Ксения Разумовская - Сглаз, порча и защитные заговоры

• Название: Сглаз, порча и защитные заговоры
• Автор: Ксения Разумовская
• Жанр: Эзотерика

«Часто бывает: был нормальный, веселый, пышущий здоровьем и жизнелюбием человек, и вдруг — большие перемены: помрачнел, затосковал, стал сохнуть на глазах, болеть, из жизни ушла радость. И видимых причин нет… Или привязалась к человеку неизлечимая болезнь, никакие врачи не в силах не только помочь, но даже определить характер его недомоганий. Вот тогда и выплывают эти знахарские диагнозы — сглаз, порча. Что это за „притки“ да „хитки?“ Об этом-то и идет речь в нашей книге, а также о знахарях, ведунах, их методах насылания и снятия порчи и сглаза, травах, „заветных“ словах, бесах, ангелах, экстрасенсах и их взглядах на интересующие нас вопросы. Ну и, конечно, заговоры, молитвы, без которых не избавиться от этих заболеваний. Сборник рецептов пригодится не только „порченным“».

---

— Фельдшера-то на земле не валяются. Их выучить надо. А на учебу хлеб требуется. Все, Любава, в узелок затянуто. Нам не развязать.

— А тут человек умирает. Пусть умрет, что ли?

— Не о том говорим, Любава.

Любава отсыпала в принесенный с собой стакан сушеной травы, мешочек поставила на место…»

Главная сила, как в лечении, так и в заговорах, оберегах, наговорах, напусках, заключается в нашептывании.

Нашептывание производится на квас, пиво, воду, молоко, соль, сливки, скипидар, масло, хлеб, пряники, калачи; в перчатки, скатерти, платье, на кресты и кольцо. После наговора то, на что был произведен заговор, надо выпить или съесть. Водой еще сбрызгивают или окатывают с ног до головы. Зная, что могут сотворить со съестным недобрые люди, человек из народа прежде чем что-либо пить, одунет питье или перекрестит его вместе с молитвой. Существует поверье, что от худого питье можно оберечь, перекрыв его двумя лучинками, положенными крест-накрест.

Заговорные действия знахаря имеют одну цель — воздействовать на психику больного, внести в его душу успокоение. То есть сила и значение его приемов заключается во внушении. Это проявляется и в способе произнесения заговорных слов — шепотом, монотонным размеренным тоном, и в самих словах, часто непонятных для слуха, часто повторяющихся, различного рода перечислениях. Этому способствует и сама обстановка: тишина в доме, разного рода таинственные манипуляции, сбрызгивание больного, окачивание его водой и т. п. Ритм заговоров, заклинаний гипнотизирует: внушает, принуждает. А шепотом или полушепотом они произносятся для того, чтобы их не услышал непосвященный человек. Заговоры сопровождаются движением рук и губ для того, чтобы удержать силу слов или, как говорят, «запечатать замок».

Заговоры делятся по целям, которые знахари преследуют. Заговоры, заклинания, наговоры бывают на любовь парня, девушки, на разлуку замужней, на исцеление от ран, недугов и болезней, на получение уважения, счастья; есть заговоры для корыстных целей.

Они однообразны, похожи друга на друга по всему российскому пространству, да и не только. Все эти заклинания и чародейские приемы, их сопровождающие, одинаковы вообще у всех народов. Общей их родиной считают Вавилон и Ассирию.

Они являются как бы руководством для домашнего пользования по ведению хозяйства, ремесла и лечению болезней. Они всегда имеют какой-то практический смысл: дают человеку средства борьбы за существование.

Есть особая форма заговора — обереги. Они бывают всякого рода: от зол и напастей, на сохранение скота, живота, при родах, свадебные обереги и т. д.

Существует поверье, что заговоры нельзя передавать тем, кто моложе знахаря. Во-первых, чтобы не плодить учеников, будущих конкурентов, во-вторых, заговор, произнесенный хотя бы однажды, оставляет свой след в пространстве, и чем чаще он употребляется, тем сильнее он работает, потому что его след как бы углубляется, но и наоборот: чем чаще заговор употребляется без меры и попусту, тем слабее он становится. Потому-то знахари не передают заговорные слова случайным людям.

Часто заговоры передаются знахарями и знахарками только на смертном одре одному из близких родственников в строгой тайне, наедине. Посвященный в тайну должен хранить ее до смертного конца. Умереть, не передав своих знаний, считается грехом.

М. Г. Маркелова в своих этнографических материалах о саратовской мордве, собранных ею в 1922 году, представляет нам Марию Маркеловну Кочевадзеву — мордовскую знахарку из села Чувашская Кулатка Саратовской губернии. В настоящее время ей 55 лет. Она замужняя, муж жив. Детей трое. Живет она небогато. Лечит она только в свободное время, между делом. Лечит от зубной боли. Заговору научилась давно, от своего дедушки.

Делает она так: берет небольшой кусок лука, солит его и уходит с ним в чулан. Там она над этим кусочком читает заговор. Чтение заговора прерывает тем, что дует три раза на заговариваемый кусок лука. Читает заговор очень тихо, так, чтобы посторонние его не слышали, да и заговаривает в чулане для того, чтобы никто не видел. Делает все это для того, чтобы польза была от ее лечения. Заговор, который она читает, конечно, не говорит. Наговоренный лук велит положить на больной зуб и лечь спать.

