Наталья Регинская - Св. Георгий Победоносец – небесный покровитель России в изобразительном искусстве Европы и России

• Название: Св. Георгий Победоносец – небесный покровитель России в изобразительном искусстве Европы и России
• Автор: Наталья Регинская
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-903983-22-3

Книга Н.В. Регинской представляет уникальный материал историко-художественной модели героепочитания. Автор раскрывает бытование образа святого Георгия в историческом процессе. Новационным подходом данного издания является искусствоведческий анализ бытования образа святого воина в современности. В данной работе представлена эволюция образно-художественной информации о Святом воине с момента возникновения христианства до настоящего времени.

Значительным является авторское исследование образа святого воина в эпоху Модерн, анализ работ, посвященный изучению бытования образа святого Георгия – змееборца в историческом времени, а также его функционирование в искусстве XX века и более всего в изобразительном искусстве конца XX – начале XXI века.

---

Глава 1

СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ ЕВРОПЫ

Этимология имени Георгий

Образ Георгия в историческом времени подвергался целому ряду символических интерпретаций. Эти интерпретации связаны с его именем. Они коренятся в византийской традиции славословия. Итог им подводит в своей латинской «Золотой легенде» Якобус из Ворагине.

Георгий назван по земле, geos, то есть он тот, кто возделывает почву, или собственную плоть.[2] Августин в своей книге о Троице говорит, что хорошие почвы находятся на высоких горах, умеренных холмах и повсеместно в долинах. Первые хороши зеленеющими травами, вторые виноградниками, третьи плодами. Так, блаженный Георгий был на высоте, ибо презрел все низменное и потому процвел юной зеленью чистоты; он был умерен в выборе, и потому ему принадлежит вино вечной радости; низок в своем смирении, он был украшен добрыми делами.

«Либо Георгий происходит от gerar, священный, и gyon, песок, то есть священный песок. Был он песком, ибо весом был в своей нравственности, мал в самоуничижении и сух под дождем плотской похоти.

Либо назывался он от gerar, священный, и gyon, борьба, то есть священный борец, ибо боролся с драконом и с истязателем.

Либо Георгий происходит от gero, паломник, и gir, драгоценный, и ys, советник. Ибо был он паломником, презревшим мирскую жизнь, драгоценен своим мученическим венцом и советником в качестве предсказателя Царствия. (Якобус 1850: 256–260).

Это замечательный образец характерной псевдо-этимологической экзегезы имени, которое мыслилось выразителем сущности святого.

Важным моментом в агиографической экзегезе Георгия является подчеркивание его особой связи с крестом: он одолел дьявола и дьяволово мучение разрушил не оружием, к чему он был приучен как воин, а силой креста (Слово похвално // Макарий: 23 апреля, стлб. 885). Это обстоятельство, по-видимому, находится в связи с символикой святого Георгия: георгиевским крестом.»

Подводя итог обзору агиографии святого Георгия, следует заметить, что особую популярность получили два ее компонента: его страсти и чудо о змии.[3]

§ 1. Образ святого Георгия в странах Византийско – славянского искусства

В Византийской традиции образ Великомученика-воина Георгия появляется в IV–V веках тогда, когда складывается система каппадокийского богословия. Это было связано с необходимостью объяснения обыденному сознанию большинства простых людей постулатов христианской веры.

Путь к Богу лежит через познание самого себя; духовное совершенствование зиждется на вере, послушании, долготерпении, смирении. Следующий этап духовного восхождения – борьба с помыслами и непрестанная молитва: «Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного». В силу постоянного молитвенного обращения к Имени Божию, образ Христа укореняется в сознании. В трезвении, хронении ума происходит преображение, «обожение» человека. Преображенная душа достигает высоких духовных ступеней, делаясь созерцательницей Божественного Света, питаясь его благодатными энергиями.[4]

Подобные мысли-образы были недоступны пониманию непосвященных. Образ же героя-защитника метафорой своего жизненного пути восстанавливал единый, целостный, неделимо-цикличный космос профанного времени (в древности и алхимическом знании Средневековья-Божественный Уроборос).

Таким образом, архетип воина, сформировавшийся в коллективном бессознательном Древних цивилизаций, нашёл свое бытование в новом облике христианской традиции. Внешние метаморфозы, продиктованные социокультурными доминантами, не изменили содержания архетипического символа. Он, как и в древности, восстанавливая целостность картины мира божественным равновесием Добра над Злом, являлся одновременно поборником Добра и этим укреплял свою необходимость присутствия в реальности. Антропоморфным обликом он имел сходные черты с конкретным индивидом, но отличался от него сопричастностью с высшим миром.

