Преподобный Феодор Студит - Творения. Том 3: Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова

• Название: Творения. Том 3: Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
• Автор: Преподобный Феодор Студит
• Жанр: Религия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91362-577-9

Седьмой том серии «Полное собрание творений святых отцов Церкви и церковных писателей в русском переводе» посвящен эпистолярному, поэтическому, гимнографическому и гомилетическому наследию преподобного Феодора Студита (759–826). Данный том содержит в себе Письма, Творения гимнографические, включающие в себя тексты преподобного Феодора Студита из Постной Триоди, Октоиха и Минеи, Гимны (кондаки), Эпиграммы и Слова.

Открывает настоящее издание предисловие митрополита Омского и Таврического Владимира. В приложении помещен ряд древних текстов, имеющих важное значение и повествующих об эпохе, жизни и деятельности преподобного Феодора Студита.

Тексты трудов преподобного Феодора Студита сопровождаются богословскими, церковно-историческими и текстологическими комментариями. В конце книги помещен указатель цитат из Священного Писания, а также именной, географический и предметный указатели. Редакция надеется, что это издание привлечет к себе внимание преподавателей и студентов духовных учебных заведений и просто вдумчивого православного читателя, неравнодушного к святоотеческому наследию и его неотъемлемой составляющей – творениям преподобного Феодора Студита.

---

О том, как ныне взволнована и охвачена пламенем наша Церковь, долго рассказывать вследствие многообразия нечестия. Божественные алтари уничтожаются; священные храмы, лишенные икон, теряют свое благолепие; почти всякая душа преклонилась, дав расписку нечестивым; только немногие борются, и они, словно в огне, пытаемы бедствиями; из епископов поскользнулись Смирнский (231) и Херсонесский, из игуменов – Хрисопольский, монастыря Диева, Хоры и почти все столичные; держатся, по милости Христовой, вифинские. Молись, отец, о том, чтобы они с нами, смиренными, держались до конца. Из мирского чина никто не устоял, кроме Пиксиминита, который по бичевании сослан; из клириков – дивный Григорий, по прозвищу Кентрокукур[602]; а игумений – около шести, которые и заключены по монастырям.

<p. 35> Я обращаюсь к безусловности твоей заповеди. То, что ты, отец, заповедал обо мне, какое имеет отношение к моей степени и текущей нужде? Я могу обращаться тайно, и то лишь к близким друзьям. Всем страшно, а особенно мне, грешному, как бы всё не стало известно правителю. Хотя я и сослан в Анатоликон, гнев на меня, жалкого, у кесаря немалый, особенно раздраженный доносами. Он повелевает мне молчать и запрещает учить, а я без стеснений отвергаю это и всё резче возражаю. За это [мне присуждено] бичевание, хотя я и избег его благодаря стыду и благочестию палача[603] (πλήκτορος); за это мои служители ограблены вплоть до книжек, какие они имели. Я недоумеваю, как при таких обстоятельствах я мог бы исполнить что-нибудь из твоих приказаний. Прости моему смирению, хотя это дело и блаженное. Не буду прибавлять, что бедствие голода здесь таково же, как и там. Впрочем, положившись на одно лицо, я послал письмо; если что-нибудь случится с письмом, сообщит посланный.

Итак, молись о чаде своем, чтобы оно шествовало по стопам твоей святости.

113. К патрицию <42>[604]

(232) Считая себя обязанным твоему преславному великородию, я решил теперь обратиться к тебе, желанному, не только с устным, но и письменным приветствием. Хотя обстоятельства и не позволяют выдавать чужим тайну, но не мешает [сообщить это] вам, моим родным, ибо вы – мои господа и близкие по крови. Отсюда и наша любовь, не столько в силу родства, сколько [ввиду] добродетельного духа. Ведь [у меня] есть и другие родственники, но они не так мне любезны, чтобы обмениваться с ними письмами. Хотя я и грешен, однако сильно желаю вам спасения и здравия, телесного и душевного. Это я говорю ввиду наставшей ереси и душетленного заблуждения, чтобы даже без пастыря ты соблюл, богобоязненный мой господин, себя со всем своим домом. Гнев Господень начался со строптивой Византиды, <p. 36> поскольку она издревле привыкла отвергать всё, что о Господе, и уже огонь занялся повсюду. Блажен разумевающий и не задетый пламенем!

Ведь если Христос стал ради нас нищ и беден, как же могут быть не приложимы к Нему признаки бедности, то есть цвет, осязаемость, тело, вследствие которых и в которых [заключается] описуемость? Итак, человече Божий, не исповедующие описуемости разрушают спасительное таинство Слова, и настоящие события оказываются преддверием пришествия антихриста[605]. Но горе тебе, Византида, ибо как с тебя начался грех, так на тебе и окончится зло, когда исполнятся твои прегрешения.

Из любви и страдания [сказано это] мной твоему высокоумию, знающему более.

