Зоя Кураре - Человек Точка

• Название: Человек Точка
• Автор: Зоя Кураре
• Жанр: Русское современное

Между добром и злом, любовью и ненавистью – тонкая грань. Как её безнаказанно разрушить, завоевать абсолютною власть, приумножить капитал, внушить страх мафии и соблазнить чужую жену, знает олигарх по прозвищу Черт. Его сила амбиций способна до основания разрушить привычную жизнь в родном городе.

---

В ритуальной службе Громовик выдали шикарный венок из алых и бледно-желтых роз, а также огромный букет цветов под стать венку. На широкой черной ленточке, которая как ядовитая змея обвила погребальный венок, ритуальные художники, золотыми буквами каллиграфически, используя исключительно шрифт торговой марки «Родненькая», написали: «Спи спокойно, дорогой, любимый наш Паша Шаман. Я буду вспоминать о тебе всегда с огромной благодарностью и признательностью. Спасибо тебе за многолетнюю и плодотворную работу в корпорации «Родненькая», за искреннюю дружбу. Скорблю от всего сердца, твой Александр Евгеньевич Чертков».

«Целую в носик», – мысленно дописала послание Жанна. Она не сомневалась, текст на погребальной ленте сочинил Веник. Нашли, кому поручать деликатное дело! Слов много, а искренности – большой кукиш. Жанна работала в корпорации всего два часа, а уже хотела внести собственные коррективы. Она – профессиональная пиарщица, поэтому к словам относится как к инструменту, благодаря которому можно сковырнуть подсознание каждого человека. Инструментом необходимо пользоваться ответственно, а главное – с большой осторожностью, чтобы не навредить делу, которому служишь. «А Веник, зависимый от однополой любви, в словах до неприличия навязчив, любвеобилен, фу, фу, фу», – возмутилась про себя Жанна.

– Как бы нам с вами не опоздать на похороны, – вежливо напомнил водитель и беспрекословно исполнил роль грузчика, взяв в свои загребущие руки шикарный венок и дорогой букет.

Громовик с детства не любила похоронную музыку, когда духовые инструменты, подзадоренные истерической флейтой, как будто специально выуживали из человеческой души горькие воспоминания, насильно заставляя навзрыд плакать участников похоронной процессии. Большой неуютный двор, расположенный в спальном районе промышленного мегаполиса, наводнили плачущие люди, от их слез двор, по самые крыши многоэтажных домов, затопила горечь утраты. Жанна вместе с водителем, который крепко держал венок и букет, двигались в эпицентр горя. Возле подъезда, где проживал Павел Шаман, стояло два одинаковых гроба оббитых дорогой атласной красной тканью. Рядом на крепких деревянных табуретках сидели сутулые и хмельные от успокоительных лекарств родственники. Периодически один из них начинал истошно кричать, ему тут же наливали очередную порцию валерьянки или давали таблетку «Новопассита».

– Почему два гроба? – спросила Жанна у заплаканной старушки.

– В одном Паша, а в другом Надя покоится. Господи, спаси и сохрани их души.

– Какая Надя?

– Медсестра, они ехали в одной машине. И оба насмерть. Господи, за что? Паша во дворе детскую площадку установил. Вот память после него и останется. А медсестра молоденькая, говорят – хорошая, Паша благодаря ее стараниям от инфаркта на ноги встал.

Жанна соображала быстро, очень быстро. Венок у нее один, а пострадавших в аварии двое. Хорошо, букет цветов есть. Она набрала запас воздуха в легкие и подошла к родственникам. Им было не до венков и сочувственных слов, однако Громовик со свойственной ей тактичностью поставила венок возле гроба Паши Шамана и вручила розы матери Нади. Она объяснила родным, почему на церемонии прощания отсутствует Александр Евгеньевич Чертков, приврав о нелетной погоде, которая всячески противостоит вылету частного самолета из Берлина. Похороны шли по стандартному сценарию, исключение составляло внушительное количество дорогих иномарок, перегородивших подъездные пути ко двору. Жанна смешалась с толпой. Она задумалась о ценности человеческой жизни, о том, что все мы смертны и переживаем по поводу пустяков, пока на встречную полосу нашей судьбы не выскочит случайный грузовик.

– Думаешь, Черт? – услышала Жанна мужские голоса за спиной.

– Нет, ангел с крыльями…

– У него выхода не было, силовики на хвосте сидят, базу «прослушки» накрыли, а еще два хлопца Шамана в следственном изоляторе маются, пятки у Черта горят. Вздумал первых лиц губернии прослушивать, а потом еще их и шантажировал. Жучара редкий.

– И снова вышел сухой из воды, а у Шамана двое детей.

– Паша знал, на кого работал, за бабки продался с потрохами, а какой классный ментяра был. Резонансные преступления на раз раскрывал.

Жанна обернулась и сразу узнала одного из заместителей губернатора Задорожья и начальника Горжилуправления. Оба смутились, увидев Громовик, их состоявшийся разговор явно не для прессы. Жанну боялись, бывших журналистов не бывает, а нынешних пиарщиков лучше десятой дорогой обходить.

– Здрасьте, – расшаркались оба.

– Здравствуйте.

– Скорбим, Жанночка, скорбим. Жизнь коротка. Вот, пришли Павла в последний путь проводить.

– Да, в корпорации его ценили, – поддержала из вежливости разговор пиарщица.

