Николай Мальцев - Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»

• Название: Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»
• Автор: Николай Мальцев
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9265-0506-8

Бывший офицер-подводник Николай Мальцев повествует о последних «безоблачных» годах советской эпохи. На первый план выведены реалистические сцены жизни военно-морской элиты нашего общества тех лет – моряков сильнейшего в XX столетии подводного флота. Впрочем, за эту «безоблачность» впоследствии очень дорого заплатили наши соотечественники. В причинах краха прежнего социального уклада нашей страны (а вместе с ним и самого государства) автор скрупулезно пытается разобраться на страницах своей книги.

---

Право выбора

Каждый отдельный правонарушитель, впервые или повторно попав на зону по стечению обстоятельств или просто чтобы не умереть с голоду, имеет право выбора. Самый тяжелый путь – это остаться самим собой, не сломаться и не поддаться соблазнам и искушениям воровских авторитетов, а также не сотрудничать с администрацией колонии и сохранить свою человеческую идентичность свободного заключенного. Таких свободных заключенных воровские авторитеты и сотрудники администрации после ряда провокаций и соблазнов, в конце концов, признают правильными «мужиками». Они честно работают и выполняют норму, но не стремятся пролезть в бригадиры и не перевыполняют дневные задания ради досрочного освобождения или послаблений режима. Духовно слабые или порочные заключенные также имеют два выбора. Желая досрочного освобождения, они могут поддаться соблазнам администрации, стать доносчиками и пытаться перевыполнять дневные нормы, всячески показывая свою лояльность администрации колонии и законопослушность. Но они не догадываются, что все их усердие тут же становится известно уголовному авторитету колонии или зоны. Усердие, инициатива, как и излишнее трудолюбие, презирались не только на зоне, но и по всей стране. И шло такое презрение непосредственно от партийно-государственного руководства страны, показывая тем самым его фарисейскую двуликость. Как можно строить свободное коммунистическое общество творческих и инициативных людей и ненавидеть и подавлять всякую инициативу на местах, если эта инициатива не согласована с государственно-партийным аппаратом? Это презрительное отношение к искренним и простодушным инициаторам поразило все структуры советского государства. То же презрительное отношение к ним было в армии и на флоте. Сколько раз офицер, выдвигая какую-нибудь полезную инициативу, слышал в ответ от политработника или командира: «Вот ты и займись этим делом, а мы посмотрим, как у тебя получится». Осмеянный и униженный инициатор, затратив уйму собственного времени и сил и не дождавшись помощи от руководства, сам себя ругал последними словами за излишнюю прилежность и спускал «на тормозах» свое начинание. В таком положении неоднократно оказывался и я сам, пока не понял, что главный принцип флотской офицерской жизни, да, наверное, и всего советского общества: «Не высовывайся».

В тюрьмах и на зонах усердные заключенные, желающие скорого освобождения и сотрудничающие с администрацией, попадали под двойной пресс ненависти и презрения. Администрация двулично поощряла их усердие, а воры в законе и их помощники нещадно унижали их и держали на голодном пайке, отнимая не только посылки из дома, но и тюремную баланду дневного рациона. Духовно надломленного за излишнее усердие или за доносительство «мужика» превращали в «шестерку», который, чтобы не умереть с голоду, кроме повседневной работы, по вечерам стирал белье или выполнял другие мелкие услуги – для уголовных авторитетов. Крайняя степень надругательства и духовного падения заключенного состоит в том, что его лишают человеческого достоинства и превращают в «петуха» или сексуального раба уголовных авторитетов. Его презирают все сокамерники, он становится «неприкасаемым» и выполняет самую грязную работу по уборке камерного туалета, который в тюрьмах называют «парашей». Если же усердный и строптивый «мужик», который добровольно сотрудничал с администрацией колонии ради досрочного освобождения, духовно не ломался и не становился «петухом» или «шестеркой», то по указанию уголовного авторитета его морили голодом, лишая ежедневной пайковой нормы. Не получая пищи, заключенный превращался в «доходягу». Он либо умирал в тюремной больнице, либо действительно досрочно освобождался по неизлечимой болезни. Для особо одаренных по своей духовной подлости заключенных существовал и третий путь. Попадая на зону, они сразу отказывались выходить на работу. Их заключали в карцер, морили голодом, избивали, подвергали соблазнам и провокациям, но они терпели, и это их терпение оправдывалось не их духовной чистотой и стойкостью, а непреодолимым желанием порвать со своим человеческим прошлым и добровольно погрузиться в духовную тьму уголовного мира. На определенном этапе о таких упорных заключенных докладывали воровскому авторитету колонии, и тщательно изучив их анкетные данные и уголовное прошлое, после дополнительных проверок, авторитет принимал конкретное решение. Если авторитет по каким-то параметрам отклонял кандидатуру заключенного и не принимал его в «секту» воровского сообщества, то такой заключенный также мог бесследно сгинуть в колонии или выйти из нее полным инвалидом. Но такие случаи крайне редки. Такой человек после отсидки становился одиноким, озлобленным на весь мир волком. Действуя не в воровском сообществе, он мог за гроши убить человека или сформировать шайку отморозков, соблазнив их красивой и богатой воровской жизнью. Свободолюбивых и агрессивных наследственных уголовников с непредсказуемым поведением не любили и опасались и сами воры в законе, и уголовные авторитеты. Они их принимали, в конце концов, в свое воровское сообщество, но держали на второстепенных ролях или поручали им исполнение кровавых дел «чистильщиков» собственных рядов от «стукачей» и изменников. В большинстве случаев профессиональными ворами на зоне становились по соблазну воровских авторитетов правильные «мужики». Но чаще всего о заключенном с воли приходит письменная записка от «смотрящего», которая называется «малявой». В «маляве» дается прямая рекомендация авторитету зоны оказывать всяческое содействие конкретному заключенному или сообщается о его «стукачестве» и ненадежности. В первом случае заключенный сразу же переводится в разряд «блатных» и пользуется всеми благами воровского сообщества. Во втором случае заключенного превращают или в «шестерку», или в «петуха».

Номенклатурный работник и воровской «блатной»

Понятие «блатной» полностью соответствует понятию номенклатурного работника того или иного уровня в государственно-политических структурах советской власти. Это человек, который пользуется доверием партийного секретаря, например, райкома партии или «смотрящего» по какому-нибудь уголовному округу. Блатной может и не воровать сам, а работать в органах власти и быть связующим звеном между воровской организацией и местными органами власти или милиции. Между председателем колхоза и уголовным блатным много общего. Блатной может совершать противоправные коррупционные действия, наносящие прямой вред государству, но посадить его за решетку практически невозможно. Потому что он находится одновременно под защитой воровского сообщества и своих коррумпированных друзей в органах власти. Существует пословица: «Блат выше Совнаркома», и эта пословица полностью отражала реальную действительность хрущевско-брежневского периода советской власти. Блатные в воровском сообществе, даже ни разу не побывав на зоне, могли стать и становились не только ворами в законе, но и высшими воровскими авторитетами управляющей элиты воровского сообщества советского государства. Посадить за решетку таких уголовных авторитетов было практически невозможно. Воровскими законами им было запрещено где-либо работать и создавать семью, а по материальному положению они жили при полном коммунизме. Но между секретарем парткома района или области и «смотрящим» уголовным авторитетом наблюдалось полное подобие не только в том, что они были материально обеспечены и не создавали материальных ценностей, то есть не работали, но и в том, что они могли безнаказанно нарушать законы и не нести за это никакой уголовной или административной ответственности. По сути дела, все иерархии уголовного мира и иерархии партийно-государственных работников разного уровня представляли собой две стороны одной медали. Чем выше занимал человек государственно-партийную должность, тем больше он должен быть духовно деградированным и двуличным, пряча и скрывая свое истинное человеческое лицо от окружающих. Когда об офицере или о любом гражданском партийно-государственном номенклатурном работнике писали в анкетах, что он ставит общественные интересы выше личных, то тем самым прямо указывали, что корпоративные интересы партии как главной командной силы и диктатора советской эпохи для него важнее личных интересов, которые, несомненно, совпадают и с интересами семьи и государства. Но по тому же принципу отказа от личных интересов, вплоть до отказа от создания собственной семьи, в угоду корпоративным интересам воровского сообщества назначались и высшие уголовные авторитеты. В обоих случаях к вершинам власти продвигались не как к источнику духовного благодатного света истины и праведности, а как к источнику духовной тьмы и двуличия.

Вербовка как способ отрыва от крестьянских корней