Знахари, по-видимому, никуда не исчезли и в наше время, пережив время гонений и атеизма. Еще сохранились старики и старушки в наших городах и поселках, знающие некие заветные словечки, которые им передали деды и прадеды, бабушки и прабабушки или случайные в их жизни лица, которые по какой-либо причине научили их тайным наукам или просто передали отдельные чудодейственные фразы, заклятия, заговоры. Мы приведем отрывок из рассказа «Заговоренные лапти» современного писателя-фантаста Игоря Пидоренко.

«Фатееву не повезло с командировкой, и его отправили в Сарапул. Отправили что-то там добывать на местном заводе.

…Дела на заводе были окончены, поезд уходил только вечером, и Фатеев решил прогуляться по морозцу, развеять чистым дыханием зимы нехорошие мысли в адрес руководства, пославшего его в такую дыру.

Мороз был градусов двадцать, и Фатеев старательно кутался в тулупчик, одолженный на поездку у соседа. Недалеко от гостиницы находился базар. Средних размеров, небогатый, да и день был не воскресный. Как будто что-то потянуло Фатеева (он позже говорил — черт попутал) зайти на базар. Ведь денег у него собственных не было. Неторопливо утаптывая хрустящий на морозе снег, он шел между рядами, разглядывая неширокий ассортимент: вязаные шапки и рукавицы, клюкву в банках, подсолнечные семечки, сырые и жареные. За прилавками переминались хитроглазые дедки и бабуси, неизвестно для какого покупателя вынесшие в этот морозный день товары на рынок. Правда, местные жители мороза не боялись, но и покупать ничего не покупали, бодро пробегая мимо.

Над одним из прилавков возвышалась на свежеоструганной палочке табличка „Кустарная продукция“. Под продукцией подразумевались фанерные посылочные ящики различных размеров, деревянные совки, веники и… лапти! Самые настоящие — липовые, плетеные!

Фатеев остановился. В воздухе хорошо пахло деревом, почти по-весеннему.

И дед за прилавком, как будто нарочно дожидавшийся Фатеева, вскочил, засуетился, делая приглашающие жесты руками: „Подходи, милок, выбирай, меряй. На любую ногу, на любой вкус, легкие, ловкие. Как обуешь — все девки твои будут. Лапти-то не простые — заговоренные!“ Фатеев скептически хмыкнул: „Это что же, лапти-скороходы?“ — „Нет, милок, — дед все суетился, подхватывал лапти, крутил их, подсовывал под нос покупателю. — Ходкие лапти, верно. Добро несут тому, кто купит, счастье несут. Богат будешь, не пожалеешь, что купил“. Лапти были разные: одни попроще, другие покрасивее, и одна пара Фатееву приглянулась. „Ну, уговорил. Сколько стоят лапти-то?“ — „А десять рубликов, милок, лапоточки эти стоят, немного, десять рубликов“. „Эге! — протянул Фатеев. — А другие?“ — „Простые? Два рубля. Так эти ж, милок, заговоренные!“

Фатеев сунул руку в карман и тут вспомнил, что у него осталась свободной всего пятерка. Да и та на пропитание. Ну, с едой можно потерпеть, завтра вечером дома будет. А лапти хороши именно эти, славно будут на стене смотреться. Этакий раритет! Надо деда уговорить за пять рублей продать. И начал торг… Он убеждал, уговаривал деда — откуда только красноречие взялось? И дед постепенно сдавался, уступал. Наконец, он махнул рукой, пустил мелкую слезу и сказал: „Ладно. Бери за пятерку, лихоимец“.

Фатеев радостно схватил приглянувшуюся пару, сунул хозяину мятую купюру и повернулся, собираясь уходить. Его остановил голос деда: „А спасибо, милый, забыл мне сказать?“ Фатеев удивленно оглянулся и довольно грубо ответил: „Какое еще спасибо, дед? Я же деньги тебе отдал!“

Дед сразу выпрямился, стал внушительнее, выше ростом, глаза засветились молодыми искорками. „Что торговался со мной — ладно. Сам вижу — больше у тебя и нет. Но что спасибо не сказал, не поблагодарил за труд мой, за заговор — на себя пеняй. Не доберешься ты теперь до дому с этими лаптями. Один — доедешь, с ними — нет! Запомни, милый“.

Фатеев, довольный покупкой, только отмахнулся: „Хватит тебе, старый. Бабку пугай сказками. Будь здоров, не кашляй“. И поспешил к выходу. Вслед ему еще раз донесся высокий, хрипловатый голос деда: „Запомни, милый!“

Неудобства с лаптями начались сразу, правда, Фатеев этому значения не придал, отнес все на счет людского любопытства. Лапти в дорожную сумку не вошли, и пришлось их привязать снаружи, к ручке сумки… С этого момента его каждые пятнадцать-двадцать минут кто-нибудь останавливал и начинал подробно расспрашивать о лаптях — где купил, сколько отдал, зачем они ему. А в Казанском аэропорту какая-то женщина, отвечая на вопрос маленькой дочки „Зачем дяде такие тапочки?“ подробно объяснила, что дядя купил их на случай пропоя ботинок. Фатеев взбеленился и на дальнейшие расспросы отвечал только глухим рычанием.