Веня Зюскинд позвонил, как всегда, не вовремя. Он подробно расспросил Громовик, как проходят похороны, кто что говорил, вручила ли Жанна венок, и невзначай поинтересовался, вспоминали присутствующие имя самого Черткова или нет? Жанна решила мужиков не сдавать и успокоила Веника, мол, похороны проходят чинно, благородно. Помощник олигарха остался доволен полученной информацией.

Музыканты выстроились в ряд, родственники наклонились над усопшими. Последнее прощание перед дальней дорогой, в пункт назначения, откуда никто еще не возвратился. Плач громкий, неконтролируемый. Приготовлены гвозди и молотки, сейчас сотрудники ритуальной службы закроют крышки гробов, и больше никто не увидит восковые, неподвижные лица Паши и Нади.

Легкое дуновение ветра, еле уловимый запах ладана, она парила в воздухе, чтобы в последний раз увидеть свое, изуродованное после аварии, тело. Надя, это я, твоя душа и маленькая душа твоей доченьки. Мы пришли попрощаться с тобой. Родственники ахнули, на краешек гроба у изголовья покойной девушки сели две белые бабочки, одна огромная, а вторая крохотная. Большая бабочка высунула свой длинный хоботок, и ладаном запахло еще сильнее.

– Гоните их, – прошептал работник ритуальной службы на ухо мужу погибшей медсестры.

– Не трогайте, это последние светлые мгновения для моей жены, пусть она запомнит этот мир таким, полным белых бабочек, – ответил тот, и по его небритым щекам покатились слезы.

Бабочки одна за другой, как будто в замедленном кинофильме, грациозно взлетели и снова приземлились, но только теперь на лицо Надиному мужу. От неожиданности тот потерял способность двигаться.

– Не плачь, у тебя еще будет семья, родится ребенок, – шептала большая бабочка, целуя любимого мужа нежно хоботком, – А мы с дочкой будем вашими ангелами-хранителями там, на небе.

Надин муж зашатался и рухнул в обморок.

– Врача, скорей врача! – закричали люди. За минуту пострадавшего возвратили в реальность. От нашатырного спирта он пришел в себя и напугал окружающих.

– Она сказала, что у меня будет ребенок?

– Кто? – поинтересовался врач.

– Надя, она теперь ангел.

– Значит так, укол, причем срочно, – заявил доктор и, не раздумывая, сделал двойную дозу транквилизатора.

Жанна стояла в сторонке, возле детской площадки и смотрела на происходящее с тревогой, ее сердце учащенно стучало, заглушая голос разума. В женской душе бушевали эмоции. Какой ужас, хоронить родных, дорогих твоему сердцу людей, подумала Громовик. Невыносимо!

– Дура, зачем ты пошла к нему в корпорацию работать?

– Что вы говорите? – Жанна оглянулась, рядом никого.

– Венок от Черта принесла, жаль мне тебя. Он уничтожит тебя.

– Вы кто? – прошептала пересохшими губами пиарщица, чувствуя, что постепенно сходит с ума.

– Тот, кого ты хоронишь!

– Врача, мне нужен врач, – закричала истошно Жанна, прислонившись к дереву. К ней поспешил пожилой мужчина в белом халате, врач скорой помощи. Он схватил ее руку и нащупал слабый пульс.

– Что плохо? – поинтересовался доктор.

– Я слышу голоса. Представляете? Со мной такое впервые.

– Знакомый диагноз. Надеюсь, голос вам не сказал, что он ангел?

– Нет, он сказал, что я дура.

– Явное преувеличение, вы – молодая, здоровая женщина. У меня есть эффективное средство от неизвестных голосов, сделаем, дорогуша, вам хороший укол. И вас успокоим.

В фонде только девушки

Накануне Веня Зюскинд обзвонил всех работников благотворительного фонда. Кандидатуру каждого он согласовал лично с Александром Евгеньевичем Чертковым. Коллектив получился маленький, но мобильный. В новый отремонтированный офис в центре города все пришли без опоздания, как и договаривались, ровно в десять утра. Знакомиться не пришлось, участники нового благотворительного проекта давно и хорошо знали друг друга.

Она светилась от собственной значимости и счастья, директор благотворительного фонда Раиса Николаевна Гавкало, шестидесятилетняя женщина с повышенным давлением, непомерным самолюбием и огромным опытом работы в социальной сфере. Семьи у Раисы Николаевны никогда не было, поэтому она подходящая кандидатура, чтобы обогреть нерастраченным материнским теплом страждущих горожан, будущих участников грандиозного благотворительного проекта. Личный прием доверили Людмиле Петровне Работяговой, врожденная интеллигентность которой с первых минут общения больно ударила по самолюбию директора фонда. Раиса Николаевна сама претендовала на роль «Мисс Интеллигентность». Менеджер Наталья Зотова, по совместительству работала в корпорации «Родненькая». Пунктуальность и обязательность – ее визитная карточка. Она – глаза и уши Зюскинда. Таня Большая, внешне напоминала Дюймовочку, на самом деле имела врожденную акулью хватку в делах, поэтому главному менеджеру поручили заниматься организационной деятельностью фонда: проводить мероприятия, различные социальные акции. Жанне Громовик досталась должность PR-директора, со всеми вытекающими последствиями. Она призвана создать красочный, благотворительный миф, рекламировать и продвигать новый проект господина Черткова. Да, да, именно проект! Громовик сразу догадалась – благотворительный фонд лишь инструмент в креативных планах олигарха. Окинув работников фонда проницательным взором, Вениамин Зюскинд толкнул идеологическую речь: