Борис Дубин - Интеллигенция. Заметки о литературно-политических иллюзиях

• Название: Интеллигенция. Заметки о литературно-политических иллюзиях
• Автор: Борис Дубин
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89059-126-5

Книга статей известных социологов посвящена ценностным горизонтам, культурным ресурсам, моральным представлениям образованного сообщества России, его отношениям с властью и массой, роли интеллигенции в попытках реформировать советскую систему на очень коротком по хронологии, но переломном и важном по смыслу отрезке отечественной истории (1987–1994). Начав с исследования активной роли наиболее продвинутых, продемократически настроенных подгрупп интеллигенции в попытках экономических и политических реформ «сверху» («перестройке»), авторы прослеживают процессы разложения и перерождения образованного сообщества в последние годы советского режима и на начальном этапе формирования независимой России.

В книге использованы материалы опросов общественного мнения, анализа печати, исследования литературных текстов, кино и проч., данных государственной и ведомственной статистики.

2-е издание, исправленное и дополненное.

---

Эффективность работы такой книгоиздательской системы стала оцениваться лишь по административным критериям. Каналы взаимодействия этой системы со «средой», с другими институтами и организациями стали возможны лишь через центр, управляющий книгоизданием. Иными словами, система оказалась фактически независимой от императивов развития, от требований и запросов других общественных образований. Она стала ориентироваться лишь на свои внутренние проблемы. В технологическом отношении, если не затрагивать иных моментов, это привело к застою и к прекращению технического развития отрасли. Причем это произошло не только в собственно книгоиздательском деле, но и в смежных областях, например, в производстве бумаги. Крайняя технологическая запущенность, отсутствие стимулов к модернизации ведут к бессмысленной гибели леса, бесконечным хищническим порубкам. Сравним эффективность производства бумаги и картона. Из 1 тысячи кубометров вывезенной древесины в Канаде произведено 84,9 тонны бумаги и картона (1984), в Швеции – 129 тонн (1984), в США – 137 тонн (1982), в Финляндии – 164 тонны (1984). В СССР же только 27,3 тонны (1985). Как утверждает министр целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности, «наличные мощности позволяют переработать лишь 12 процентов заготовляемой древесины, а в некоторых странах перерабатывается до 50–70 процентов от общего объема заготовляемой древесины». Что же касается парка полиграфического оборудования, то на 60 процентов он состоит из машин, выпущенных 60 лет назад. Обновление шло практически только в сфере газетно-журнального производства, о чем можно судить хотя бы по недавнему снятию лимитов на подписку. В итоге в отрасли отсутствуют собственные импульсы к освоению новой техники. Как это ни покажется парадоксальным, внедрение в работу издательств технических новинок (скажем, фотонабора) ведет не к облегчению труда и удешевлению производства, а, напротив, к удорожанию книги – в полтора-два раза за последние 15 лет, к удлинению редакционно-издательского цикла, ухудшению качества книг.

Система Госкомиздата, охватывающая свыше 80 процентов выпуска и распространения книг и брошюр в стране, держится на трех китах: издательствах, полиграфии и книготорговле. Как и в других отраслях хозяйства, в этой системе «партнеры» соотносятся друг с другом не напрямую, через обобщенные средства экономического обмена, а через вышестоящие центральные административные инстанции. Каждая подсистема внутри отрасли имеет свои собственные натуральные показатели: издательство – тематику, названия, учетно-издательские листы; типография – листы-оттиски; торговля – сумму поставки и реализации в рублях. Такой принцип оценки деятельности подсистем делает результаты их работы несопоставимыми. Единой, автоматически действующей обобщенной коммуникации всех звеньев нет. А это значит, что партнеры не связаны общим интересом, но, напротив, пользуются определенными возможностями власти один над другим. Скажем, издательство не может (фактически, а не номинально) назначить по своему усмотрению тираж для издания, которое считает перспективным, поскольку монополию на определение тиража держит «Союзкнига» (ведь своей сети магазинов у большинства издательств, «разумеется», нет). Она делает это путем сбора предварительных заказов в своих магазинах, а иначе отказывается гарантировать распространение издания. Типография, в свою очередь, не берется работать над изданием, если оно ей почему-либо не подходит: например, слишком много иллюстраций, малый объем или тираж и тому подобное. Хорошо бы, кажется, выпустить сначала пробный тираж книги, а потом печатать ее в соответствии со спросом, но это невозможно. Типография не может хранить неизвестно сколько времени набор «в металле», для нее это чистый убыток, нерентабельно. Другим же оборудованием, позволяющим экономно хранить информацию (а такое, в принципе, существует), наши типографии не располагают, да они в нем и не заинтересованы: план дают, и ладно. Соответственно, издательству приходится завышать тираж издания или делать повторный набор либо вообще отказываться от расширения тиража, хотя это и нужно.

Подобная несопоставимость результатов работы разных узлов одной системы ведет к возникновению борьбы между ними. Скажем, торговля сопротивляется навязыванию ей «нужных» и «важных», но нерасходящихся книг. В то же время, хотя одно звено и старается защититься от внешней экспансии другого, оно полностью проницаемо, открыто для контроля сверху. В результате все звенья системы подчиняются не требованиям функционально-технологической цепочки, не процессу создания и распространения книги для читателя, а только распоряжениям высшей инстанции, которая контролирует все ресурсы и моменты производственного цикла – кадровые, тематические, авторские, бумажные, полиграфические и прочие. Вместе с тем каждое отдельное такое звено, как уже говорилось, лишается связи с развитием и движением во всех других сферах общественной жизни, науке, производстве, образовании, культуре. Оно завязано лишь на единый центральный внешний пункт – редакции и управления Комитета.

Потому и получается, что хоть в последние два десятилетия и шел рост уровня образования населения, развивалась структура досуга, распространялось телевещание, то есть складывались и усложнялись новые самостоятельные области массового приложения культурных сил и интересов, тем не менее все эти процессы ни в малейшей степени не повлияли на деятельность издательств, магазинов, библиотек. Количество названий выпускаемой ежегодно литературы фактически замерло примерно на уровне 1960-х годов (так, в 1962 году оно составило 79,1 тысячи, а в 1982-м – 80,7 тысячи, к 1985-му же поднялось до 84 тысяч). А между тем именно по этому показателю можно судить, как расширяются круг вопросов и идей, волнующих общество, объем его актуальной памяти.

При нынешней централизации издательства не могут во всей полноте реализовать собственные программы жизнедеятельности. Да их попросту и нет, поскольку инициатива принадлежит исключительно центру, который ведает всеми материальными ресурсами, определяет, что такое доходы и их распределение или убытки и их компенсация. Импульсом развития издательств при этом могут быть лишь решения управляющих и координирующих инстанций. Планируемый переход издательств на хозрасчет (как и в 1920-х годах) мало что изменит в этом отношении, поскольку сохраняются прочие структуры контроля сверху.

Казалось бы, познать нужды общества в издании и распространении книг может помочь наука – социология книги и чтения, развитие которой сейчас поощряется. Она должна заместить отсутствующие универсальные экономические средства «обратной связи» между издателем и читателем, но дело в том, что такая, административным образом порождаемая социология представит издательствам лишь определенным образом ухоженное лицо читателя – такое, какое соответствует заказу Комитета. Видимо, при этом программа «удовлетворения разумных культурных потребностей», предусматривавшая сокращение всех прочих запросов при минимальном обеспечении грамотности и полном контроле над читателем, заменится программой эпохи дефицитарности. При этом социология будет выступать как своего рода «маркетинг» – управление спросом и предложением продукции с помощью фиксации приоритетных типов ее потребителей. Вопрос, конечно, в том, что это за маркетинг при отсутствии рынка, маркета.

В любом случае отбор образцов означает селекцию потребностей, а стало быть, и определенных типов человека. Но даже и при таком подходе без силовых приемов не внедрить в издательские планы то, что требует весьма отобранный и организованный читатель. Об этом свидетельствует вот уже пятилетний опыт проталкивания «Союзкнигой» составляемых ею списков книг массового спроса в издательские планы: в свет выходит не более 15 процентов предлагаемых ею названий, поскольку возможности маневров у издательств и типографий минимальны, а резервирование части ресурсов под «ходовые» книги сделает и сами эти ресурсы, и книги еще более дефицитными.

Нельзя сказать, чтобы отношения партнеров по издательской системе были легкими и благодушными. Напротив, их интересы сталкиваются довольно остро. В таких обстоятельствах за последние полтора года старые принципы управления системой приобрели даже агрессивную форму: «Хватит критики и болтовни, давайте хоть что-нибудь сделаем!» (При всей экстренности подобного призыва он оборачивается продолжением сложившегося положения вещей, которое не случайно, ибо с ним связаны материальные интересы многих.)

Как на пример того, в чем выражается «хоть что-нибудь», укажем на выпуск классики. Он осуществляется во всевозрастающем объеме и все более ограниченном наборе. Классика выгодна издательству в сравнении с современной литературой: ее лист стоит на 2 копейки дешевле (а по всему тиражу это десятки тысяч рублей), работать над рукописью и конфликтовать с авторами не нужно, объемы издания точно известны и планировать полиграфические мощности можно легко. В итоге книгами «школьной» и «народной» библиотек, серией «Классики и современники», внесерийной продукцией центральных и периферийных издательств перегружены библиотеки, начинают насыщаться ими и книжные магазины, букинистические отделы. Выпуск даже бесспорной классики намного превышает число возможных потребителей, количество домашних библиотек, число семей. Например, А. С. Пушкин издавался с 1948 года 1999 раз общим тиражом 339,7 миллиона экземпляров, М. Горький – 2034 раза тиражом 197,6 миллиона, В. Маяковский – 948 изданий тиражом 161,1 миллиона, А. Чехов выдержал 1120 изданий тиражом 176,4 миллиона, Л. Толстой – 2191 издание тиражом 408,8 миллиона, М. Шолохов (с 1951 года) – 826 изданий тиражом 103,6 миллиона. Однако именно этих авторов Госкомиздат собирается и в ближайшие годы издать по безлимитной подписке разовыми многомиллионными тиражами.