С конца античности эволюция образной среды в Европе направляется христианством. Уму нелегко проникнуть в повороты сознания, которое перешагивает нормы предметного восприятия, чтобы увидеть свет невидимый. Культура объединена здесь с живой психикой так, чтобы сделать наглядной незримую сторону мира и отодвинуть или растворить предметную.

Психофизиологическая основа восприятия у всех людей одинакова. Изменяется порядок сочленения психофизиологии с артефактами. Иудаизм, ислам и протестантские церкви христианства отказываются от изображений ради чистоты духовного видения. В христианстве же разработан порядок почитания икон (а в католицизме статуй). Христианский образный символизм противопоставлен античному миметизму, магическому образу – предмету (идолу), а также иллюзорному опыту новоевропейских картин. Духовные предметы неизобразимы, но в то же время они обладают высшей реальностью.

Христианство резюмирует то, что было известно античности, но, идя дальше, вплетая образ в отношении веры, открывает его внетелесное, смысловое качество. Возникают образ-абсолют, который нельзя увидеть, и его ускользающее подобие в человеке. Образ отсекается от предметного закрепления для более тонкого, духовного узрения.

В апофатической теологии Григория Нисского и Дионисия Ареопагита божественное существо лишено всяких утвердительных определений; религиозной чувственности представлено продвигаться в полном ничто, напитываясь эмоциями и преображаясь в восприятие сердца. Для победы духовности над плотскими чувствами человеку необходим идеал, к которому возможно обратиться сердцем и душой.

Христианские мистики учатся преодолевать разделенность внешних чувств и видеть Бога без помощи предметных образов. Детали зримой картины мира пропадают, действие замирает, и иногда частичные восприятия превращаются в единовидение. В отвлечении от конкретного вырисовывается образ-абсолют. Гносеологически образ есть смысл (мыслеобраз). Смысл недробим, в нем разнородный материал чувств засыпает в Едином. Вера видит то, что невидимо. Разумеется, внетелесное видение входит в противоречие с психофизиологической сутью зрительного восприятия и приближается к представлению, а если пользоваться юнгианской терминологией, это – архетипическое восприятие. Культурной лабораторией для него служит мистика; изображения-уподобления по внешнему (предметно – телесному) сходству заменяются внутренним уподоблением. Но такая радикальная инновация ломает доктрину и образа-портрета, и наблюдается перед ним. В средние века портрета не было, портретировалась душа. Поэтому средневековый образ переходит в диапазон уподоблений, который сейчас называется образом. Точнее, он выделяет один (не главный сейчас) аспект образности в главный. Он культивируется в письменной цивилизации, стремящейся увидеть невидимые смыслы. Этому предшествует смена мировоззренческих и культурных оснований античности-чувственного опыта – на закрытую систему текстуальных ссылок.

Мыслеобраз св. Георгия – неотделимая сердцевина духовного общения, появился в древности. Он, со временем, оказался в обрамлении новых изображений и слов, которые отмечают контур духовного видения. Уникальный опыт разносится, попадает в наставления, книги. Эта фаза рационализации (семиотизации) мистики, для которой нужен образ – артефакт, побуждается не столько потребностями мистического самовыражения, сколько массовой религиозностью бывшего античного мира, привыкшего к изображениям.

Иконы раннехристианского культа не дошли до нас, большинство из них сосредоточены вокруг евхаристии (святых даров) и почитания реликвий Христа и святых.

Самые ранние сохранившиеся иконы датируются IV в. В это же время создается иконография и изображения участвуют в церковной службе.

Принимая изображения, церковь должна была совместить их с изначальным определением христианства как религии Бога-слова. Книжное начало оберегалось образованным клиром, который был вынужден делать уступки чувственности народа. Образность картин и статуй принималась при следующих условиях: она ставилась в подчиненное положение по отношению к Писанию и сама должна была проникнуться духом слова.

Церковь неоднократно уточняет статус образа. Никейский собор 787 г. подтверждает догмат иконопочитания. Константинопольский собор 869–870 гг. уподобляет образы письменности. Образы служат для того, чтобы учить неграмотных Писанию. Спиритуализация образа – это попытка создать книжно-письменную ментальность с главенством смысла над предметом и предметным значением. Смыслы отдаляются от мира и образуют самостоятельную сферу, преобладающую над повседневным существованием.[5]

Великомученик Георгий – один из самых почитаемых в мире святых. Жители Византии возносили ему молитвы уже в IV веке. Изображение святого Георгия охраняло ворота, ведущие в Рим, а в Галлии монастырь в честь великомученика Георгия был основан еще ранее – в 491 г. Известно огромное количество списков житий Святого, разнящихся по указаниям мест его рождения и мучений, а также множество признанных Церковью и апокрифических описаний, совершенных святым великомучеником Георгием чудес.