Семен Юшкевич - 33 лучших юмористических рассказа

• Название: 33 лучших юмористических рассказа
• Автор: Семен Юшкевич
• Жанр: Русская классическая проза

В книге представлено 33 лучших юмористических рассказа, вышедших из-под пера блестящих русских и зарубежных писателей, «королей смеха», творивших на рубеже XIX–XX вв.

Смех – это одно из наиболее ценных достояний человека, свидетельство его свободы и гарант хорошего настроения. Благодаря этой книге Вы узнаете как и над чем смеялись в разных уголках земли более ста лет назад.

Тематика рассказов различна, однако их объединяет величайшее авторское умение подмечать веселое и комичное даже в самых скучно-серых бытовых вопросах, меткость характеристик и легкий слог.

---

И, наконец, прямо кусты трещали так, словно валил медведь.

Треск слышался всё ближе и ближе. Послышалось тяжёлое, прерывистое дыхание, какое-то сопение…

Может быть, и на самом деле медведь?..

Я оглянулся на всякий случай, – близко ли дерево?

– У-лю-лю! – раздался отчаянный вопль; кусты раздвинулись, – и я остолбенел.

Из кустов показался Иван Иванович, милейший Иван Иванович, добрейший Иван Иванович, почтенный отец семейства, – но в каком виде!

Лицо налилось кровью, в глазах ярость, волосы дыбом, и прямо ко мне.

– Подлеца видел?

– Какого подлеца?

– Подлец тут пробежал. Не видал?

– Да почему же, Иван Иванович, отличить человека, подлец он или нет? Нынче это трудно…

– Не видал, значит? Ну, да всё равно. Он от меня не уйдёт, не уйдёт, негодяй!

Иван Иванович погрозил кулаком:

– Благословлю!.. Благословлю анафему!..

И он так кричал «благословлю», словно хотел оторвать голову:

– Благословлю!.. Не убежишь! Нет, ты только вообрази, какова шельма: из-под благословения вырвался… Ну, да, брат, ладно! От меня не уйдёшь! У меня это всё правильно устроено: облава! Я, брат, охотник. На медведей ходил! У меня сторожа подкуплены. Куда ни побеги, – на сторожа наткнёшься. Весь парк оцеплен. А по кустам жена и дети пущены. Сынишка Петька на велосипеде рыщет. Дочь бегает, жена. Как только увидят, сейчас на меня гнать начнут и «у-лю-лю!» кричать. Хорошо бы гончими его, ракалию, потравить. Ну, да за неимением гончих своим семейством обойдёмся. Жене прямо сказано: увидишь, мёртвой хваткой за шею бери и вали. А отбиваться начнёт, – за ноги кусай, чтоб бегать не мог. А я тем временем подойду и благословлю.

– Да что с тобой, Иван Иванович? От жары это у тебя, что ли? С чего это ты таким неподходящим делом вздумал заняться! Анафем благословлять?!

– А что ж с ними делать, как не благословлять? Благословлю, – и кончено. Нет, ты себе представить не можешь, до чего подлый нынче молодой человек пошёл! Ты ему всякое удовольствие, угощаешь, окрошку для него делаешь, а он в благодарность хоть бы на твоей дочери женился. Хоть бы из вежливости! Окрошку ест, и даже по две тарелки, а как до свадьбы дошло, – «не расположен», говорит. К одной окрошке расположение и чувствует. Ты только представь себе. Приезжает на лиман молодой человек. Ну, я, натурально, сейчас через кухарку узнал. У меня ведь все чужие кухарки на жалованье. Как где показался молодой человек, сейчас обязана бежать и извещать. А уж я прихожу и знакомлюсь.

– Как, к незнакомому приходишь?

– А мне плевать, что он незнакомый. Познакомлюсь! Прихожу – вижу, молодой человек. «Ногой, – говорит, – страдаю». Мы в нём участие приняли, дочь даже за него замуж выдать хотели. А он, на-ко! Через перила!

– Как так? Через перила?!

– Очень просто. Сидим это мы перед обедом на террасе. Жена окрошку приготовляет. Она какую-то особенную делает, горчицы в неё много кладёт, – словом, от этой окрошки человек в некотором роде чувств лишается: сам не понимает, что говорит, что делает. Я поодаль сижу, чтоб молодым людям не мешать. А Олечка с ним, с анафемой, около перил об окрошке говорит. «Вы, – спрашивает, – Семён Иванович, окрошку любите?» – «Люблю, – говорит, – особенно с раковыми шейками! Раковые шейки – это восторг, что такое! Что может быть лучше шейки?» Кажется, объяснение прямое? Чего ж ещё ждать? Я к ним: «Я, говорю, вас, Семён Иванович, понял! Берите Олечку, целуйте её шейку, сколько вам угодно»… И только что хотел благословить, а он, подлец, ногу через перила – и в кусты. Мы и погнали!

В эту минуту где-то вдали послышался отчаянный вопль:

– Иван Иванович! Сюда! Держу!.,

– Жена вцепилась!

И Иван Иванович шарахнулся в кусты.

– Держи!.. За ноги кусай!.. Я сейчас!.. За ноги… За ноги…

Голос Ивана Ивановича слышался всё ближе и ближе к тому месту, откуда раздавались вопли.

– Скорее! – вопил женский голос. – Рвётся!

– За ноги кусай, за ноги!.. Олечка, Петька! У-лю-лю! К матери на помощь! – раздавался голос Ивана Ивановича. Вот он, вот я!..

Но в эту минуту раздался страшный, отчаянный крик – и всё смолкло.

