Владимир Дэс - Иван Федорович (сборник)

• Название: Иван Федорович (сборник)
• Автор: Владимир Дэс
• Жанр: Короткие любовные романы

«Осень.

Дождливая погода.

Все вокруг липкое, скользкое и тоскливое.

По центральной аллее кладбища неспешно шел мужчина лет пятидесяти в дорогом осеннем пальто, темно-коричневой шляпе, бежевом шарфе и очень дорогих ботинках. Правой рукой, одетой в тонкой, лайковой перчатке он держал над головой большой черный зонт.

За ним семенил хитроглазый сторож…»

В данный сборник вошли рассказы:

1. Иван Фёдорович

2. Волки

3. Горгаз

4. Алекс

5. Женщина на сцене

6. Генерал

7. Двухметровое упрямство

8. Завод

9. Квадрат Малевича

10. Коллеги

11. Один день

12. Отвезу в Прованс

13. Урок истории на дому

14. Услуги на дому

---

Покидая навсегда лесничество, он решил отпустить в лес и своего волка.

Хотя понимал, что сделать это будет трудно, но он выбрал момент, когда у волков наступила пора спаривания.

Когда молодые и сильные волки добывают себе порой в кровавых и жестоких схватках со своими сородичами подруг для создания своей собственной семьи.

Подкараулив время, когда волчицы словно магнитом притягивают к себе самцов, он вывел своего волка на тропу стаи, за которой давно уже наблюдал и знал, что там есть лишние самки.

Его глупыш поначалу не понимал, почему хозяин гонит его куда-то, обиженный, отбегал в сторону, но, разнюхав наконец зовутций сладкий запах пока еще незнакомой подружки, забыв о непонятно почему сердящемся хозяине, закружил на месте, жадно и часто обнюхивая следы стаи, и вдруг, не прощаясь, прыжками помчался следом за недавно прошедшими сородичами.

Прошло четыре года.

Волков в округе становилось все больше и больше. Зато остальная живность убывала. Стали редки лоси и кабаны.

Новый лесник оказался обыкновенным пьянчужкой, а когда-то прекрасное лесничество превратилось в место пьяных помывок в баньке и бестолковой стрельбы по пустым бутылкам.

Но волки, прежде беспокоившие людей крайне редко и только по крайней нужде, стали все чаще и чаще резать домашний скот.

Долго так продолжаться не могло. И в один из августовских дней, после долгого и зловещего ночного волчьего концерта, от которого кровь стыла в жилах и не могли спать даже самые храбрые, людское терпение лопнуло.

Собрались со всей деревни все, кто имел отношение к охоте, и, кроя вечно пьяного нового лесника последними словами, с грехом пополам пришли к общему согласию: устроить облаву.

Наняли в городе опытного охотника-волчатника. Тот расспросил жителей и определил где, примерно, обитает волчья семья, повабил в стекло семилинейной лампы. Хором отозвались волчата, потом завыла обманувшаяся волчица, и стало ясно: логово здесь.

Через сутки все приготовления к облаве были закончены.

Городской волчатник определил участок оклада. Расставили стрелков, загонщиков. Протянули веревки с флажками.

Рано утром начали облаву. Сразу убили несколько молодых волков. Но, развешивая флажки, немного просчитались, оставили небольшой разрыв. Но он получился в сторону деревни и не особо беспокоил охотников.

Вот в него-то и проскочили двое – матерый волк и прибылая волчица. Но они почему-то понеслись рысью не в сторону заливного луга, а к деревне, словно искали там спасения.

А в деревне народ собрался толпой у дома старого лесника. Некоторые, наиболее говорливые, пришли даже с ружьями. Вспоминали старые охоты, былые трофеи. Вспоминали и хорошее, и плохое.

Вдруг с околицы к лесу раздались крики: «Волки, волки!»

Все встрепенулись.

Старый лесник сходил в избу, взял ружье.

Прямо по середке улицы к дому лесника мчались два волка. Перед самой избой они резко остановились и сели, беспокойно оглядываясь на лес.

Потом один, матерый, лег и пополз, подвывая, к дому лесника.

Второй волк, очевидно, его волчица, не поняв своего вожака, отбежала к колодцу.

И тут же парень, стоявший у колодца, вскинул свою берданку и почти в упор выстрелил в волчицу. Та подпрыгнула от заряда картечи и рухнула замертво, уронив голову в пыль.

Волк, еще секунду назад распластанный по земле, молнией метнулся к стрелку и, сбив его с ног, прижал к земле, лязгая клыками у самого его лица.

Зверь!

От ужаса стрелок обмяк, обмочился и сомлел.

Глаза его закатились куда-то под лоб.

Волк, вздрагивающий всем мощным своим телом, понял, что человек под ним уже ничего не чувствует, убрал передние лапы с того, кто убил его волчицу, развернулся к людям, стоящим вокруг лесника, ощерил страшную пасть и заворчал глухо и страшно.

Все оцепенели, боясь пошевелиться.

А волк, пятясь от людей, подошел к своей волчице.

Потрогал ее лапой.

Потерся своим носом об ее нос.

Понюхал кровь, собравшуюся паровой лужицей под ее головой.

Потом фыркнул и пошел устало по улице прочь из деревни и от леса.

Люди опомнились, но от страха никто не мог поднять ружья, лишь старый лесник вскинул свою двухстволку, но и только, хотя все вокруг шептали ему: «Стреляй, стреляй!»

А волк уходил.

Уходил не спеша, то и дело разевая пасть.

И когда лесник уже напряг левую руку, державшую цевье ружья, а затем осторожно расслабил ладонь правой руки под курком и поймал волка на мушку, тот вдруг остановился и резко обернулся.

Все враз застыли.

Волк смотрел человеку прямо в глаза.

Старый лесник вздрогнул.

Память его воскресила точно такой же, один в один, взгляд молодой волчицы, ощенившейся у него в сенях.

Это был ее взгляд, лесник узнал его.

Узнал и волчонка, вскормленного в своем доме.

Вот, значит, почему он прибежал из леса в деревню и привел с собой свою волчицу – искал защиты для себя и для нее.

Искал защиты в его доме.

А нашел заряд картечи в голову своей подруги.

И сейчас он смотрел в глаза лесника, упрекая за непонятную для волков пустую и никчемную человеческую жестокость.

Лесник медленно опустил ружье.

Глаза у волка заслезились.

Он моргнул несколько раз, отвернулся от людей, низко опустил к земле лобастую голову и мелкой рысцой засеменил из деревни.

Больше о волках вблизи этой деревни никто никогда не слышал.

Старый лесник после этой памятной облавы прожил всего несколько месяцев – заболел окончательно и вскоре умер.

Новый лесник допился до чертиков и удавился в лесной избушке.

Зверь в лесничестве повывелся, а если и был, то какой-то больной и вялый.

Потом появились лисы, зараженные чесоткой, и лесничество закрыли окончательно.

Да и деревня захирела. Все больше и больше в ней становилось домов с забитыми крест-накрест окнами.

Остались старики да старухи. Некоторые еще помнят, как уходил по улице матерый волк.

Вот поумирают они – те немногие, кто помнит эту историю, и – все.

Вообще больше не останется никакой истории.

Не только этой…

Горгаз

Посвящается прадеду моего друга Буслаева

Быть аспирантом в двадцать четыре года, я вам скажу, весьма неплохо. Если еще вдобавок твой научный руководитель поручает тебе принимать зачеты у студентов, особенно у студенток.

Зачеты зачетами, конечно, но иногда возникает острая необходимость в дополнительных консультациях по зачетным темам. И в этом случае дружба с Эдиком – аспирантом с соседней кафедры – была очень кстати.

У Эдика была однокомнатная квартирка со всеми удобствами, доставшаяся ему по наследству от ныне уже покойной бабушки.

Иногда, пребывая в хорошем расположении духа и при соответствующем материальном поддержании этого хорошего рас положения, Эдик сдавал эту квартирку по часам нам, его приятелям.

Я, подрабатывая и экономя, иногда повышал настроение Эдика своими скромными материальными взносами.

Было одно неудобство: квартира Эдика находилась; недалеко от квартиры моих родителей. Но при соблюдении элементарных правил конспирации и это неудобство легко обходилось стороной и в прямом, и в переносном смысле.

Вот и в тот раз, выкупив у Эдика на два часа ключ от квартиры, я мчался к заветной цели.

Только свидание у меня на этот раз было не совсем обычным: во-первых, среди бела дня; во-вторых, с секретаршей нашего ректора; а в-третьих, я был в нее немного влюблен.

Старше нас, аспирантов, она была не намного, лет на десять, но мы (не только аспиранты, но и профессура) за серьезность звали ее по имени и отчеству Зоей Васильевной.

Как? Каким чудом мне удалось ее уговорить? Сам не понимаю. Темны, ох, темны и зачастую непонятны души зрелых красавиц.

Купив бутылку армянского коньяка, развесных шоколадных конфет и банку сока, я примчался на место.

Открыл дверь Эдикиной квартиры.

Засервировал стол.

И с дрожью в коленках стал ждать звонка в дверь.

Но, не выдержав, подошел к двери и прислушался, не идет ли. У Зои Васильевны времени было мало, она должна была придти на это необычное свидание в обеденный перерыв.

«По времени обед уже начался. Минут десять на дорогу», – прикидывал я.

В подъезде было шумно, в соседские двери кто-то то и дело звонил и с громкими криками «горгаз» требовал открытия дверей. Кто-то из жителей открывал, кто-то нет.

Постепенно этот шумный «горгаз» приближался к двери, за которой стоял робкий и влюбленный я. И по мере его приближения я все дальше и дальше отходил в глубь комнаты, шепча про себя: «Чур-чур, пронеси».

Но громкий бух-бух и требовательный крик заставили меня вздрогнуть и сжаться в комок.

Потом еще звонок: «Длинь-длинь!»

Потом еще стук. Глухой и настойчивый.

– Горгаз! Откройте, я знаю, что в квартире кто-то есть.

«Откуда?» – удивился я про себя, но, напугавшись шума на площадке, подскочил к двери и зашептал: