, таща за собой при этом все человечество. Главная проблема науки в том, что она никогда не осознает последствий того, чем она занимается.

Ссылаясь на «Заявление 186 ведущих ученых» против астрологии, П. Фейерабенд заявляет: «Что удивляет читателя, воспринимающего науку, согласно обычному трафарету, как царство рациональности, объективности, надпартийности, так это религиозный тон, безграмотность „аргументации“ и авторитарная манера изложения. Ученые джентльмены уверены в истинности своих воззрений, используют свой авторитет для их распространения (зачем 186 подписей, если есть аргументы!). Им известно несколько фраз, звучащих как доказательство, однако они полностью невежественны в той области, о которой взялись судить».[52] В этой связи хотелось бы провести параллель с вышедшей в 1931 г. в Лейпциге книгой «Сто авторов против Эйнштейна», в которой отрицалась теория относительности. Узнав про эту книгу, Эйнштейн сказал: «Если бы я был неправ, хватило бы и одного возражающего специалиста».[53]

Нельзя не вспомнить следующий исторический факт. Однажды друг Сократа Херефонт обратился к дельфийскому оракулу с вопросом, есть ли на свете кто-нибудь более ученый, чем Сократ. Ответ оракула был отрицательным. Услышав об этом, Сократ, который считал, что знает мало, но и не сомневавшийся в словах Бога, пришел к выводу, что поскольку Бог – единственный, кто действительно мудр и все знает, то слова оракула должны означать, что самый умный человек тот, кто готов признать у себя отсутствие знания.[54]

Одной из форм общественного протеста против материализации жизни стал массовый уход людей в мистицизм. Он произошел на благодатной почве увеличения интереса к так называемым паранормальным явлениям. Явления эти традиционной механистической наукой не признаются, поскольку они «противоречат разуму». Как совершенно справедливо заметил К. Фламмарион, материализм – это лишь по видимости научная теория, «которая не желает подвергать анализу кое-какие вещи, проявляя тем самым свою беспомощность…»[55] Британский философ Дж. Беркли в свою очередь писал: «Находятся люди, которые недовольно морщатся, сталкиваясь с какими-либо непостижимыми тайнами у всех других, в то же время не видят ничего трудного в таких же непостижимостях у себя самих, которые подавятся комаром, но проглотят верблюда».[56] Наконец, американский психолог У. Джеймс констатировал, что мир мистических переживаний «представляет собой не менее сложное строение, чем наш мир. В нем есть свое небо и свой ад, свои искушения и свои освобождения; свои истины и свои иллюзии, как это встречается и в нашем мире, хотя он и несоизмеримо обширнее последнего… И если мы хотим приблизиться к совершенной истине, мы должны серьезно считаться с обширным миром мистических восприятий».[57]