Я стоял ни жив ни мёртв. Что за драма разыгралась в чаще? Убили?

Снова затрещали кусты – и на дорогу вывалился Иван Иванович.

Именно, вывалился, а не вышел. Истомлённый, измученный:

– Вырвался!.. И ведь как, подлец, ухитрился. Жена ему в икры зубами вцепилась. Сын его два раза велосипедом переехал. Дочь за волосы держала. Думал: «благословлю». Нет! Увидал меня, анафема, словно калёным железом кто его прижёг. Ведь раздавленный, а как кинулся! У дочери в руках даже волос клок остался. А всё Петька, каналья, виноват! Не умеет с женихами обращаться. Разве по жениху на велосипеде нужно ездить? Сел бы ему на голову, – и всё тут. Вот как с женихом нужно!

Иван Иванович присел на скамейку.

– Не поверишь, брат, как трудно нынче жениха отыскать!

– Да, может, насчёт женихов вы очень разборчивы?

– Мы?! Да нынче, брат, лакеев с большей разборчивостью берут, чем женихов. Это прежде было: чтоб жених не курил, в карты не играл. А нынче просто; одно от него, от идола, только и требуется: женись! И того не хочет!

– Что ж это они?

– А вот поди, спроси у них, у идолов. Вот какие они нынче молодые люди пошли! Никак не благословишь… Да я тебе вот что ещё скажу…

Но Ивану Ивановичу не удалось договорить.

К нам летела горничная:

– Барин! Барин! Домой скорее бегите! К вам кухарка с соседской дачи пришла!

Иван Иванович вскочил как встрёпанный.

– Прощай, брат, некогда… Новый появился… Благословлять побегу! Может быть, и удастся…

Мы встретились с Иваном Ивановичем недели через две на бульваре.

Он шёл, понурив голову, изнемогая от жары.

– Иван Иванович! Что это тебя в такую жару в город принесло?

– По делам был. В управе, потом в справочную контору…

– Ужели жениха чрез контору искал?

– Его самого. У меня, брат, хитрая механика теперь подстроена. С членом управы с одним познакомился. Обещался для меня в управе место столоначальника попридержать. Ты знаешь, это выгодно. Так вот по справочным конторам и хожу: нет ли какого-нибудь молодого человека без определённых занятий? Я ему место в управе, а он в благодарность чтобы на дочери женился. И ему хорошо, и мне выгодно: управский столоначальник – это, брат, по нынешним временам жених – слава Тебе, Господи! Конечно, это не скотобойщик, но всё-таки…

– Ну, и что ж?

– И на это не идут. Место, – говорит, – возьму с удовольствием, а к женитьбе расположенья. не чувствую! По газетным объявлениям ходил. Какой-то молодой человек 100 рублей предлагает, чтоб место ему доставить. «Вот вам, говорю, и без ста рублей и жена и место. И сто целковых целы останутся и жену ещё получите!» Да он, дурак, оказывается, уж женат. Детей семеро. Конечно, жену можно бы и отравить, у меня порошок такой есть, а детей по приютам…

– Иван Иванович!!!

– Да что ты мне «Иван Иванович!» «Иван Иванович!» Я сорок пять лет Иван Иванович! Была бы у тебя дочь на возрасте, – посмотрел бы я, что бы ты запел,

Зашли тут же на бульваре позавтракать.

Иван Иванович рыбу съел, но над котлетой задумался.

– Ты что ж, Иван Иванович, не ешь?

– Постой, – мне в голову одна мысль пришла.

– Что ещё?

– А знаешь ли, мне этот лакедрон очень нравится!

– Кто такой?

– Лакей, что нам подаёт! Приличный такой, почтительный! В Одессе немного и молодых людей таких найдёшь. Очень-очень приличен!

– Иван Иванович, да неужели же ты…

– Что ж тут такого необыкновенного? Что лакей? Так что ж, небольшое приданое дам, – сами ресторан откроем, жена по кулинарной части, окрошку будет делать, я по винной кое-что смыслю. Право, сейчас ему предложение сделаю!

Но подошёл кто-то из знакомых, и Ивану Ивановичу помешали.

– В другой раз, – решил он, – а теперь к себе на лиман поеду. Да что ты к нам никогда не заедешь? Заехал бы, окрошки поел. Ты хоть и женатый человек, а всё-таки заезжай, поешь!

Я собрался к Ивану Ивановичу как-то на неделе.

Подъезжаю, – слышу вопли.

«Батюшки, думаю, должно быть, Иван Иванович кого-нибудь благословляет».

Хотел было повернуть назад, как вдруг с дачи вылетает в растерзанном виде жена Ивана Ивановича.

– Спасите! – кричит. – Изверг меня уродовать хочет!

– Как так уродовать?

– А вот спросите у него, он на даче с хирургическими инструментами возится.

Вхожу.

– Иван Иванович, что ты тут за зверства. делаешь?

– Никаких, – говорит, – зверств; просто хотел. жене на носу оспу привить.

– Это ещё зачем? У неё не привита разве?

– Привита, и даже два раза, – этой зимой ещё прививала. А я хотел на носу – для спокойствия.

– Иван Иванович, опомнись, выкупайся, воды выпей, что ли…

– Да что ты меня за сумасшедшего принимаешь, что ли? Я, брат, знаю, что делаю! Это я для женихов.

– Для каких женихов?

– Для Олечкиных. Отыщешь для Олечки жениха, а он за мамашей ухаживает. Ведь нынче молодёжь какая! А будет нос в оспе, – небось, не станет ухаживать. Вот я и хотел…