114. К чаду Афанасию <43>[606]

(233) На этот раз, чадо мое, я пишу тебе против воли, и причина тебе известна. Горе мне, несчастному! Увы мне, бедному! Что случилось с двумя нашими братьями?[607] Хотя они дороги мне и оба, как истинные чада, однако свой[608] более любезен. Почему же? Потому что он – человек Божий, полон веры и истины, сын послушания, чадо света, муж желаний (Дан. 9:3), неложный послушник, укротитель страстей, ревнитель, готовый шествовать по пути заповедей, сильно любящий своего духовного отца и в равной мере им любимый, отрекся от плоти и прилепился Богу, полезен для всех и всем желателен. Ты полагаешь, что этот муж мне по душе: в действительности – более того. Скорбь по нем меня сильно поразила, потрясла мой ум, сокрушила мое сердце; я горько заплакал, в рыданиях взволновался как никогда, не потому, что они скончались, а потому, что скончались в таком месте; боюсь, не мое ли приказание было тому причиной. Ведь он с радостью соглашался идти хоть в огонь с верою, что не потерпит никакого вреда; однако я не решался отпустить их в зимнюю пору и согласился [лишь] потому, что эконом[609] приготовил [все] к их отъезду.

Вот что <p. 37> произошло. Однако, чадо мое, я не остался в скорби. Овладев своим рассудком и подумав, что только один вид смерти губителен, именно – смерть греховная, и что важно не место смерти, а образ смерти, возблагодарил за происшедшее Господа, предоставив всё неисповедимым судьбам Его Промышления. Он еще до сложения мира определил каждому приличное и время, и место кончины.

Поэтому благодушествуй и ты, брат мой, вечно желанный, руководя после Зосимы и дивного Гаиана такими же братиями, как по духу, так и по телу. О, если бы я, недостойный, разделил их участь! Всегда молись о моем спасении, чадо мое возлюбленное.

115. К чаду Навкратию <44>[610]

(234) Я хочу с тобою говорить, даже когда не представляется случая [отправить письмо], и – тем более, когда такой случай представляется. С радостью из твоих писем, чадо, я узнал о хорошем, ибо для меня радостна весть, что мой истинный брат и архиепископ[611] и прочие отцы мои и братья отправляются в ссылку ради Христа. Кто бы дал мне силу обратиться к ним с победным возгласом? Впрочем, я верю, что когда-нибудь [такой случай] представится, ибо даже если бы царь захотел со всех сторон пресечь мой голос, все же я найду исход и, окрыляемый духом, воскликну это.

Последование Христовым страданиям.

А ты, чадо мое возлюбленное, укрепляйся о Господе и нисколько не падай духом перед ссылкой. Твердо стой. Если спросят, принеси свое доброе исповедание. Если нужно подвергнуться заушению, заушайся вместе со Христом, подвергнись заключению, испей желчь горестных обстоятельств, взойди на крест произволением: ибо это зачтется каждому, кто предпочел вынести страдания. Разве не довольно с тебя стать сыном Божиим? Разве мало тебе сделаться сонаследником Христа? Кому превозноситься, кому радоваться, веселиться и благодушествовать, <p. 38> как не тем, кто заключен и страдает за Христа? О, если бы подвергнуться и другим страданиям, подобно Владыке! И кто достоин? Но в равной степени бывает и благодать достигшим.

Я, несчастный, никогда так не радовался и не был благодушен, даже и в прежние свои изгнания, хотя и не забываю милостей Господних ко мне. Но вообще и теперь, проводив блаженного отца моего[612] со святым моим Калогиром, я царствую, владычествую, радуюсь и ликую. Так я встречаю, как наслаждения, озлобления со стороны мира; бесстрашный, непреклонный, я дерзаю сказать со святым Давидом: аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое (Пс. 26:3). Мне приятна смерть ради вечной жизни. Таким образом и так высоко настроенный, я исповедую себя мерзостью (235) для всех людей и отверженным от Бога за бесчисленные свои прегрешения.

Об этом я так скажу, и, может быть, в последний раз. В случае изгнания по Божию повелению возьми или тотчас, или впоследствии непременно Каллиста и еще кого хочешь из братий; а мне дай Протерия, чтобы он здесь где-нибудь скрывался и прислуживал мне, если поможет Бог.

Христос со духом твоим.

116. К нему же <45>[613]

Как только я узнаю, что хеландарий[614] пристал, пока не начну читать письмо, горю нетерпением и ломаю голову: какие новости? Так было со мной и ныне. И вот я узнал о случившемся: о чем услышав – как можно не стенать? Особенно о том, что и Нектарий, давний предатель, принадлежит к числу требующих расписку в нечестии. Правитель сделал его своим посланником не столько ради нужды, сколько потому, что тот принадлежал к кругу наших братий. Это действительно печально; но, с другой стороны, исполнено радости то, что отцы наши из любви к Богу остаются невредимыми от покушений врагов. А в чем состоит драма Никейского [епископа][615]? Во всяком случае, разузнай и сообщи, также и об окрестных игуменах. Почему ты опечалился о нас? <p. 39> Не стоит беспокоиться: они братья и часто обращаются друг с другом по-братски.

Итак, чадо мое, молись, чтобы рука Божия осенила обоих, а это пустое. Я получил записку от брата Клидония и успокоился; при удобном случае отвечу. Так как он меня просил, то и я прошу тебя – содержать его и заботиться о нем; покажи [ему], что я просил [тебя] об этом. Утешь его, как и Тифоия, которому я в другой раз пишу. Братья приветствуют.

117. К нему же <46>[616]

(236) Ты поспешил, чадо мое, дать мне малое успокоение. За это Бог отца моего да помилует и упокоит тебя. Узнав о сообщенном, я возблагодарил Господа; ведь всё это радостные вести: изгнания ради Христа святейших епископов, сопротивление добрых наших братий. По этому поводу размышление о том, к каким для них последствиям это приведет, внушает мне сильную заботу и малодушие, ведь они несут самый трудный подвиг. Но Христос защитит и их, как и игуменов, особенно провинциальных (τής χώρας).