Светлана Алешина - Утро вечера дряннее

• Название: Утро вечера дряннее
• Автор: Светлана Алешина
• Жанр: Детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007119-1

«…во двор въехала какая-то тачка и на большой скорости двинулась вдоль дома. Сумасшедшие, наверное, с досадой усмехнулась я и остановилась, пропуская автомобиль. Но он вдруг неожиданно затормозил, преграждая мне дорогу к подъезду. В тусклом свете лампочки, висевшей над входом, я рассмотрела, что это был «Опель» какого-то буро-терракотового цвета, во всяком случае, так мне тогда показалось. Похоже, ребята обкурились, предположила я, заглянув в салон. Не успев ничего рассмотреть, я заметила только, что, кроме водителя, в салоне сидел еще и пассажир, как двери «Опеля» молниеносно открылись. Оттуда выскочили двое парней среднего роста, но достаточно крепких, грубо подхватили меня с двух сторон под руки и попытались запихнуть в машину.

Что я почувствовала в тот момент, уж не помню, скорее всего – удивление. От неожиданности пропал голос, поэтому закричать и позвать на помощь я не смогла, да и сомневаюсь, чтобы кто-то сумел оказать мне ее в тот момент – уж слишком быстро и неожиданно все произошло. Поэтому машинально выставив вперед ногу и упершись ею в порог «Опеля», осталась на свободе – сразу запихнуть меня в салон у злодеев не получилось.

В ответ на сопротивление злоумышленники заломили мне руки за спину, отчего я согнулась в три погибели. Помогая себе ногами, они продолжали заталкивать меня в салон…»

---

– Ага, – Маринка вальсировала по кабинету, будя модуляциями своего звонкого голоса сонную редакцию:

Сердце соловьем поет,
Ты – моя лесная пташка,
Сотканная из весенних нот,
Милая курносая мордашка…

– Бред какой-то, – поморщилась я, – твой Клунин, судя по этим напевам, импотент, – засмеялась я.

– Это еще почему? – опешила наивная Маринка. – Так ты что, думаешь, я на его девственность покушаюсь? – покатилась она со смеху. – Главное, чтоб человек был хороший!

– Мне кажется, – задумчиво сказала я, – что все эти ребятки вообще ни на что не способны. Только чушь молоть. «Пташка-деревяшка, милая букашка, промокашка…» – привела я первый пришедший мне в голову рифмованный ряд.

– Много ты понимаешь, – скуксилась Маринка, – просто конъюнктура такая, – сделала она серьезное выражение лица, – вчера в «Ротозее» читала?

– Это ты у нас по бульварной прессе с ума сходишь, – насмешливо посмотрела я на свою секретаршу.

– Ежов их судится с Поплавским. Поплавский ему задолжал, решил джипом расплатиться, а джип-то нерастаможенным оказался, – выпалила Маринка, проигнорировав мой издевательский тон; видно, новость была до того важной и не терпящей отлагательства, что Маринкино самолюбие стушевалось, пропуская вперед это звонкое сообщение.

– Как это? – не поняла я.

– Че как? – раздражилась Маринка.

Моя непонятливость ее просто бесила. Проистекала же она из моего дремучего равнодушия ко всему, что творилось в мире попсы. Конечно, в силу своей профессии я должна была этим интересоваться, но переделывать себя было не под силу.

– Как он мог приобрести нерастаможенную машину?

– Ой, не знаю, че да как, – нетерпеливо махнула рукой Маринка, – Поплавский ему всучил этот джип, и все.

– Понятно-о, – иронично взглянула я на Маринку, – кофе-то остыл!

За кофепитием Маринка ввела меня в курс всех перипетий своего разговора с Клуниным. Я было засомневалась, станет ли он откровенничать с первой попавшейся на улице девушкой. Маринка сначала надулась, замкнулась и все такое, но потом принялась снисходительно и нудно объяснять, что есть такая особенность у людей: им легче излить душу перед незнакомым человеком, чем плакаться в жилетку своим родным, друзьям и знакомым.

– Ну, тогда тебе не позавидуешь, – усмехнулась я, – ты для Клунина в таком случае была одноразовой промокашкой…

От возмущения подобным цинизмом Маринка чуть не вскочила.

– Ну, знаешь! – Ее глаза и щеки запылали. – Выражения выбирай!

– Так я ж шучу, а ты сразу – в краску! – дружелюбно улыбнулась я. – Ну сама подумай, согласно твоей теории…

– Не моей, а общей! – обиженно воскликнула Маринка.

– Какой такой общей? Ладно, общей, – неохотно согласилась я, лишь бы предупредить новый взрыв Маринкиного негодования – я видела, как дрогнула ее верхняя губа и дернулись брови, – он с тобой пооткровенничал, потому что был уверен, что никогда тебя больше не увидит.

– А вот – не хочешь! – Маринка выдернула из кармана пиджака визитку.

Синий прямоугольничек с серебристым вензелем в левом верхнем углу. Я взяла ее в руки.

– Смотри-ка, офис, телефоны… – вернула я визитку раскрасневшейся от негодования и гордости Маринке.

– А ты как думала? – въедливо сказала она. – Все как у порядочных людей!

Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться такой непроходимой наивности.

– А вот и досье на Ежова, – деловитым жестом я взяла со стола несколько листов бумаги, – родился в Тарасове, в шестьдесят третьем, значит, ему тридцать семь, ага, окончил иняз, английская словесность, так… работал… выступал в группах «Ухогорлонос», «Скворечня», «Шестерня любви», «Декаданс». Слушай, – прищурилась я, – а ведь «Декаданс» была хорошая группа! Помнишь?

Что такое полуночный стих, —
Золотой, обжигающий штрих,
Раскаленный рубец в пол-лица,
Гребень света в зеницах слепца…

Пробуждаемся в мокрой траве,
На границе сомкнутых миров,
На границе сомкнутых ресниц, меж бровей —
Полумесяц тоски – за ночь вырытый ров…

– Мы больше за «Пауками» загонялись, – непонимающе посмотрела на меня Маринка.

– Так, – снова опустила я глаза, – с девяносто третьего года владелец продюсерской фирмы «Золотая струна». Раскрутил группы «Вывих», «Самолет не приземлится» и «Летящие».

– Не знаю, где ты такие сведения взяла, – с презрительным высокомерием сказала Маринка, та еще, между прочим, фифа, – я, например, читала, что «Самолет не приземлится» прекратил свое существование, когда появились «Летящие». Солистка «Самолета», Маша Непутева, и гитаристка, Клара Замайкина перешли в «Летящие». Так что, считай, «Летящие» – это…

– Самолет, который так и не приземлился, – пошутила я, – что ж, логическая связь налицо.

– Ну, че там еще? – полюбопытствовала Маринка.

– Знаешь что, пригласи-ка ты ко мне Сергея Ивановича. Мне с ним кое-что обсудить надо. Да и подготовиться к этому чертовому интервью надо… – решила я сбить с нее спесь.

Маринкина физиономия вытянулась.

– Я, между прочим, – с вызовом сказала она, – зная, что у тебя сегодня интервью с этим Ежовым запланировано, в разговоре с Сашком забросила удочку насчет его шефа…

– О! Как я тебе признательна и благодарна!

Маринка, не отреагировав на мое ироничное восклицание, принялась описывать Ежова. Ну и портретик получился! Какой-то компот из сухофруктов вперемешку с помидорами. Если еще учесть Маринкино красноречие, то нетрудно предположить, что после этого голова у меня сделалась немного прямоугольной.

* * *

До четырех – на этот час назначено было интервью – я еще многое узнала о самом Ежове и его творчестве. Я позвонила парочке знакомых коллег-журналистов, пишущих на музыкальные темы, одному редактору ежемесячника, освещающему события в шоу-бизнесе, посовещалась со своим замом, Кряжимским Сергеем Ивановичем, который знает если не все, то почти все, что происходит в нашем городе, и у меня получилась довольно полная картина, дающая представление о жизни и достижениях Ежова-продюсера. Собственно говоря, я узнала о нем столько, что можно было вообще и не ехать на это чертово интервью, но… Наши читатели надеялись на «Свидетеля», который, они были уверены, представит им наиболее полную и правдивую информацию об их кумирах, и хотели услышать, то есть прочитать, что нового готовит им их кумир – продюсер, поэт и композитор, создатель и поныне гремевших в Тарасове групп «Вывих», «Летящие» и канувшего в Лету «Самолета».

Поэтому мне все же пришлось отправиться в студию Андрея Ежова, находящуюся на Соколовой горе в двухэтажном здании Дома быта нефтяников. Зная о необязательности дельцов от шоу-бизнеса, я заставила Маринку перезвонить Ежову, чтобы уточнить время визита.

– Все в порядке, – заверила меня секретарь, – он тебя ждет.

– Так уж и ждет? – засомневалась я. – Ты с ним лично разговаривала?

– Нет, – Маринка покачала головой, – у него до четырех запись, и он не может подойти к телефону. Но это означает, что он на месте и ждет тебя.

– Ладно, – обреченно согласилась я, – известная логика в твоих словах есть.

– Логика есть, – усмехнулась Маринка, – она не может не быть.

* * *

Итак, без десяти четыре я остановила свою «Ладу» рядом с красивым синим джипом «Сузуки» возле кирпичной двухэтажки, расположенной внутри довольно подозрительного безлюдного квартала, надела на плечо «Никон», с которым разве что не спала, и… уперлась в запертую парадную дверь. «Начало неплохое», – вздохнула я и заметила тропочку на снегу, ведущую, как предположила, ко входу настоящему, то есть черному. Пройдя вдоль фасада, я свернула за угол и увидела, что в торце здания есть еще одна дверь, и она даже приоткрыта. Войдя внутрь, что уже само по себе можно было считать успехом, я поднялась на второй этаж, прошла обшарпанным коридорчиком и очутилась у двери с надписью «Студия». Открыв ее, очутилась в узкой комнатушке, в конце которой стоял стол. За ним сидела молоденькая кудрявая шатенка в темно-зеленой водолазке, с ярко накрашенными губами. Ее кукольное личико если и выражало что-то, то скорее всего это можно было назвать пренебрежительным спокойствием.

Представившись, я сообщила шатенке, что на четыре у меня назначена встреча с Андреем Ежовым.

– У него запись, – пожала она плечами, – ждите.

Повесив свою шубку на вешалку, я присела на один из трех стульев, стоявших вдоль стены, и последовала совету секретарши. Передо мной была стена, выкрашенная в светло-лимонный цвет, с двумя дверями по краям. Одна, соответственно, оказалась почти рядом со мной, так как я сидела в самом конце приемной; другая около входной двери. Та, вторая, поминутно открывалась, впуская и выпуская юношей и девушек, которые то выходили в коридор по каким-то только им известным делам, то подходили к секретарше и перебрасывались с ней короткими фразами. Дверь же, ближняя ко мне, не подавала признаков жизни, и я решила, что вожделенный субъект, то бишь господин Ежов, находится именно за ней. От этого мне, правда, не стало ни горячее, ни холоднее, но все же появилась некоторая определенность.